Одна беременность на двоих
Шрифт:
— Джим, ты меня прости за подобный вопрос, — вдруг услышала я извиняющийся голос Аманды.
Она почти вплотную подвинула стул к моему отцу. Его отсутствующий взгляд, покоившийся на вазе с розами, вернул меня к действительности.
— Мне действительно некому задать подобный вопрос, а в интернете такая противоречивая информация.
— В наше время, наверное, родители не задумывались, как обрезание отразится на сексуальной жизни их сыновей.
Голос отца звучал поразительно спокойным. К счастью, мой рот оказался пустым и мне не чем было подавиться. Лицо Аманды выражало предельную заинтересованность.
— Ну и мне не с чем сравнить, как ты понимаешь,
Аманда на мгновение отвела взгляд и прошептала извинение, но отец, испугавшись смущения гостьи, затараторил с детским энтузиазмом:
— Что же касается моих сыновей, то врачи уже не были настроены категорично по поводу обрезания, считая, что в нынешних условиях естественная гигиена уже не так важна, потому стали предлагать родителям выбор. Но у них был один весомый аргумент: хотите ли вы, чтобы ваш сын спросил, почему у вас это выглядит иначе? В общем, Аманда, я даже не знаю, что тебе ответить, это вы сами с мужем должны будете решить.
Повисло молчание. Словесное ретирование отца водрузило в центр стола бомбу. Я затаила дыхание. Глаза отца бегали. Аманда смотрела на тёмное пятно на скатерти, созданное тенью от огромной бордовой розы, и молчала. Прошла целая вечность.
— У меня не будет мужа, — медленно проговорила Аманда. — Мы решили расстаться, а потом… Потом он погиб в автокатастрофе.
Она это сказала! Сказала, но не шелохнулась. Тогда я, вместо неё, откинулась на спинку стула. Теперь настал черёд извиняться отцу. Он даже подскочил из-за стола. Аманда тоже встала и стала уверять Джима, что это никак не влияет на её восприятие действительности.
— Я в порядке, Джим. Я в полном порядке. Для меня не существует ничего, кроме ребёнка.
Она обхватила руками живот и замерла, свесив вперёд волосы. Боже, это была великолепная поза для портрета. Вот так, почти без лица, с пальцами, образующими вокруг нерождённого ребёнка защитный священный круг.
— Я больше ничего не спрошу. Простите меня.
Отец громко задвинул стул и пересёк гостиную так резко, что прилипшие к потолку наполненные гелем шарики колыхнулись. Аманда села на стул одновременно со щелчком закрывшейся двери отцовской спальни. Собака, почти уснувшая, медленно поднялась с подстилки за диваном и побрела по коридору прочь. Два раза щёлкнул замок двери, и повисла жуткая тишина. Я боялась даже вдохнуть. Теперь Аманда уставилась на розы.
— Надо было спросить Стива, — раздался её голос громовым раскатом. — Но после истории с тобой, я побоялась даже заикнуться об этом. Он стал каким-то совсем неадекватным.
— Аманда, — чуть ли не простонала я. — Я не смогла разобрать в темноте…
Аманда усмехнулась.
— Он не обрезан, это я точно знаю.
Моё сердце остановилось.
— Его мать водила нас в бассейн, и так как Стив в детстве был маленького роста, то она в обход правил проводила его в женскую раздевалку аж до семи лет.
Её глаза смеялись надо мной, а моя мокрая спина прилипла к стулу.
— А откуда ты в семь лет знала, как это должно выглядеть у мальчиков?
— Я по сторонам смотрела, — расхохоталась Аманда в голос. — Знаешь, даже в три года у мальчиков всё видно, — и вдруг она замолчала, будто сдулась, побледнела и закусила губу. — И даже в восемнадцать недель в животе всё видно.
Я подняла глаза к потолку.
— Хочешь, чтобы я убрала шарики?
Аманда не подняла глаз.
— Что это изменит? Мне всё равно придётся решать обрезать сына или нет. Сходи к отцу. Мне неловко.
— Я понятия не имею, на что он обиделся.
Идти к отцу
— Давай лучше фильм какой-нибудь посмотрим.
Быть может, отец ещё выйдет в гостиную и примирение наступит само собой.
— Народ рекомендует посмотреть «Бруклин».
— Надеюсь, там нет беременных героинь?
Трудно было уловить сарказм в словах Аманды. Возможно, ей действительно владело желание абстрагироваться хоть на два часа от материнства, которое завтрашний праздник возведёт на пьедестал.
— Нет, кажется. Но там точно есть ирландцы.
Я бросила в микроволновку пакетик попкорна, уверенная, что уж этот запах выманит отца из спальни. Увы, крепость осталась неприступной. Не зря говорят, что ирландские мужчины самые упрямые в мире. Впрочем, то же можно сказать и про назойливых итальянцев и, наверное, о мужчинах всех национальностей. Плед, попкорн, добротный фильм. Что ещё нужно женщинам?
— Почему вы никогда не ездили в Ирландию?
Аманда задала вопрос так неожиданно, что я даже позабыла сначала, что братья были в Ирландии. Они ездили в спортивный лагерь — за две недели исколесили на велосипедах весь остров.
— А я была только в Италии. Со школой, — успела опередить мой вопрос Аманда. — Из-за цунами мы не могли улететь и в итоге провели в Италии ещё месяц. Зато, как все великие мастера, успели скопировать много работ классиков. Мы даже рисовали в основном сангиной, чтобы было полное погружение в прошлое. Ещё я там попробовала впервые кефир. Мы пили его вместо воды, чтобы утолить жажду. Но у нас он другой, невкусный. Вычитала, что есть кефирные зерна, но сейчас боюсь экспериментировать.
Аманда говорила, а на экране менялись один за другим кадры. Мне хотелось смотреть фильм, а не выслушивать очередные гастрономические изыскания. Я хрустела попкорном, пытаясь абстрагироваться от всяких живых организмов, названия которых слетали с языка Аманды. А она всё молола им и молола. Если бы она придержала язык за столом, отец сидел бы с нами, а не проводил вечер взаперти в собственном доме.
Глава пятьдесят третья "Праздник для Аманды"
Ночь выдалась на удивление тихой. Я вслушивалась в каждый шорох, стараясь уловить хоть какое движение, но даже собака отказалась от своего утреннего фланирования по дому. Мы с Амандой разошлись по разным комнатам, и она не дала никакого намёка, что хотела бы остаться вместе. Кровать оказалась слишком жёсткой, и от долгого созерцания потолка разболелась спина. Я звала сон, а он не шёл. В который раз я прокручивала в голове сценарий завтрашнего, а вернее уже сегодняшнего действа, и с каждым разом конкурсы казались всё глупее и глупее. Если Аманда успела обидеться на оказанный отцом приём, то любая моя осечка могла спровоцировать в ней всплеск злости, а мне совершенно не хотелось позориться перед её подружками. Мне ужасно не хотелось видеть Терри. Она могла знать о недоразумении со Стивом, да и сейчас, спустя почти месяц, моё поведение в горах окрасилось в отнюдь не радужные цвета. Грустные мысли притянули такой же мучительно-тёмный сон, в который я провалилась в середине ночи, чтобы проснуться в невообразимую рань. Оставаться в постели было невыносимо, но я боялась разбудить спящих. Если бы собака объявилась в гостиной, я бы с чистой совестью вывела её на прогулку, но, похоже, отец оставил её взаперти.