Одна ночь меняет все

Тэя Татьяна

Сердце в груди перекачивало кровь с астрономической скоростью, дыхание вырывалось из–под контроля.

Я увижу его сейчас.

Или умру на месте.

Менее чем через минуту дверь распахнулась. На пороге стояла светловолосая, аккуратно причёсанная женщина. Оценив мою одежду и весь внешний вид, она удовлетворённо кивнула и пропустила меня в холл с вежливым:

– День добрый.

– Добрый, – кивнула я и несколько раз открыла и закрыла рот, прежде чем выдавить из себя. – Я к Эйвану.

– Эйвана нет, – спокойно ответила она с такой интонацией,

что было невозможно понять: то ли его действительно нет, то ли её попросили так отвечать.

– Жаль, а мне очень надо с ним поговорить, – ненавидя себя за молящие нотки, произнесла я, стараясь придать голосу убедительности.

– И мне жаль, но его действительно нет.

Я вспыхнула. Конечно, ей несложно было прочесть по моему лицу терзавшие меня сомнения относительно честности её слов.

– Хорошо, – медленно произнесла я, – а когда я могу зайти, чтобы застать его?

– Это лучше спросить у Элины, – не дожидаясь моего ответа, женщина удалилась.

А у меня было время, чтобы оглядеться. Оказывается, до этого момента я смотрела исключительно на мраморный пол, выложенный каким–то оригинальным рисунком.

Холл был просторный и светлый, белый, как и в моём доме, только вот здесь не ощущалось того ненавистного чувства стерильности. Дом был живым, как и, наверное, люди, которые в нём жили.

Через многочисленные узкие окна под самым куполообразным потолком лился яркий свет, хоть день и клонился к закату. На стенах, как и в моём доме, висели картины, абсолютно не похожие друг на друга, с одной лишь разницей: они, словно в галерее, подсвечивались деликатным искусственным светом.

– Прошу, за мной, – мягкий голос вывел меня из задумчивости.

Я вздрогнула и, кивнув, пошла следом, абсолютно не представляя, что сказать этой самой Элине. Разговор определённо выйдет коротким.

Я усмехнулась про себя и невольно покачала головой. Ведь обещала же себе больше не проявлять слабоволия, но вот я уже радуюсь, что не столкнулась с причиной моих бед лицом к лицу у самого порога.

Отсутствие Эйвана в доме почему–то несколько успокаивало. Да, я пыталась оттянуть неизбежное. Но даже такая маленькая отсрочка была подобна глотку драгоценного кислорода для тонущего в открытом море человека.

Оставив меня одну у светло–бежевой двери, женщина удалилась. Недолго поколебавшись, я решилась и, глубоко вздохнув, повернула ручку, входя внутрь. В конце концов, если и дальше буду проявлять нерешительность, я никогда не сделаю то, зачем пришла в этот дом. Мне надо увидеть Эйвана, сообщить ему о последствиях того, что мы натворили. А вот примет ли он ответственность или откажется – это другой вопрос. Впрочем, я не возлагала никаких надежд, даже в глубине души. Просто до получения результатов анализов я уже надеялась, что этого не случится, но тщетно. Поэтому строить какие–то радужные перспективы в моём положении нелепо.

Так что я просто открыла дверь и... оказалась в студии. Просторная комната, наполненная светом, казалось, дышала, жила своей собственной жизнью. Даже наполовину

заставленная завершёнными и ещё незаконченными работами и старой, тяжеловесной, заляпанной краской мебелью с отколотыми углами – студия располагала к творчеству и вовсе не выглядела захламлённой.

Улыбчивая женщина лет тридцати пяти вышла мне навстречу. Её тёмные вьющиеся волосы были собраны в высокий хвостик, полные чувственные губы растянулись в улыбке. Одетая в дорогой белый брючный костюм и туфли на шпильке, высотой, как успела оценить я, не менее шестнадцати сантиметров, она легко обходила расставленные на полу картины. Браслеты на её запястьях звенели. Ярко–красный шарфик выделялся, словно смелый мазок на девственно–белом полотне. Никак не ожидала, что тётя Эйвана окажется такой молодой.

– Привет, – с улыбкой обратилась она ко мне. Тёмные глаза под изогнутыми дугами бровей с любопытством смотрели на меня.

– Здравствуйте, – вежливо ответила я.

Женщина сморщила свой аккуратный носик.

– Как официально, со мной можно просто на "ты", – она махнула рукой и кинула на низенький столик у окна испачканную в красках тряпку, которой, видимо, протирала кисти. – Элина, – представилась она и замолчала, выжидающе смотря на меня.

– Эм... – я растерялась от её дружелюбности. Подобный приём… Я вообще не рассчитывала на него в этом доме. – Грей... с... – технически я не врала.

Грейс – моё второе имя. Другое дело, я совершенно им не пользовалась. Всегда только Райли. И вот теперь сознательно представилась другим именем. Мне не хотелось, чтобы каким–то образом информация, что я разыскиваю Эйвана, дошла до ушей моей матери. А этого нельзя исключать.

– У вас милая студия, – я попыталась отвлечь её внимание от моей заминки с именем.

Элина широко улыбнулась. – Разбираешься в искусстве?

– Ну, у моей мамы галерея, – зачем–то ляпнула я.

Женщина приподняла брови.

– Вот как... Значит, можешь отличить супрематизм от арт–брута?

– Могу, – кивнула я.

Слава Богу, она не стала интересоваться именем моей матери или названием галереи, хотя могла. Может, она просто решила не проявлять любопытства, а, может, не сочла нужным.

– А сама пишешь? – спросила хозяйка дома.

– Немного, но ничего новомодного, – я пожала плечами.

Несколько лет тому назад Андре отправила меня в художественную студию.

– Тяготеешь к классике?

– К пейзажам, – я мяла в руках свою сумочку.

Элина, заметив это, кивнула на столик, предлагая мне освободить руки. Решив, что отказываться невежливо, я опустила сумку на стол и пошла вслед за женщиной вглубь комнаты. Тишину нарушали лишь приглушённый звук наших шагов, да бренчание украшений на Элине.

– Пейзажи? – уточнила она.

– Ну... я люблю сады, парки, – задумчиво начала я, – только не регулярные.

Элина обернулась через плечо и слегка улыбнулась.

– Мы же в Майами.

– Да, – усмехнулась я, – здешние пейзажи меня не особо вдохновляют. Вот и пишу редко.