Одиссея капитана Блада - английский и русский параллельные тексты

Сабатини Рафаэль

Then he beckoned forward Captain Gardner, the master of the Jamaica Merchant, and for some minutes stood in talk with him over a list which the latter produced at his request.	Затем, подозвав к себе капитана "Ямайского купца" Г арднера, он несколько минут разговаривал с ним, рассматривая полученный от него список.
Presently he waved aside the list and advanced alone towards the rebels-convict, his eyes considering them, his lips pursed.	Потом полковник сунул список обратно Г арднеру и подошел к осужденным повстанцам.
Before the young Somersetshire shipmaster he came to a halt, and stood an instant pondering him.	Подле молодого моряка из Сомерсетшира Бишоп остановился.
Then he fingered the muscles of the young man's arm, and bade him open his mouth that he might see his teeth. He pursed his coarse lips again and nodded. He spoke to Gardner over his shoulder.	Ощупав мускулы на руках Питта, он приказал ему открыть рот, чтобы осмотреть зубы; облизнулся, кивнул головой и, не поворачиваясь, буркнул шедшему позади него Гарднеру:
"Fifteen pounds for this one."	– За этого - пятнадцать фунтов.
The Captain made a face of dismay.	Капитан скорчил недовольную гримасу:
"Fifteen pounds!	– Пятнадцать фунтов?
It isn't half what I meant to ask for him."	Это не составит и половины того, что я хотел просить за него.
"It is double what I had meant to give," grunted the Colonel.	– Это вдвое больше того, что я был намерен заплатить, - проворчал полковник.
"But he would be cheap at thirty pounds, your honour."	– Но ведь и тридцать фунтов за него - слишком дешево, ваша честь.
"I can get a negro for that.	– За такую цену я могу купить негра.
These white swine don't live. They're not fit for the labour."	Эти белые свиньи не умеют работать и быстро дохнут в нашем климате.
Gardner broke into protestations of Pitt's health, youth, and vigour. It was not a man he was discussing; it was a beast of burden.	Гарднер начал расхваливать здоровье Питта, его молодость и выносливость, словно речь шла не о человеке, а о вьючном животном.
Pitt, a sensitive lad, stood mute and unmoving.	Впечатлительный Питт стоял молча, не шевелясь.
Only the ebb and flow of colour in his cheeks showed the inward struggle by which he maintained his self-control.	Лишь румянец, то появлявшийся, то исчезавший на его щеках, выдавал внутреннюю борьбу, которую вел с собой молодой человек, пытаясь сохранить самообладание.
Peter Blood was nauseated by the loathsome haggle.	У Питера Блада эта гнусная торговля вызывала чувство глубочайшего отвращения.
In the background, moving slowly away down the line of prisoners, went the lady in conversation with the Governor, who smirked and preened himself as he limped beside her.	В стороне от всего этого прогуливалась, разговаривая с губернатором, девушка, на которую Блад обратил внимание. Губернатор прыгал около нее, глупо улыбаясь и прихорашиваясь.
She was unconscious of the loathly business the Colonel was transacting.	Девушка, очевидно, не понимала, каким мерзким делом занимался полковник.
Was she, wondered Blood, indifferent to it?	А быть может, подумал Блад, это было ей совершенно безразлично?

Colonel Bishop swung on his heel to pass on.	В эту секунду полковник Бишоп повернулся на каблуках, собираясь уходить.
"I'll go as far as twenty pounds.	– Двадцать фунтов - и ни пенса больше.
Not a penny more, and it's twice as much as you are like to get from Crabston."	Это моя предельная цена. Она вдвое больше той, какую вам предложит Крэбстон.
Captain Gardner, recognizing the finality of the tone, sighed and yielded.	Капитан Гарднер, поняв по его тону, что это действительно окончательная цена, вздохнул и согласился.
Already Bishop was moving down the line.	Бишоп направился дальше, вдоль шеренги заключенных.
For Mr. Blood, as for a weedy youth on his left, the Colonel had no more than a glance of contempt.	Блада и стоявшего рядом с ним худого юношу полковник удостоил только мимолетным взглядом.
But the next man, a middle-aged Colossus named Wolverstone, who had lost an eye at Sedgemoor, drew his regard, and the haggling was recommenced.	Однако, следующий за ними мужчина средних лет и гигантского телосложения, по имени Волверстон, потерявший глаз в сражении при Седжмуре, привлек к себе его внимание, и торговля началась снова.
Peter Blood stood there in the brilliant sunshine and inhaled the fragrant air, which was unlike any air that he had ever breathed.	Питер Блад стоял в ослепительных лучах солнца, глубоко вдыхая незнакомый душистый воздух.
It was laden with a strange perfume, blend of logwood flower, pimento, and aromatic cedars.	Он был насыщен странным ароматом, состоящим из смеси запахов кампешевого дерева[15], ямайского перца и душистого кедра.
He lost himself in unprofitable speculations born of that singular fragrance.	Необычайный этот аромат заставил его забыть обо всем и погрузиться в бесполезные размышления.
He was in no mood for conversation, nor was Pitt, who stood dumbly at his side, and who was afflicted mainly at the moment by the thought that he was at last about to be separated from this man with whom he had stood shoulder to shoulder throughout all these troublous months, and whom he had come to love and depend upon for guidance and sustenance.	Он совершенно не был расположен к разговорам. Так же чувствовал себя и Питт, молча стоявший возле Блада и думавший о неизбежной разлуке с человеком, рядом с которым, плечом к плечу, он прожил смутные месяцы и полюбил его, как друга и старшего брата.
A sense of loneliness and misery pervaded him by contrast with which all that he had endured seemed as nothing.	Чувства одиночества и тоски властно охватили его, и по сравнению с этим все, что он пережил раньше, показалось ему незначительным.
To Pitt, this separation was the poignant climax of all his sufferings.	Разлука с доктором была для Питта мучительным завершением всех обрушившихся на него несчастий.
Other buyers came and stared at them, and passed on. Blood did not heed them.	К осужденным подходили другие покупатели, рассматривали их, проходили мимо, но Блад не обращал на них внимания.
And then at the end of the line there was a movement.	Затем в конце шеренги осужденных произошло какое-то движение.

Gardner was speaking in a loud voice, making an announcement to the general public of buyers that had waited until Colonel Bishop had taken his choice of that human merchandise.	Это Гарднер громким голосом сообщал что-то толпе остальных покупателей, ожидавших, пока полковник Бишоп отберет нужный ему человеческий товар.
As he finished, Blood, looking in his direction, noticed that the girl was speaking to Bishop, and pointing up the line with a silver-hilted riding-whip she carried.	После того как Г арднер закончил свою речь, Блад заметил, что девушка говорила о чем-то Бишопу и хлыстом с серебряной рукояткой показывала на шеренгу.
Bishop shaded his eyes with his hand to look in the direction in which she was pointing. Then slowly, with his ponderous, rolling gait, he approached again accompanied by Gardner, and followed by the lady and the Governor.	Бишоп, прикрыв глаза рукой от солнца, поглядел на осужденных и двинулся к ним тяжелой, раскачивающейся походкой вместе с Гарднером и в сопровождении шедших позади девушки и губернатора.
On they came until the Colonel was abreast of Blood. He would have passed on, but that the lady tapped his arm with her whip.	Медленно идя вдоль шеренги, полковник поравнялся с Бладом и прошел бы мимо, если бы девушка не коснулась своим хлыстом руки Бишопа.
"But this is the man I meant," she said.	– Вот тот человек, которого я имела в виду, -сказала она.
"This one?" Contempt rang in the voice.	– Этот? – спросил полковник, и в его голосе прозвучало презрение.
Peter Blood found himself staring into a pair of beady brown eyes sunk into a yellow, fleshly face like currants into a dumpling.	Питер Блад пристально всматривался в круглые глазки полковника, глубоко сидевшие, как изюминки в пудинге, на его желтом мясистом лице.
He felt the colour creeping into his face under the insult of that contemptuous inspection.	Блад чувствовал, что этот оскорбительный осмотр вызывает краску на его лице.
"Bah!	– Ба! – услышал он голос Бишопа.
A bag of bones.	– Мешок костей.
What should I do with him?"	Пусть его берет кто хочет.
He was turning away when Gardner interposed.	Он повернулся, чтобы уйти, но тут вмешался Гарднер:
"He maybe lean, but he's tough; tough and healthy.	– Он, может быть, и тощ, но зато вынослив.
When half of them was sick and the other half sickening, this rogue kept his legs and doctored his fellows.	Когда половина арестантов была больна, этот мошенник оставался на ногах и лечил своих товарищей.
But for him there'd ha' been more deaths than there was. Say fifteen pounds for him, Colonel.	Если бы не он, то покойников на корабле было бы больше... Ну, скажем, пятнадцать фунтов за него, полковник?
That's cheap enough.	Ведь это, ей-богу, дешево.
He's tough, I tell your honour - tough and strong, though he be lean.	Еще раз говорю, ваша честь: он вынослив и силен, хотя и тощ.
And he's just the man to bear the heat when it comes.	Это как раз такой человек, который вынесет любую жару.
The climate'll never kill him."	Климат никогда не убьет его.

There came a chuckle from Governor Steed.	Губернатор Стид захихикал:
"You hear, Colonel.	– Слышите, полковник?
Trust your niece.	Положитесь на вашу племянницу.
Her sex knows a man when it sees one."	Женщина сразу оценит мужчину, едва лишь на него взглянет.
And he laughed, well pleased with his wit.	Он рассмеялся, весьма довольный своим остроумием.
But he laughed alone.	Но смеялся он один.
A cloud of annoyance swept across the face of the Colonel's niece, whilst the Colonel himself was too absorbed in the consideration of this bargain to heed the Governor's humour.	По лицу племянницы Бишопа пронеслось облачко раздражения, а сам полковник был слишком поглощен мыслями об этой сделке, чтобы обратить внимание на сомнительный юмор губернатора.
He twisted his lip a little, stroking his chin with his hand the while.	Он пошевелил губами и почесал рукой подбородок.
Jeremy Pitt had almost ceased to breathe.	Джереми Питт почти перестал дышать.
"I'll give you ten pounds for him," said the Colonel at last.	– Хотите десять фунтов? – выдавил из себя наконец полковник.
Peter Blood prayed that the offer might be rejected.	Питер Блад молил бога, чтобы это предложение было отвергнуто.
For no reason that he could have given you, he was taken with repugnance at the thought of becoming the property of this gross animal, and in some sort the property of that hazel-eyed young girl. But it would need more than repugnance to save him from his destiny.	Мысль о том, что он может стать собственностью этого грязного животного и в какой-то мере собственностью кареглазой молодой девицы, вызывала у него величайшее отвращение.
A slave is a slave, and has no power to shape his fate.	Но раб есть раб, и не в его власти решать свою судьбу.
Peter Blood was sold to Colonel Bishop - a disdainful buyer - for the ignominious sum of ten pounds.	Питер Блад был продан пренебрежительному покупателю, полковнику Бишопу, за ничтожную сумму в десять фунтов стерлингов.
Chapter V	Глава V
ARABELLA BISHOP	АРАБЕЛЛА БИШОП
One sunny morning in January, about a month after the arrival of the Jamaica Merchant at Bridgetown, Miss Arabella Bishop rode out from her uncle's fine house on the heights to the northwest of the city.	Солнечным январским утром, спустя месяц после прихода "Ямайского купца" в Бриджтаун, мисс Арабелла Бишоп выехала из красивого дядиного дома, расположенного на холме к северо-западу от города.
She was attended by two negroes who trotted after her at a respectful distance, and her destination was Government House, whither she went to visit the Governor's lady, who had lately been ailing.	Ее сопровождали два негра, бежавших за ней на почтительном расстоянии. Она направлялась с визитом к жене губернатора: миссис Стид в последнее время жаловалась на недомогание.

Reaching the summit of a gentle, grassy slope, she met a tall, lean man dressed in a sober, gentlemanly fashion, who was walking in the opposite direction.	Доехав до вершины отлогого, покрытого травой холма, Арабелла увидела идущего навстречу ей высокого человека в шляпе и парике, строго и хорошо одетого.
He was a stranger to her, and strangers were rare enough in the island.	Незнакомцы не часто встречались здесь на острове.
And yet in some vague way he did not seem quite a stranger.	Но ей все же показалось, что она где-то видела этого человека.
Miss Arabella drew rein, affecting to pause that she might admire the prospect, which was fair enough to warrant it.	Мисс Арабелла остановила лошадь, будто для того, чтобы полюбоваться открывшимся перед ней видом: он в самом деле был достаточно красив, и задержка ее выглядела естественной.
Yet out of the corner of those hazel eyes she scanned this fellow very attentively as he came nearer.	В то же время уголками карих глаз она пристально разглядывала этого человека, по мере того как он приближался.
She corrected her first impression of his dress. It was sober enough, but hardly gentlemanly. Coat and breeches were of plain homespun; and if the former sat so well upon him it was more by virtue of his natural grace than by that of tailoring.	Первое ее впечатление о костюме человека было не совсем правильно, ибо хотя одет он был достаточно строго, но едва ли хорошо: камзол и брюки из домотканой материи, а на ногах -простые чулки. Если такой костюм хорошо сидел на нем, то объяснялось это скорее природным изяществом незнакомца, нежели искусством его портного.
His stockings were of cotton, harsh and plain, and the broad castor, which he respectfully doffed as he came up with her, was an old one unadorned by band or feather. What had seemed to be a periwig at a little distance was now revealed for the man's own lustrous coiling black hair.	Приблизившись к девушке, человек почтительно снял широкополую шляпу, без ленты и пера, и то, что на некотором расстоянии она приняла за парик, оказалось собственной вьющейся, блестяще-черной шевелюрой.
Out of a brown, shaven, saturnine face two eyes that were startlingly blue considered her gravely.	Загорелое лицо этого человека было печально, а его удивительные синие глаза мрачно глядели на девушку.
The man would have passed on but that she detained him.	Он прошел бы мимо, если бы она его не остановила.
"I think I know you, sir," said she.	– Мне кажется, я вас знаю, - заметила она.
Her voice was crisp and boyish, and there was something of boyishness in her manner - if one can apply the term to so dainty a lady.	Голос у нее был звонкий и мальчишеский, да и вообще в манерах этой очаровательной девушки было что-то ребяческое.
It arose perhaps from an ease, a directness, which disdained the artifices of her sex, and set her on good terms with all the world.	Ее непосредственность, отвергавшая все ухищрения ее пола, позволяла ей быть в отличных отношениях со всем миром.
To this it may be due that Miss Arabella had reached the age of five and twenty not merely unmarried but unwooed.	Возможно, этим объяснялось и то странное на первый взгляд обстоятельство, что, дожив до двадцати пяти лет, Арабелла Бишоп не только не вышла замуж, но даже не имела поклонников.

She used with all men a sisterly frankness which in itself contains a quality of aloofness, rendering it difficult for any man to become her lover.	Со всеми знакомыми мужчинами она обращалась, как с братьями, и такое непринужденное обращение осложняло возможность ухаживать за ней, как за женщиной.
Her negroes had halted at some distance in the rear, and they squatted now upon the short grass until it should be her pleasure to proceed upon her way.	Сопровождавшие Арабеллу негры остановились и присели на корточки в ожидании, пока их хозяйке заблагорассудится продолжить свой путь.
The stranger came to a standstill upon being addressed.	Остановился и незнакомец, к которому обратилась Арабелла.
"A lady should know her own property," said he.	– Хозяйке полагается знать свое имущество, -ответил он.
"My property?"	– Мое имущество?
"Your uncle's, leastways.	– Или вашего дяди.
Let me present myself. I am called Peter Blood, and I am worth precisely ten pounds.	Позвольте представиться: меня зовут Питер Блад, и моя цена - ровно десять фунтов.
I know it because that is the sum your uncle paid for me.	Именно такую сумму ваш дядя уплатил за меня.
It is not every man has the same opportunities of ascertaining his real value."	Не всякий человек имеет подобную возможность узнать себе цену.
She recognized him then. She had not seen him since that day upon the mole a month ago, and that she should not instantly have known him again despite the interest he had then aroused in her is not surprising, considering the change he had wrought in his appearance, which now was hardly that of a slave.	Теперь она вспомнила его.
"My God!" said she.	– Боже мой! – воскликнула она.
"And you can laugh!"	– И вы можете еще смеяться!
"It's an achievement," he admitted.	– Да, это достижение, - признал он.
"But then, I have not fared as ill as I might."	– Но ведь я живу не так плохо, как предполагал.
"I have heard of that," said she.	– Я слыхала об этом, - коротко ответила Арабелла.
What she had heard was that this rebel-convict had been discovered to be a physician.	Ей действительно говорили, что осужденный повстанец, к которому она проявила интерес, оказался врачом.
The thing had come to the ears of Governor Steed, who suffered damnably from the gout, and Governor Steed had borrowed the fellow from his purchaser.	Об этом стало известно губернатору Стиду, страдавшему от подагры, и он позаимствовал Блада у его владельца.
Whether by skill or good fortune, Peter Blood had afforded the Governor that relief which his excellency had failed to obtain from the ministrations of either of the two physicians practising in Bridgetown.	Благодаря своему искусству или просто в результате счастливого стечения обстоятельств, но Блад оказал губернатору помощь, которую не смогли оказать его превосходительству два других врача, практикующих в Бриджтауне.
Then the Governor's lady had desired him to attend her for the megrims.	Затем супруга губернатора пожелала, чтобы Блад вылечил ее от мигрени.

Mr. Blood had found her suffering from nothing worse than peevishness - the result of a natural petulance aggravated by the dulness of life in Barbados to a lady of her social aspirations.	Блад обнаружил, что она страдает не столько от мигрени, сколько от сварливости, явившейся следствием природной раздражительности, усиленной скукой жизни на Барбадосе.
But he had prescribed for her none the less, and she had conceived herself the better for his prescription.	Тем не менее он приступил к лечению губернаторши, и она убедила себя, что ей стало лучше.
After that the fame of him had gone through Bridgetown, and Colonel Bishop had found that there was more profit to be made out of this new slave by leaving him to pursue his profession than by setting him to work on the plantations, for which purpose he had been originally acquired.	После этого доктор Блад стал известен всему Бриджтауну, так как полковник Бишоп пришел к выводу, что для него значительно выгоднее разрешать новому рабу заниматься своей профессией, нежели использовать его на плантациях.
"It is yourself, madam, I have to thank for my comparatively easy and clean condition," said Mr. Blood, "and I am glad to take this opportunity of doing so."	– Мне нужно поблагодарить вас, сударыня, за то, что я живу в условиях относительной свободы и чистоты, - сказал Блад. – Пользуюсь случаем, чтобы выразить вам свою признательность.
The gratitude was in his words rather than in his tone.	Однако благодарность, выраженная в словах, не чувствовалась в его голосе.
Was he mocking, she wondered, and looked at him with the searching frankness that another might have found disconcerting.	"Не издевается ли он?" - подумала Арабелла, глядя на него с такой испытующей искренностью, которая могла бы смутить другого человека.
He took the glance for a question, and answered it.	Но он понял ее взгляд как вопрос и тут же на него ответил:
"If some other planter had bought me," he explained, "it is odds that the facts of my shining abilities might never have been brought to light, and I should be hewing and hoeing at this moment like the poor wretches who were landed with me."	– Если бы меня купил другой плантатор, то можно не сомневаться в том, что мои врачебные способности остались бы неизвестными и сейчас я рубил бы лес или мотыжил землю так же, как бедняги, привезенные сюда вместе со мной.
"And why do you thank me for that?	– Но почему вы благодарите меня?
It was my uncle who bought you."	Ведь вас купил мой дядя, а не я.
"But he would not have done so had you not urged him.	– Он не сделал бы этого, если бы вы не уговорили его.
I perceived your interest. At the time I resented it."	Хотя надо признаться, - добавил Блад, - что в то время я был возмущен этим.
"You resented it?"	– Возмущены?
There was a challenge in her boyish voice.	– В ее мальчишеском голосе прозвучало удивление.
"I have had no lack of experiences of this mortal life; but to be bought and sold was a new one, and I was hardly in the mood to love my purchaser."	– Да, именно возмущен. Не могу сказать, что не знаю жизни, однако мне никогда еще не приходилось быть в положении живого товара, и едва ли я был способен проявить любовь к моему покупателю.
"If I urged you upon my uncle, sir, it was that I commiserated you."	– Если я убедила дядю сделать это, то только потому, что пожалела вас.

There was a slight severity in her tone, as if to reprove the mixture of mockery and flippancy in which he seemed to be speaking.	– В тоне ее голоса послышалась некоторая строгость, как бы порицающая ту смесь дерзости и насмешки, с которыми он, как ей показалось, разговаривал.
She proceeded to explain herself. "My uncle may appear to you a hard man.	– Мой дядя, наверно, кажется вам тяжелым человеком, - продолжала она.
No doubt he is.	– Несомненно, это так и есть.
They are all hard men, these planters.	Все плантаторы - жестокие и суровые люди.
It is the life, I suppose.	Видимо, такова жизнь.
But there are others here who are worse.	Но есть плантаторы гораздо хуже его.
There is Mr. Crabston, for instance, up at Speightstown.	Вот, например, Крэбстон из Спейгстауна.
He was there on the mole, waiting to buy my uncle's leavings, and if you had fallen into his hands ... A dreadful man. That is why."	Он тоже был там, на молу, ожидая своей очереди подобрать себе то, что останется после дядиных покупок. Если бы вы попали к нему в руки... Это ужасный человек... Вот почему так произошло.
He was a little bewildered.	Блад был несколько смущен.
"This interest in a stranger ..." he began. Then changed the direction of his probe. "But there were others as deserving of commiseration."	– Но ведь там были и другие, достойные сочувствия, - пробормотал он.
"You did not seem quite like the others."	– Вы показались мне не совсем таким, как другие.
"I am not," said he.	– А я не такой и есть, - сказал он.
"Oh!"	– О!
She stared at him, bridling a little.	– Она пристально взглянула на него и несколько насторожилась.
"You have a good opinion of yourself."	– Вы, должно быть, очень высокого мнения о себе.
"On the contrary.	– Напротив, сударыня. Вы не так меня поняли.
The others are all worthy rebels. I am not.	Те, другие, - это заслуживающие уважения повстанцы, а я им не был.
That is the difference.	В этом и заключается различие.
I was one who had not the wit to see that England requires purifying.	Я не принадлежал к числу умных людей, которые считали необходимым подвергнуть Англию очищению.
I was content to pursue a doctor's trade in Bridgewater whilst my betters were shedding their blood to drive out an unclean tyrant and his rascally crew."	Меня удовлетворяла докторская карьера в Бриджуотере, тогда как люди лучше меня проливали свою кровь, чтобы изгнать грязного тирана и его мерзавцев-придворных...
"Sir!" she checked him. "I think you are talking treason."	– Мне кажется, вы ведете изменнические разговоры, - прервала она его.
"I hope I am not obscure," said he.	– Надеюсь, что я достаточно ясно изложил свое мнение, - ответил Блад.
"There are those here who would have you flogged if they heard you."	– Если услышат то, что вы говорите, вас запорют плетьми.

"The Governor would never allow it.	– О нет, губернатор не допустит этого.
He has the gout, and his lady has the megrims."	Он болен подагрой, а у его супруги - мигрень.
"Do you depend upon that?" She was frankly scornful.	– И вы на это полагаетесь? – бросила она презрительно.
"You have certainly never had the gout; probably not even the megrims," said he.	– Вижу, что вы не только никогда не болели подагрой, но даже не страдали от мигрени, -заметил Блад.
She made a little impatient movement with her hand, and looked away from him a moment, out to sea.	Она нетерпеливо махнула рукой и, отведя на мгновение свой взгляд от собеседника, поглядела на море.
Quite suddenly she looked at him again; and now her brows were knit.	Ее брови нахмурились, и она снова взглянула на Блада:
"But if you are not a rebel, how come you here?"	– Но если вы не повстанец, то как же попали сюда?
He saw the thing she apprehended, and he laughed.	Он понял, что она сомневается, и засмеялся.
"Faith, now, it's a long story," said he.	– Честное слово, это длинная история, - сказал он.
"And one perhaps that you would prefer not to tell?"	– И вероятно, она относится к числу таких, о которых вы предпочли бы умолчать.
Briefly on that he told it her.	Тогда он кратко рассказал ей о том, что с ним приключилось.
"My God!	– Боже мой!
What an infamy!" she cried, when he had done.	Какая подлость! – воскликнула Арабелла, выслушав его.
"Oh, it's a sweet country England under King James!	– Да, Англия стала "чудесной" страной при короле Якове.
There's no need to commiserate me further.	Вам не нужно жалеть меня.
All things considered I prefer Barbados.	На Барбадосе жить лучше.
Here at least one can believe in God."	Здесь по крайней мере можно еще верить в бога.
He looked first to right, then to left as he spoke, from the distant shadowy bulk of Mount Hillbay to the limitless ocean ruffled by the winds of heaven.	Говоря об этом, он посмотрел на высившуюся вдали темную массу горы Хиллбай и на бесконечный простор волнуемого ветрами океана.
Then, as if the fair prospect rendered him conscious of his own littleness and the insignificance of his woes, he fell thoughtful.	Блад невольно задумался, как бы осознав под впечатлением чудесного вида, открывшегося перед ним, и свою собственную незначительность и ничтожество своих врагов.
"Is that so difficult elsewhere?" she asked him, and she was very grave.	– Неужели жизнь так же грустна и в других местах? – печально спросила она.
"Men make it so."	– Ее делают такой люди, - ответил Блад.
"I see."	– Понимаю.
She laughed a little, on a note of sadness, it seemed to him.	– Она засмеялась, но в смехе ее звучала горечь.

"I have never deemed Barbados the earthly mirror of heaven," she confessed. "But no doubt you know your world better than I."	– Я никогда не считала Барбадос раем, но вы, конечно, знаете мир лучше меня.
She touched her horse with her little silver-hilted whip.	– Она тронула лошадь хлыстом.
"I congratulate you on this easing of your misfortunes."	– Рада все же, что ваша судьба оказалась не слишком тяжелой.
He bowed, and she moved on.	Он поклонился. Арабелла поехала дальше.
Her negroes sprang up, and went trotting after her.	Негры побежали за ней.
Awhile Peter Blood remained standing there, where she left him, conning the sunlit waters of Carlisle Bay below, and the shipping in that spacious haven about which the gulls were fluttering noisily.	Некоторое время Блад стоял, задумчиво рассматривая блестевшую под лучами солнца поверхность огромной Карлайлской бухты, чаек, летавших над ней с пронзительными криками, и корабли, отдыхавшие у набережной.
It was a fair enough prospect, he reflected, but it was a prison, and in announcing that he preferred it to England, he had indulged that almost laudable form of boasting which lies in belittling our misadventures.	Здесь действительно было хорошо, но все же это была тюрьма. В разговоре с девушкой Блад преуменьшил свое несчастье.
He turned, and resuming his way, went off in long, swinging strides towards the little huddle of huts built of mud and wattles - a miniature village enclosed in a stockade which the plantation slaves inhabited, and where he, himself, was lodged with them.	Он повернулся и мерной походкой направился к группе беспорядочно расположенных хижин, сделанных из земли и веток. В маленькой деревушке, окруженной палисадом, ютились рабы, работавшие на плантации, а с ними вместе жил Блад.
Through his mind sang the line of Lovelace:	В его памяти зазвучала строфа из Ловласа[16]:
"Stone walls do not a prison make, Nor iron bars a cage."	Железные решетки мне не клетка, И каменные стены - не тюрьма...
But he gave it a fresh meaning, the very converse of that which its author had intended.	Однако он придал этим словам новое значение, совсем противоположное тому, что имел в виду поэт.
A prison, he reflected, was a prison, though it had neither walls nor bars, however spacious it might be.	"Нет, - размышлял он. – Тюрьма остается тюрьмой, даже если она очень просторна и у нее нет стен и решеток".
And as he realized it that morning so he was to realize it increasingly as time sped on.	Он с особой остротой понял это сегодня и почувствовал, что горькое сознание рабского положения с течением времени будет только все больше обостряться.
Daily he came to think more of his clipped wings, of his exclusion from the world, and less of the fortuitous liberty he enjoyed.	Ежедневно он возвращался к мысли о своем изгнании из мира и все реже и реже к размышлениям о той случайной свободе, которой ему дали пользоваться.
Nor did the contrasting of his comparatively easy lot with that of his unfortunate fellow-convicts bring him the satisfaction a differently constituted mind might have derived from it.	Сравнение относительно легкой его участи с участью несчастных товарищей по рабству не приносило ему того удовлетворения, которое мог бы ощущать другой человек.