Одиссея капитана Блада - английский и русский параллельные тексты

Сабатини Рафаэль

THE LORD CHIEF JUSTICE	ВЕРХОВНЫЙ СУДЬЯ
It was not until two months later - on the 19th of September, if you must have the actual date - that Peter Blood was brought to trial, upon a charge of high treason.	Только два месяца спустя - 19 сентября 1685 года, - если вы интересуетесь точной датой, Питер Блад предстал перед судом по обвинению в государственной измене.
We know that he was not guilty of this; but we need not doubt that he was quite capable of it by the time he was indicted.	Мы знаем, что он не был в ней повинен, но можно не сомневаться в том, что ко времени предъявления ему обвинения он полностью подготовился к такой измене.
Those two months of inhuman, unspeakable imprisonment had moved his mind to a cold and deadly hatred of King James and his representatives.	За два месяца, проведенных в тюрьме в нечеловеческих условиях, трудно поддающихся описанию, Блад страстно возненавидел короля Якова и всех его сторонников.
It says something for his fortitude that in all the circumstances he should still have had a mind at all.	Уже одно то, что Блад вообще смог сохранить разум в такой обстановке, свидетельствует о наличии у него большой силы духа.
Yet, terrible as was the position of this entirely innocent man, he had cause for thankfulness on two counts. The first of these was that he should have been brought to trial at all; the second, that his trial took place on the date named, and not a day earlier.	И все же каким бы ужасным ни было положение этого совершенно невинного человека, он мог еще благодарить судьбу прежде всего за то, что его вообще вызвали в суд, а затем за то, что суд состоялся именно 19 сентября, а не раньше этой даты.
In the very delay which exacerbated him lay -although he did not realize it - his only chance of avoiding the gallows.	Задержка, столь раздражавшая Блада, представляла для него единственную возможность спастись от виселицы, хотя в то время он не отдавал себе в этом отчета.
Easily, but for the favour of Fortune, he might have been one of those haled, on the morrow of the battle, more or less haphazard from the overflowing gaol at Bridgewater to be summarily hanged in the market-place by the bloodthirsty Colonel Kirke.	Могло, разумеется, случиться и так, что он оказался бы среди тех арестованных, которых на следующий же день после битвы вывели из переполненной тюрьмы в Бриджуотере и по распоряжению жаждавшего крови полковника Кирка повесили без суда на рыночной площади.
There was about the Colonel of the Tangiers Regiment a deadly despatch which might have disposed in like fashion of all those prisoners, numerous as they were, but for the vigorous intervention of Bishop Mews, which put an end to the drumhead courts-martial.	Командир Танжерского полка, безусловно, поступил бы так же и с остальными заключенными, если бы не вмешался епископ Мьюсский, положивший конец этим беззаконным казням.
Even so, in that first week after Sedgemoor, Kirke and Feversham contrived between them to put to death over a hundred men after a trial so summary as to be no trial at all.	Только за одну неделю, прошедшую после Седжмурской битвы, Февершем и Кирк, не устраивая комедии суда, казнили свыше ста человек.
They required human freights for the gibbets with which they were planting the countryside, and they little cared how they procured them or what innocent lives they took.	Победителям требовались жертвы для виселиц, воздвигнутых на юго-западе страны; их ничуть не беспокоило, где и как были захвачены эти жертвы и сколько среди них было невинных людей.
What, after all, was the life of a clod?	Что, в конце концов, стоила жизнь какого-то олуха!

The executioners were kept busy with rope and chopper and cauldrons of pitch. I spare you the details of that nauseating picture. It is, after all, with the fate of Peter Blood that we are concerned rather than with that of the Monmouth rebels.	Палачи работали не покладая рук, орудуя веревками, топорами и котлами с кипящей смолой... Но я избавлю вас от описания деталей отвратительных зрелищ, ибо, в конце концов, нас больше занимает судьба Питера Блада, нежели участь повстанцев, обманутых Монмутом.
He survived to be included in one of those melancholy droves of prisoners who, chained in pairs, were marched from Bridgewater to Taunton.	Блад дожил до того дня, когда его вместе с толпой других несчастных, скованных попарно, погнали из Бриджуотера в Таунтон.
Those who were too sorely wounded to march were conveyed in carts, into which they were brutally crowded, their wounds undressed and festering.	Не способных ходить заключенных, с гноящимися и незабинтованными ранами, солдаты бесцеремонно бросили на переполненные телеги.
Many were fortunate enough to die upon the way.	Кое-кому посчастливилось умереть в пути.
When Blood insisted upon his right to exercise his art so as to relieve some of this suffering, he was accounted importunate and threatened with a flogging.	Когда Блад, как врач, пытался получить разрешение оказать помощь наиболее страдавшим, его сочли наглым и назойливым, пригрозив высечь плетьми.
If he had one regret now it was that he had not been out with Monmouth.	Если он сейчас о чем-либо и сожалел, так только о том, что не участвовал в восстании, организованном Монмутом.
That, of course, was illogical; but you can hardly expect logic from a man in his position.	Это, конечно, было нелогично, но едва ли следовало ожидать логического мышления от человека в его положении.
His chain companion on that dreadful march was the same Jeremy Pitt who had been the agent of his present misfortunes.	Весь кошмарный путь из Бриджуотера в Таунтон Блад прошел в кандалах плечом к плечу с тем самым Джереми Питтом, который в значительной степени был причиной его несчастий.
The young shipmaster had remained his close companion after their common arrest.	Молодой моряк все время держался рядом с Бладом.
Hence, fortuitously, had they been chained together in the crowded prison, where they were almost suffocated by the heat and the stench during those days of July, August, and September.	Июль, август и сентябрь они задыхались от жары и зловония в переполненной тюрьме, а перед отправкой их в суд они вместе были скованы кандалами.
Scraps of news filtered into the gaol from the outside world.	Обрывки слухов и новостей понемножку просачивались сквозь толстые стены тюрьмы из внешнего мира.
Some may have been deliberately allowed to penetrate. Of these was the tale of Monmouth's execution. It created profoundest dismay amongst those men who were suffering for the Duke and for the religious cause he had professed to champion.	Кое-какие слухи умышленно распространялись среди заключенных - к их числу относился слух о казни Монмута, повергший в глубочайшее уныние тех, кто переносил все мучения ради этого фальшивого претендента на престол.
Many refused utterly to believe it.	Многие из заключенных отказывались верить этому слуху.
A wild story began to circulate that a man resembling Monmouth had offered himself up in the Duke's stead, and that Monmouth survived to come again in glory to deliver Zion and make war upon Babylon.	Они безосновательно утверждали, что вместо Монмута был казнен какой-то человек, похожий на герцога, а сам герцог спасся, для того чтобы вновь явиться в ореоле славы.

Mr. Blood heard that tale with the same indifference with which he had received the news of Monmouth's death.	Блад отнесся к этой выдумке с таким же глубоким безразличием, с каким воспринял известие о подлинной смерти Монмута.
But one shameful thing he heard in connection with this which left him not quite so unmoved, and served to nourish the contempt he was forming for King James.	Однако одна позорная деталь не только задела Блада, но и укрепила его ненависть к королю Якову.
His Majesty had consented to see Monmouth.	Король изъявил желание встретиться с Монмутом.
To have done so unless he intended to pardon him was a thing execrable and damnable beyond belief; for the only other object in granting that interview could be the evilly mean satisfaction of spurning the abject penitence of his unfortunate nephew.	Если он не имел намерения помиловать мятежного герцога, то эта встреча могла преследовать только самую низкую и подлую цель - насладиться зрелищем унижения Монмута.
Later they heard that Lord Grey, who after the Duke -indeed, perhaps, before him - was the main leader of the rebellion, had purchased his own pardon for forty thousand pounds.	Позднее заключенные узнали, что лорд Грей, фактически возглавлявший восстание, купил себе полное прощение за сорок тысяч фунтов стерлингов.
Peter Blood found this of a piece with the rest. His contempt for King James blazed out at last.	Тут Питер Блад уже не мог не высказать вслух своего презрения к королю Якову.
"Why, here's a filthy mean creature to sit on a throne.	– Какая же низкая и грязная тварь сидит на троне!
If I had known as much of him before as I know to-day, I don't doubt I should have given cause to be where I am now." And then on a sudden thought: "And where will Lord Gildoy be, do you suppose?" he asked.	Если бы мне было известно о нем столько, сколько я знаю сегодня, несомненно я дал бы повод посадить меня в тюрьму гораздо раньше, -заявил он и тут же спросил: - А как вы полагаете, где сейчас лорд Гилдой?
Young Pitt, whom he addressed, turned towards him a face from which the ruddy tan of the sea had faded almost completely during those months of captivity. His grey eyes were round and questioning.	Питт, которому он задал этот вопрос, повернул к Бладу свое лицо, утратившее за несколько месяцев пребывания в тюрьме почти весь морской загар, и серыми округлившимися глазами вопросительно посмотрел на товарища по заключению.
Blood answered him.	– Вы удивляетесь моему вопросу? – спросил Блад.
"Sure, now, we've never seen his lordship since that day at Oglethorpe's.	– В последний раз мы видели его светлость в Оглторпе.
And where are the other gentry that were taken? – the real leaders of this plaguey rebellion.	Меня, естественно, интересует, где другие дворяне - истинные виновники неудачного восстания.
Grey's case explains their absence, I think.	Полагаю, что история с Греем объясняет их отсутствие здесь, в тюрьме.
They are wealthy men that can ransom themselves.	Все они люди богатые и, конечно, давно уж откупились от всяких неприятностей.
Here awaiting the gallows are none but the unfortunates who followed; those who had the honour to lead them go free.	Виселицы ждут только тех несчастных, которые имели глупость следовать за аристократами, а сами аристократы, конечно, свободны.
It's a curious and instructive reversal of the usual way of these things.	Курьезное и поучительное заключение.

Faith, it's an uncertain world entirely!"	Честное слово, насколько же еще глупы люди!
He laughed, and settled down into that spirit of scorn, wrapped in which he stepped later into the great hall of Taunton Castle to take his trial.	Он горько засмеялся и несколько позже с тем же чувством глубочайшего презрения вошел в Таунтонский замок, чтобы предстать перед судом.
With him went Pitt and the yeoman Baynes. The three of them were to be tried together, and their case was to open the proceedings of that ghastly day.	Вместе с ним были доставлены Питт и Бэйнс, ибо все они проходили по одному и тому же делу, с разбора которого и должен был начаться суд.
The hall, even to the galleries - thronged with spectators, most of whom were ladies - was hung in scarlet; a pleasant conceit, this, of the Lord Chief Justice's, who naturally enough preferred the colour that should reflect his own bloody mind.	Огромный зал с галереями, наполненный зрителями, в большинстве дамами, был убран пурпурной материей. Это была чванливая выдумка верховного судьи, барона Джефрейса, жаждавшего крови.
At the upper end, on a raised dais, sat the Lords Commissioners, the five judges in their scarlet robes and heavy dark periwigs, Baron Jeffreys of Wem enthroned in the middle place.	Он сидел на высоком председательском кресле. Пониже сутулились четверо судей в пурпурных мантиях и тяжелых черных париках. А еще ниже сидели двенадцать присяжных заседателей.
The prisoners filed in under guard.	Стража ввела заключенных.
The crier called for silence under pain of imprisonment, and as the hum of voices gradually became hushed, Mr. Blood considered with interest the twelve good men and true that composed the jury.	Судебный пристав, обратившись к публике, потребовал соблюдения полной тишины, угрожая нарушителям тюрьмой. Шум голосов в зале стал постепенно затихать, и Блад пристально разглядывал дюжину присяжных заседателей, которые дали клятву быть "милостивыми и справедливыми".
Neither good nor true did they look.	Однако внешность этих людей свидетельствовала о том, что они не могли думать ни о милости, ни о справедливости.
They were scared, uneasy, and hangdog as any set of thieves caught with their hands in the pockets of their neighbours.	Перепуганные и потрясенные необычной обстановкой, они походили на карманных воров, пойманных с поличным.
They were twelve shaken men, each of whom stood between the sword of the Lord Chief Justice's recent bloodthirsty charge and the wall of his own conscience.	Каждый из двенадцати стоял перед выбором: или меч верховного судьи, или веление своей совести.
From them Mr. Blood's calm, deliberate glance passed on to consider the Lords Commissioners, and particularly the presiding Judge, that Lord Jeffreys, whose terrible fame had come ahead of him from Dorchester.	Затем Блад перевел взгляд на членов суда и его председателя - лорда Джефрейса, о жестокости которого шла ужасная слава.
He beheld a tall, slight man on the young side of forty, with an oval face that was delicately beautiful.	Это был высокий, худой человек лет под сорок, с продолговатым красивым лицом.
There were dark stains of suffering or sleeplessness under the low-lidded eyes, heightening their brilliance and their gentle melancholy.	Синева под глазами, прикрытыми набрякшими веками, подчеркивала блеск его взгляда, полного меланхолии.

The face was very pale, save for the vivid colour of the full lips and the hectic flush on the rather high but inconspicuous cheek-bones. It was something in those lips that marred the perfection of that countenance; a fault, elusive but undeniable, lurked there to belie the fine sensitiveness of those nostrils, the tenderness of those dark, liquid eyes and the noble calm of that pale brow.	На мертвенно бледном лице резко выделялись яркие полные губы и два пятна чахоточного румянца.
The physician in Mr. Blood regarded the man with peculiar interest knowing as he did the agonizing malady from which his lordship suffered, and the amazingly irregular, debauched life that he led in spite of it - perhaps because of it.	Верховный судья, как было известно Бладу, страдал от мучительной болезни, которая уверенно вела его к могиле наиболее кратким путем. И доктор знал также, что, несмотря на близкий конец, а может, и благодаря этому, Джефрейс вел распутный образ жизни.
"Peter Blood, hold up your hand!"	– Питер Блад, поднимите руку!
Abruptly he was recalled to his position by the harsh voice of the clerk of arraigns.	Хриплый голос судебного клерка вернул Блада к действительности.
His obedience was mechanical, and the clerk droned out the wordy indictment which pronounced Peter Blood a false traitor against the Most Illustrious and Most Excellent Prince, James the Second, by the grace of God, of England, Scotland, France, and Ireland King, his supreme and natural lord.	Он повиновался, и клерк монотонным голосом стал читать многословное обвинительное заключение: Блада обвиняли в измене своему верховному и законному владыке Якову II, божьей милостью королю Англии, Шотландии, Франции и Ирландии.
It informed him that, having no fear of God in his heart, but being moved and seduced by the instigation of the Devil, he had failed in the love and true and due natural obedience towards his said lord the King, and had moved to disturb the peace and tranquillity of the kingdom and to stir up war and rebellion to depose his said lord the King from the title, honour, and the regal name of the imperial crown - and much more of the same kind, at the end of all of which he was invited to say whether he was guilty or not guilty.	Обвинительное заключение утверждало, что Блад не только не проявил любви и почтения к своему королю, но, соблазняемый дьяволом, нарушил мир и спокойствие королевства, разжигал войну и мятеж с преступной целью лишить своего короля короны, титула и чести, и в заключение Бладу предлагалось ответить: виновен он или не виновен?
He answered more than was asked. "It's entirely innocent I am."	– Я ни в чем не виновен, - ответил он не задумываясь.
A small, sharp-faced man at a table before and to the right of him bounced up.	Маленький остролицый человек, сидевший впереди судейского стола, подскочил на своем месте.
It was Mr. Pollexfen, the Judge-Advocate.	Это был военный прокурор Полликсфен.
"Are you guilty or not guilty?" snapped this peppery gentleman.	– Виновен или не виновен? – закричал он.
"You must take the words."	– Отвечайте теми же словами, которыми вас спрашивают.
"Words, is it?" said Peter Blood.	– Теми же словами? – переспросил Блад.
"Oh - not guilty."	– Хорошо! Не виновен.

And he went on, addressing himself to the bench. "On this same subject of words, may it please your lordships, I am guilty of nothing to justify any of those words I have heard used to describe me, unless it be of a want of patience at having been closely confined for two months and longer in a foetid gaol with great peril to my health and even life."	– И, обращаясь к судьям, сказал: - Я должен заявить, что не сделал ничего, о чем говорится в обвинительном заключении. Меня можно обвинить только в недостатке терпения во время двухмесячного пребывания в зловонной тюрьме, где мое здоровье и моя жизнь подвергались величайшей опасности...
Being started, he would have added a deal more; but at this point the Lord Chief Justice interposed in a gentle, rather plaintive voice.	Он мог бы сказать еще многое, но верховный судья прервал его мягким, даже жалобным голосом:
"Look you, sir: because we must observe the common and usual methods of trial, I must interrupt you now.	– Я вынужден прервать вас. Мы ведь обязаны соблюдать общепринятые судебные нормы.
You are no doubt ignorant of the forms of law?"	Как я вижу, вы не знакомы с судебной процедурой?
"Not only ignorant, my lord, but hitherto most happy in that ignorance.	– Не только не знаком, но до сих пор был счастлив в своем неведении.
I could gladly have forgone this acquaintance with them."	Если бы это было возможно, я вообще с радостью воздержался бы от подобного знакомства.
A pale smile momentarily lightened the wistful countenance.	Слабая улыбка на мгновенье скользнула по грустному лицу верховного судьи.
"I believe you.	– Я верю вам.
You shall be fully heard when you come to your defence.	Вы будете иметь возможность сказать все, что хотите, когда выступите в свою защиту.
But anything you say now is altogether irregular and improper."	Однако то, что вам хочется сказать сейчас, и неуместно и незаконно.
Enheartened by that apparent sympathy and consideration, Mr. Blood answered thereafter, as was required of him, that he would be tried by God and his country.	Блад, удивленный и обрадованный явной симпатией и предупредительностью судьи, выразил согласие, чтобы его судили бог и страна[13].
Whereupon, having prayed to God to send him a good deliverance, the clerk called upon Andrew Baynes to hold up his hand and plead.	Вслед за этим клерк, помолившись богу и попросив его помочь вынести справедливый приговор, вызвал Эндрью Бэйнса, приказал ему поднять руку и ответить на обвинение.
From Baynes, who pleaded not guilty, the clerk passed on to Pitt, who boldly owned his guilt.	От Бэйнса, признавшего себя невиновным, клерк перешел к Питту, и последний дерзко признал свою вину.
The Lord Chief Justice stirred at that.	Верховный судья оживился.
"Come; that's better," quoth he, and his four scarlet brethren nodded.	– Ну, вот так будет лучше, - сказал он, и его коллеги в пурпурных мантиях послушно закивали головами.
"If all were as obstinate as his two fellow-rebels, there would never be an end."	– Если бы все упрямились, как вот эти несомненные бунтовщики, заслуживающие казни,- и он слабым жестом руки указал на Блада и Бэйнса, - мы никогда бы не закончили наше дело.
After that ominous interpolation, delivered with an inhuman iciness that sent a shiver through the court, Mr. Pollexfen got to his feet.	Зловещее замечание судьи заставило всех присутствующих содрогнуться. После этого поднялся Полликсфен.

With great prolixity he stated the general case against the three men, and the particular case against Peter Blood, whose indictment was to be taken first.	Многословно изложив существо дела, по которому обвинялись все трое подсудимых, он перешел к обвинению Питера Блада, дело которого разбиралось первым.
The only witness called for the King was Captain Hobart.	Единственным свидетелем обвинения был капитан Гобарт.
He testified briskly to the manner in which he had found and taken the three prisoners, together with Lord Gildoy.	Он живо обрисовал обстановку, в которой он нашел и арестовал трех подсудимых вместе с лордом Гилдоем.
Upon the orders of his colonel he would have hanged Pitt out of hand, but was restrained by the lies of the prisoner Blood, who led him to believe that Pitt was a peer of the realm and a person of consideration.	Согласно приказу своего полковника, капитан обязан был повесить Питта на месте, если бы этому не помешала ложь подсудимого Блада, который заявил, что Питт является пэром и лицом, заслуживающим внимания.
As the Captain's evidence concluded, Lord Jeffreys looked across at Peter Blood.	По окончании показаний капитана лорд Джефрейс посмотрел на Питера Блада:
"Will the prisoner Blood ask the witness any questions?"	– Есть ли у вас какие-либо вопросы к свидетелю?
"None, my lord.	– Никаких вопросов у меня нет, ваша честь.
He has correctly related what occurred."	Он правильно изложил то, что произошло.
"I am glad to have your admission of that without any of the prevarications that are usual in your kind.	– Рад слышать, что вы не прибегаете к уверткам, обычным для людей вашего типа.
And I will say this, that here prevarication would avail you little.	Должен сказать, что никакие увиливания вам здесь и не помогли бы.
For we always have the truth in the end.	В конце концов, мы всегда добьемся правды.
Be sure of that."	Можете не сомневаться.
Baynes and Pitt similarly admitted the accuracy of the Captain's evidence, whereupon the scarlet figure of the Lord Chief Justice heaved a sigh of relief.	Бэйнс и Питт, в свою очередь, подтвердили правильность показаний капитана. Верховный судья, вздохнув с облегчением, заявил:
"This being so, let us get on, in God's name; for we have much to do."	– Ну, если все ясно, так, ради бога, не будем тянуть, ибо у нас еще много дел.
There was now no trace of gentleness in his voice. It was brisk and rasping, and the lips through which it passed were curved in scorn.	– Сейчас уже в его голосе не осталось и признаков мягкости.
"I take it, Mr. Pollexfen, that the wicked treason of these three rogues being established - indeed, admitted by them - there is no more to be said."	– Я полагаю, господин Полликсфен, что, коль скоро факт подлой измены этих трех мерзавцев установлен и, более того, признан ими самими, говорить больше не о чем.
Peter Blood's voice rang out crisply, on a note that almost seemed to contain laughter.	Но тут прозвучал твердый и почти насмешливый голос Питера Блада:
"May it please your lordship, but there's a deal more to be said."	– Если вам будет угодно выслушать, то говорить есть о чем.
His lordship looked at him, first in blank amazement at his audacity, then gradually with an expression of dull anger.	Верховный судья взглянул на Блада с величайшим изумлением, пораженный его дерзостью, но затем изумление его сменилось гневом.

The scarlet lips fell into unpleasant, cruel lines that transfigured the whole countenance.	На неестественно красных губах появилась неприятная, жесткая улыбка, исказившая его лицо.
"How now, rogue?	– Что еще тебе нужно, подлец?
Would you waste our time with idle subterfuge?"	Ты опять будешь отнимать у нас время своими бесполезными увертками?
"I would have your lordship and the gentlemen of the jury hear me on my defence, as your lordship promised that I should be heard."	– Я бы хотел, чтобы ваша честь и господа присяжные заседатели выслушали, как это вы мне обещали, что я скажу в свою защиту.
"Why, so you shall, villain; so you shall." His lordship's voice was harsh as a file.	– Ну что же... Послушаем... – Резкий голос верховного судьи внезапно сорвался и стал глухим.
He writhed as he spoke, and for an instant his features were distorted.	Фигура судьи скорчилась.
A delicate dead-white hand, on which the veins showed blue, brought forth a handkerchief with which he dabbed his lips and then his brow.	Своей белой рукой с набухшими синими венами он достал носовой платок и прижал его к губам.
Observing him with his physician's eye, Peter Blood judged him a prey to the pain of the disease that was destroying him.	Питер Блад понял как врач, что Джефрейс испытывает сейчас приступ боли, вызванной разрушающей его болезнью.
"So you shall.	Но судья, пересилив боль, продолжал: - Говори!
But after the admission made, what defence remains?"	Хотя что еще можно сказать в свою защиту после того, как во всем признался?
"You shall judge, my lord."	– Вы сами об этом будете судить, ваша честь.
"That is the purpose for which I sit here."	– Для этого я сюда и прислан.
"And so shall you, gentlemen." Blood looked from judge to jury. The latter shifted uncomfortably under the confident flash of his blue eyes.	– Прошу и вас, господа, - обратился Блад к членам суда, которые беспокойно задвигались под уверенным взглядом его светло-синих глаз.
Lord Jeffreys's bullying charge had whipped the spirit out of them. Had they, themselves, been prisoners accused of treason, he could not have arraigned them more ferociously.	Присяжные заседатели смертельно боялись Джефрейса, ибо он вел себя с ними так, будто они сами были подсудимыми, обвиняемыми в измене.
Peter Blood stood boldly forward, erect, self-possessed, and saturnine. He was freshly shaven, and his periwig, if out of curl, was at least carefully combed and dressed.	Питер Блад смело вышел вперед... Он держался прямо и уверенно, но лицо его было мрачно.
"Captain Hobart has testified to what he knows - that he found me at Oglethorpe's Farm on the Monday morning after the battle at Weston. But he has not told you what I did there."	– Капитан Гобарт в самом деле нашел меня в усадьбе Оглторп, - сказал Блад спокойно, - однако он умолчал о том, что я там делал.
Again the Judge broke in. "Why, what should you have been doing there in the company of rebels, two of whom - Lord Gildoy and your fellow there - have already admitted their guilt?"	– Ну, а что же ты должен был делать там в компании бунтовщиков, чья вина уже доказана?
"That is what I beg leave to tell your lordship."	– Именно это я и прошу разрешить мне сказать.

"I pray you do, and in God's name be brief, man.	– Говори, но только короче.
For if I am to be troubled with the say of all you traitor dogs, I may sit here until the Spring Assizes."	Если мне придется выслушать все, что здесь захотят болтать собакипредатели, нам нужно будет заседать до весны.
"I was there, my lord, in my quality as a physician, to dress Lord Gildoy's wounds."	– Я был там, ваша честь, для того, чтобы врачевать раны лорда Гилдоя.
"What's this?	– Что такое?
Do you tell us that you are a physician?"	Ты хочешь сказать нам, что ты доктор?
"A graduate of Trinity College, Dublin."	– Да, я окончил Тринити-колледж в Дублине.
"Good God!" cried Lord Jeffreys, his voice suddenly swelling, his eyes upon the jury.	– Боже милосердный! – вскричал Джефрейс, в голосе которого вновь зазвучала сила.
"What an impudent rogue is this!	– Поглядите на этого мерзавца! – обратился он к членам суда.
You heard the witness say that he had known him in Tangiers some years ago, and that he was then an officer in the French service.	– Ведь свидетель показал, что несколько лет назад встречал его в Танжере как офицера французской армии.
You heard the prisoner admit that the witness had spoken the truth?"	Вы слышали и признание самого подсудимого о том, что показания свидетеля правильны.
"Why, so he had.	– Я признаю это и сейчас.
Yet what I am telling you is also true, so it is.	Но вместе с тем правильно также и то, что сказал я.
For some years I was a soldier; but before that I was a physician, and I have been one again since January last, established in Bridgewater, as I can bring a hundred witnesses to prove."	Несколько лет мне пришлось быть солдатом, но раньше я был врачом и с января этого года, обосновавшись в Бриджуотере, вернулся к своей профессии доктора, что может подтвердить сотня свидетелей.
"There's not the need to waste our time with that.	– Не хватало еще тратить на это время!
I will convict you out of your own rascally mouth.	Я вынесу приговор на основании твоих же собственных слов, подлец!
I will ask you only this: How came you, who represent yourself as a physician peacefully following your calling in the town of Bridgewater, to be with the army of the Duke of Monmouth?"	Еще раз спрашиваю: как ты, выдающий себя за врача, мирно занимавшегося практикой в Бриджуотере, оказался в армии Монмута?
"I was never with that army.	– Я никогда не был в этой армии.
No witness has sworn to that, and I dare swear that no witness will.	Ни один свидетель не показал этого и, осмеливаюсь утверждать, не покажет.
I never was attracted to the late rebellion. I regarded the adventure as a wicked madness.	Я не сочувствовал целям восстания и считал эту авантюру сумасшествием.
I take leave to ask your lordship" (his brogue became more marked than ever) "what should I, who was born and bred a papist, be doing in the army of the Protestant Champion?"	С вашего разрешения, хочу спросить у вас: что мог делать я, католик, в армии протестантов?
"A papist thou?" The judge gloomed on him a moment.	– Католик? – мрачно переспросил судья, взглянув на него.

"Art more like a snivelling, canting Jack Presbyter.	– Ты - хныкающий ханжа-протестант!
I tell you, man, I can smell a Presbyterian forty miles."	Должен сказать тебе, молодой человек, что я носом чую протестанта за сорок миль.
"Then I'll take leave to marvel that with so keen a nose your lordship can't smell a papist at four paces."	– В таком случае, удивляюсь, почему вы, обладая столь чувствительным носом, не можете узнать католика на расстоянии четырех шагов.
There was a ripple of laughter in the galleries, instantly quelled by the fierce glare of the Judge and the voice of the crier.	С галерей послышался смех, немедленно умолкший после направленных туда свирепых взглядов судьи и криков судебного пристава.
Lord Jeffreys leaned farther forward upon his desk. He raised that delicate white hand, still clutching its handkerchief, and sprouting from a froth of lace.	Подняв изящную, белую руку, все еще сжимавшую носовой платок, и подчеркивая каждое слово угрожающим покачиванием указательного пальца, Джефрейс сказал:
"We'll leave your religion out of account for the moment, friend," said he.	– Вопрос о твоей религии, мой друг, мы обсуждать не будем.
"But mark what I say to you." With a minatory forefinger he beat the time of his words. "Know, friend, that there is no religion a man can pretend to can give a countenance to lying.	Однако запомни, что я тебе скажу: никакая религия не может оправдать ложь.
Thou hast a precious immortal soul, and there is nothing in the world equal to it in value.	У тебя есть бессмертная душа.
Consider that the great God of Heaven and Earth, before Whose tribunal thou and we and all persons are to stand at the last day, will take vengeance on thee for every falsehood, and justly strike thee into eternal flames, make thee drop into the bottomless pit of fire and brimstone, if thou offer to deviate the least from the truth and nothing but the truth.	Подумай об этом, а также о том, что всемогущий бог, перед судом которого и ты, и мы, и все люди предстанем в день великого судилища, накажет тебя за малейшую ложь и бросит в бездну, полную огня и кипящей серы.
For I tell thee God is not mocked.	Бога нельзя обмануть! Помни об этом всегда.
On that I charge you to answer truthfully. How came you to be taken with these rebels?"	А сейчас скажи: как случилось, что тебя захватили вместе с бунтовщиками?
Peter Blood gaped at him a moment in consternation. The man was incredible, unreal, fantastic, a nightmare judge. Then he collected himself to answer.	Питер Блад с изумлением и ужасом взглянул на судью:
"I was summoned that morning to succour Lord Gildoy, and I conceived it to be the duty imposed upon me by my calling to answer that summons."	– В то утро, ваша честь, меня вызвали к раненому лорду Гилдою. По долгу профессии я считал своей обязанностью оказать ему помощь.
"Did you so?"	– Своей обязанностью?
The Judge, terrible now of aspect - his face white, his twisted lips red as the blood for which they thirsted -glared upon him in evil mockery.	– И судья с побелевшим лицом, перекошенным усмешкой, гневно взглянул на Блада.
Then he controlled himself as if by an effort. He sighed. He resumed his earlier gentle plaintiveness. "Lord!	Затем, овладев собой, Джефрейс глубоко вздохнул и с прежней мягкостью сказал: - О, мой бог!
How you waste our time.	Нельзя же так испытывать наше терпение.
But I'll have patience with you.	Ну хорошо.