Одиссея для двоих
Шрифт:
Ее разбудили шаги.
Она вскочила, готовая броситься к двери, и вдруг остановилась как вкопанная, с замирающим сердцем: шаги принадлежали не одному человеку!
Инесс стиснула в кулачке тюбик с ядом и погасила фонарик.
Было слышно, как в соседнем помещении отворилась дверь. Из коридора дрнесся таинственный скрежет. Все стихло. Потом послышались неразборчивые голоса, чей-то тяжелый прерывистый храп, еще какие-то подозрительные звуки.
И вдруг раздался дикий вопль. Хриплый, похожий отдаленно на конское ржание, нечленораздельный
Постепенно все другие звуки затихли в отдалении. Ужасное же ржание раздавалось поминутно, гулким эхом разносясь в коридоре. Этот храп сопровождался пронзительным скрежетом, как будто бетонные стены раздирали стальные когти величиной с кирку.
Инесс затрепетала в необъяснимом страхе. Ее охватило неприятное ощущение, что жуткие вопли стали ближе, как если бы животное (если это было животное) продиралось сквозь стену, разделяющую помещения.
За стеной что-то обрушилось, как будто там свалили с грузовика две или три тонны кирпичей. Инесс прижалась спиной к бетонной перегородке и окаменела, изо всех сил стискивая зубы, чтобы не закричать от ужаса.
Так прошло несколько минут. Все стихло, осталась только черная мертвая тишина. И вдруг в этой пронзительной тишине послышалось прерывистое сопение: словно огромный пес бегал, принюхиваясь, за стеной. Девушка поняла, что между нею и неизвестной тварью осталась только эта непрочная преграда. Перегородка не устоит перед натиском чудовища и пяти минут!
Инесс засветила фонарик. Она смотрела то на стену, то на запертую дверь. Бежать в коридор? А что там? Объятия Мишеля или лапы цеподов, сбежавшихся на шум? Даже странно, что они еще не собрались здесь со всего здания. Наверно, подземелье слишком глубокое и шум не достигает населенных уровней.
Неведомая тварь снова принялась скрести стену, на этот раз-ту, что отделяла каморку Инесс от ее помещения. Девушку охватил невыносимый ужас: сейчас она скорее согласилась бы оказаться среди цеподов, чем еще минуту пробыть в одиночестве.
Наконец она не выдержала. Она метнулась к двери и схватилась за массивную задвижку. Тяжелая железная полоса не шелохнулась, как ни напрягала силы Инесс. Неужели задвижку заблокировали снаружи?!
Девушка была слишком напугана, чтобы действовать спокойно. Ей всего-то и нужно было приподнять задвижку с одной стороны — и все пошло бы как по маслу. Вместо этого она судорожно дергала засов — и безрезультатно.
За ее спиной скрежет автоматического экскаватора оборвался — и жалобный, едва ли нечленораздельный вой пронизал наступившую тишину. В нем слышались почти человеческие тоскливые нотки, и это было самое жуткое!
За стеной снова заскрежетало. Задыхаясь от ужаса, Инесс подняла с пола фонарик и направила яркий луч на стену. И в этот миг стена вспучилась под чудовищным напором с той стороны — и в один миг лопнула и в тучах пыли рассыпалась на куски.
Парализованная невыносимым ужасом девушка не смела даже мигнуть. Забыв о задвижке, она прижалась к двери, ожидая появления таинственного чудовища.
Действительность превосходила собой самое горячечное бредовое видение.
В
Лапа пошарила среди обломков, разочарованно втянулась обратно. Еще один удар — и проем стал шире. Чудовище протиснулось сквозь него. С виду оно напоминало трехметрового паука в хитиновой броне, но…
Инесс была близка к обмороку. Фонарь едва не вывалился из ее ослабевших рук. Ужасный паук был с человеческой головой! Это была голова сорокалетнего мужчины с измученным, заросшим недельной щетиной лицом. Голова щурила глаза от света фонаря и корчила дьявольские рожи. Губы на ужасном почерневшем лице судорожно кривились, на них пузырилась желтая пена. Это была голова безумца!
Сначала Инесс решила, что чудовищное членистоногое живьем пожирает человека и туловище несчастного по самую шею в пасти гнусной твари, но потом поняла, что ошиблась. Голова росла на мохнатой головогруди паука!
Из глотки безумца вырывалось отвратительное рычание, скорее похожее на конское ржанье. На шее и висках головы вздулись синие жилы.
Дверь за спиной Инесс задрожала под ударами. Удар, другой, третий… Девушка дрожала как в лихорадке, она была в шаге от безумия. Так стучать должен был Мишель! Но Инесс уже плохо соображала. Она должна что-то сделать, но что?! Повернуться спиной к чудовищу она не смела.
Сквозь металл двери донесся голос Мишеля:
— Инесс! Открой!
Но девушка была не в силах даже ответить: язык не слушался ее.
А чудовище уже целиком протиснулось в пролом, волоча по осколкам бетонных глыб вздутое жирное брюхо, и потащилось в глубину помещения, шумно обнюхивая стену.
Инесс, как в трансе, взялась за задвижку и толкнула в нужном направлении. Дверь повернулась на петлях, и девушка бросилась на грудь Мишелю. Лицо ее было искажено судорожной гримасой, она не могла вымолвить ни слова и только показывала рукой на ползущее в глубине помещения чудовище.
Лицо Мишеля на глазах заострилось: он за одно мгновение словно постарел на десять лет.
Тем временем чудовище обнюхало дальнюю стену и повернуло к двери. Мишель заслонил собой девушку и направил луч фонаря на сопящую тварь. Вгляделся внимательнее — и вдруг узнал!
— Иоганн!.. — прошептал он. — Они-таки схватили тебя!
Стеклянные глаза Иоганна уставились на него. По подбородку сумасшедшего стекала струйка слюны. Несчастный глотнул раз или два и жалобно заскулил.
— Иоганн! — позвал Мишель. — Ты не узнаешь меня? Это я, Мишель Местре!
Чудовище вытаращило бессмысленные глаза и завыло. Мишель вытащил из кобуры пистолет.
— Прости, дружище, — прошептал он. — Это уже не ты… Это…
И вдруг человек-паук прыгнул. Раздался хлопок, и там, где была страшная голова чудовища, вспыхнуло солнце, огромное, желтое…
Инесс на несколько секунд ослепла. Когда зрение вернулось к ней, все было кончено. Паук валялся на груде бетонных обломков, бессильно разбросав страшные лапы. Там, где была голова, чернело обугленное пятно. Резкий смрад горелого мяса заставил девушку раскашляться.