Одна на двоих жизнь

Гай Юлия

– Думаю, морфоиды мигрировали в этот мир из другого, куда больше похожего на наш, - отвечаешь ты, - просто невозможно, чтобы такая совершенная, высокоразвитая раса возникла в мире класса Z.

– Как они здесь выживают?

– Кто? – Веньяр трясет головой, отгоняя видения, одолевающие в порталах всех, даже самых тренированных.

– Морфоиды. Уровень кислорода здесь ниже, чем в жилых мирах, процентов на шестьдесят, а уровень освещенности и того хуже.

– Зато уровень приспособляемости этих существ превышает человеческий вдвое, - отзываешься

ты, - чтобы выжить здесь, они создали что-то вроде коллективного интеллекта. Для наглядности представь рой пчел или колонию муравьев. Морфоиды, оставшиеся тут, по одиночке слабы и не опасны, но коллективный гипноз впечатляет своей мощью.

– Я бы не назвал Зэйро слабым.

– Я же говорю, Z:17 – своего рода перевалочная база для этих существ, наиболее высокоразвитые нашли проход в человеческий мир, остальные приспособились к жизни в этом.

Жана не особенно интересует трудная жизнь морфоидов. Он надевает жилет с кислородным баллоном и шлем с маской. Я с сомнением разглядываю явно тесный мне жилет.

– На базе должен поддерживаться нормальный уровень кислорода.

– До нее еще идти. Кстати, если твоя гипотеза о том, что группа Корда была не последней группой испытуемых на этом полигоне, верна, то пароли Генштаба могут и не подойти. Так что надевай маску, супергерой, не выделывайся!

Из шаттла мы выбираемся во всеоружии, готовые к любым неожиданностям. Сканер переходит в режим ночного видения, раскрашивая ночной мир Z:17 зеленым светом, больше никаких данных мы не получаем: спутника здесь нет. Остается надеяться только на свои пять чувств.

– Иди в главный корпус – триста метров слева от посадочного поля, - командуешь ты.

– Что мы ищем?

– Это тебя надо спросить, - отзывается Веньяр, а ты отмалчиваешься.

– Обыщем тут все.

– Мерзко тут как-то.

– Потерпи, дружище. И спасибо, что согласился пойти со мной.

Веньяр тяжко вздыхает в переговорник:

– Будто Рагварн отпустил бы тебя одного. Да я и сам бы не отпустил… Слушай, Дан, ты прости, что мы тебя бросили. Отдали террористам, можно сказать, расплатились тобой.

– Это было мое решение, Жано, ты тут ни при чем! – только комплекса вины нам тут недоставало. Сначала Бэтти, теперь Жан, будто сговорились.

– Это было самое простое решение. И самое подлое! Нельзя продавать своих, понимаешь? Я все думал: если бы мы попытались захватить «колосс», атаки на Ориму могло не быть.

– Дети погибли бы, Жано.

– Дети все равно погибли, - зло отзывается Веньяр, - только другие дети. Девочка Сандерса, например.

На это мне нечего ответить.

– Поторопимся, у нас еще много дел.

Как ни странно, коды допуска минобороны подходят к бронированным дверям жилого корпуса. Что это значит? Мы с тобой ошиблись? Здесь никого больше не было?

Я и Жано последовательно обследуем пустые помещения, скользя фонариком по безликим стенам.

– Через десять шагов будет щиток, - оповещаешь меня ты, - включишь генератор, и сразу запустится свет и подача кислорода.

Я безошибочно нахожу

щиток, перевожу все рубильники в рабочее положение, коридор заливает яркий свет. С облегчением снимаю жаркий шлем и кислородную маску.

– Нормально, дышать можно.

Жан медлит, оглядываясь.

– Откуда ты узнал, где переключатели? – подозрительно интересуется он.

– Ниоткуда. Догадался.

Веньяр качает головой, стаскивая шлем:

– Догадался он, ага. Ты завязывай со своими тайнами, Райт, задолбал, честное слово.

Со светом ориентироваться намного легче. Мы обходим здание по периметру. Здесь находятся казармы с аккуратно заправленными койками. Окон нет, но кондиционирование хорошее. База в хорошем состоянии, хоть и давно законсервирована. В хозблоке Жан открывает шкафчики и обнаруживает продовольствие: банки тушенки, витаминные концентраты, батончики, сгущенка.

– Смотри-ка, свежак, - разглядев дату изготовления, хмыкает француз, - похоже, последний состав был тут не так давно – года полтора или два назад.

– Осмотрим полигон, а потом попробуем вскрыть ангары с техникой.

– Как скажешь, Райт, тебе виднее, - с философским смирением соглашается Жан.

Учебные классы поражают не только мое воображение. «Аквариум», который создали на Штормзвейгской базе – просто песочница по сравнению с тем, что оборудовано здесь. Гипнокамеры с компьютерным управлением привели бы мисс Гарден в состояние дикого восторга.

– При мне тут такого не было, - задумчиво сообщаешь ты, - мы ничего толком не знали о природе морфоидов, изучали методом проб и ошибок.

– Это как?

– Нас просто выкидывали в темноту, кто выжил – тот молодец.

Меня накрывает запоздалым осознанием, что ты мог не вернуться с этой базы. Прямо скажем, чудо – что ты вообще вернулся. Один из… сколько вас тут было?

– Двадцать три. Да, я остался один. Но те, кто продолжил дело Ольсена, поменяли принцип тренинга. Я бы сказал, последняя группа имела куда больше шансов выжить.

– Как думаешь, много их осталось?

– Понятия не имею, - ты не слишком разговорчив, и я прекрасно понимаю, о чем ты думаешь.

– Я вел их, Дан. И никого не вывел.

– Ты не мог!

– Не знаю, может, и мог. Одного или двоих – вытащить на себе. Но я бросил всех, чтобы выжить.

– Почему?

– Потому что должен был вернуться. Хотя бы я один. Ради Оримы.

Правильно. Ты прав, наверное. Я только не понимаю, почему ты не вырвался из Нарланда. Ты же мог! Правда, мог?

– Нет, братишка, не мог. Прости, что не смог.

– Я хочу выйти, Корд. Я хочу сам увидеть этих тварей. Лицом к лицу, как ты.

Жано выбирается с оружейного склада.

– Ты что-то сказал, Дан?

– Да, я хочу выйти наружу. За ворота.

– Нахрена? – на лице Веньяра отражается такая же обреченность, как тогда, когда я объявил ему о намерении найти и убить Алвано. – Ты понимаешь, что это самоубийство?

– Жан прав! – в этом вопросе вы с ним на удивление солидарны.

– Понимаю.