Одна грешная ночь

Робинс Сари

– Легенда гласит, что рыцарь опасался гореть в аду дважды за то, что убил свою неверную жену и ее любовника. И тогда он дважды прокалил свое вино на огне и поставил в самый дальний угол погреба. А потом забыл о нем.

Женщина предстала перед ним расплывчатым пятном – зеленое платье, бледная кожа, пылающие, как пламя, рыжие волосы.

– Что…это… – У него заплетался язык. – Что со… мной?

– Он нашел бочонок много лет спустя, – продолжала женщина, будто не слыша его. – Никто не знает, какой ему

представлялась его судьба, но он решил напиться. И кислое жалкое вино превратилось в коньяк.

Комната вращалась вокруг него, извивалась спиралью зеленых волн, и он буквально рухнул в кресло.

– Эта история насквозь лживая, – заключила она насмешливым тоном, подавшись вперед и опираясь на подлокотники кресла. Его окутал аромат роз, в желудке забурлило.

– Этот напиток… – пробормотал он.

Ее лицо поплыло перед его глазами: мертвенно-белая кожа, зеленые кошачьи глаза, рыжие локоны и ослепительно красные губы, изогнувшиеся в усмешке.

– Мы знаем, что коньяк получился случайно. Он был отходом виноделия и виноторговли. Но миф впечатляет сильнее, чем правда.

– За это… я, клянусь, увижу вас… в аду, – прошептал он.

У него слипались глаза.

– Дорога в ад вымощена добрыми намерениями, – пробормотала она, целуя его в лоб.

Его окутал мрак.

– Фанни, что ты наделала? – воскликнула Лилиан, входя в комнату.

Ее подруга стояла над кроватью с пологом, на ней, вытянувшись во весь рост, лежал Редфорд. При свете свечей его обнаженная кожа блестела.

– Что? – обернулась на ее голос Фанни. – Ради Бога, убери с лица это паническое выражение. Ничего плохого с ним не случится. Алхимик сказал, что у него, возможно, появится легкая головная боль, но она скоро пройдет.

– И ты ему доверяешь? – воскликнула Лилиан.

– Ну посмотри на него! Дыхание ровное. Цвет лица нормальный.

– Но ведь ты могла его убить!

– Чушь!

Уверенность подруги несколько успокоила Лилиан, и она шагнула вперед. Словно зачарованная смотрела она на Ника, не в силах отвести глаз. У нее захватило дух, до того он был хорош. Само совершенство. Гладкая, шелковистая кожа, черные блестящие волосы до плеч, запястья привязаны пестрыми шелковыми шнурками к столбикам кровати.

– О Господи! – потрясенная, выдохнула Лилиан. Ее обволакивали крепкий пьянящий запах его тела и исходившее от него тепло.

– Великолепный экземпляр мужской породы, не правда ли? – восторженно произнесла Фанни.

– Тебе виднее. Ты опытнее меня. – Лилиан судорожно сглотнула.

Положив руку на бедро, Фанни посмотрела на нее и улыбнулась:

– Это верно. И должна сказать, природа наградила его так же, как тех мужчин, с которыми мне посчастливилось побывать в постели за последние несколько лет.

– Взгляни на эти шрамы. – Лилиан указала на бледные

отметины в форме полумесяцев на его груди и руках. – Хотела бы я знать, откуда они у него.

– Он – сирота, а быть сиротой нелегко.

Сердце Лилиан болезненно сжалось. Он больше не был ее фантазией. Он был человеком из плоти и крови с собственной историей, чувствами и обидами.

– Это несправедливо, Фанни…

– А теперь вопрос о вознаграждении, – объявила Фанни.

Она приподняла простыню, прикрывавшую нижнюю часть его тела.

– Фанни! – Лилиан вцепилась в ее руку.

– Такой счастливый случай. Тебе должно понравиться.

– И все же не следовало этого делать.

– Усыплять его? Ему это не повредит.

В Лилиан боролись противоречивые чувства – сознание собственной вины и возбуждение. Нанесла ли она ему ущерб?

Впрочем, как бы все ни обернулось, к черту сомнения, она хотела взглянуть на него хоть одним глазком.

– О Боже! – пробормотала Фанни, отпустив простыню.

Лилиан выпрямилась.

– Удивительно, сколько бед в мире от этих частей тела, – посетовала Фанни.

Лилиан склонила голову.

– Когда он спокойно лежит, это не выглядит так устрашающе.

– Устрашающе? О Господи, Лилиан. Я считаю актом милосердия то, что показала тебе обнаженным кого-то, кроме Диллона. И заметь, я нежно его люблю, но он явно оказывает на тебя дурное влияние. А здесь, посмотри только, совершенный инструмент наслаждения, к тому же весьма мощный.

– Взгляни на эти бедра, – пробормотала Лилиан, прикрыв рот ладонью.

Его бедра были чуть прикрыты нежной темной порослью, эффектно оттенявшей белую, как морская пена, кожу.

– Каждое из них в объеме, как моя талия.

– Смелее, – подзадоривала ее Фанни, отступая, чтобы уступить место подруге. – Дотронься до него. Он не проснется.

Его пупок будто приглашал прикоснуться к нему. Внутри у Лилиан разгорался огонь, телесный голод, который, как ей казалось, утолить было невозможно.

– Он не проснется?

– Да не бойся ты.

Лилиан дотронулась пальцами до его выпуклой грудной клетки.

– Как тело ребенка! – пробормотала она с удивлением.

Никогда еще Лилиан не испытывала ничего подобного. Она исследовала изящную впадину пупка, потом провела рукой по тугим завиткам черных волос. Ее бросило в жар. Лилиан ощутила странное желание прижаться губами к его животу и попробовать его на вкус.

– Он прекрасен…

– У него не только тело, но и лицо красивое.

Во сне угловатые черты смягчились. Жесткие линии расправились, и лицо приобрело иное, более нежное, выражение. Выражение беспокойства, тревоги и напряжения исчезло с широкого лба, опущенные веки казались гладкими, а рот во сне слегка приоткрылся.