Одна откровенная ночь
Шрифт:
— Что хрупко? — спрашиваю я. — Я? Я — та хрупкая вещь, которую ты не хочешь сломать или испортить?
Миллер наклоняется ко мне, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.
— О чем ты?
— Ты считаешь меня слабой и уязвимой.
— Я думаю, тебя заставляют иметь дело с вещами, которые находятся за пределами твоих возможностей, Оливия, — шепчет он, выговаривая слова ясно и четко. — И я, черт побери, понятия не имею, как сделать ситуацию менее болезненной для тебя.
Наши взгляды пересекаются, затем я смотрю снизу вверх, чтобы поддержать нашу связь, а Миллер выпрямляется в полный рост. Агония на его лице практически
— Ты пытаешься вывести меня из себя? — спрашивает он, не подходя ближе, чтобы утешить. Я нуждаюсь в нем, так что приближаюсь, но Миллер отступает, предупреждающе качая головой. Понимание приходит быстро, и я смотрю вверх на камеру слежения над дверью. Она наблюдает за нами.
— Почему она здесь? — Мой голос ровный и сильный.
— Кто? — Лицо Миллера настороженное и виноватое. — Здесь никого нет.
— Не лги мне. — Грудь начинает раздуваться от гнева, когда я пытаюсь вздохнуть. — Как сильно ты по ней скучал?
— Что? — Он снова оглядывается через плечо, и я не упускаю шанса воспользоваться краткой потерей внимания и протискиваюсь мимо него. — Оливия!
Появляюсь в его кабинете менее женственно, чем надеялась, но быстро восстанавливаю самообладание, откидываю волосы на спину и засовываю сумочку под мышку. Затем улыбаюсь и перевожу взгляд туда, где, как я знаю, она должна быть. И не ошибаюсь. Одетая в кремовый плащ, скрестив ноги и откинувшись на спинку, в кресле Миллера сидит София и затягивается длинной, тонкой сигаретой. Аура превосходства буквально удушает. Женщина коварно улыбается, с интересом глядя на меня. Только сейчас я удивляюсь, откуда она знает мой номер. Это несущественно. Она хотела вытащить меня из укрытия, и ей это удалось. Я поддалась на ее провокацию.
— София, — хочу быть первой, кто нарушит это болезненное молчание, а также убедиться, что держу себя в руках, — похоже, ты меня опередила этим вечером.
Как только заканчиваю говорить, замечаю несколько особенностей: легкое удивление Софии, ясно видимое по слегка приоткрывшимся красным губам, и беспокойство Миллера, возрастающее в миллион раз, я чувствую, как он дергается за моей спиной.
— Просто хочется выпить перед уходом. — На туфлях на высоком каблуке шествую к бару с напитками и наливаю себе обычную водку.
— Сладкая девочка, я не глупа.
Надменный тон Софии лишает меня уверенности в себе. Закрываю глаза и пытаюсь унять дрожь в руках. Убедившись, что справилась, беру стакан и поворачиваюсь к зрителям, которые внимательно смотрят с двух сторон — София задумчиво, Миллер нервно — пока я медленно подношу напиток к губам.
— Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. — Выпиваю весь стакан и резко выдыхаю, а потом наполняю его снова.
Напряжение в комнате можно резать ножом. Мельком замечаю осуждение на лице на Миллера. Опрокидываю второй стакан и с громким звуком ставлю на стол, заставляя своего мужчину вздрогнуть. Хочу, чтобы он почувствовал то же, что чувствую я. Хочу сломать эту его стойкость. Сейчас только этого.
— Я имею в виду, — уверенно начинает София, глядя на меня и слегка кривя свои красные губы, — что ты влюблена в него и думаешь, что способна его заполучить. Только ты не способна.
Я не отрицаю.
— Потому что ты хочешь его.
— Он и так мой.
Миллер не спорит с ней и не ставит на место, да и не собирается это делать. Я не могу найти в себе достаточно здравого
— Надеюсь, ты счастлив в своей темноте.
— Не дави на меня, Оливия. — Его губы еле шевелятся, слова едва слышны, но они полны угрозы… которую я игнорирую.
— Еще увидимся. — Захлопываю за собой дверь, быстро шагаю по лабиринту коридоров и, обнаружив лестницу, перепрыгиваю через две ступеньки. Опрокидываю третью рюмку водки, и мне не терпится добраться до бара, чтобы сохранить бесчувственность, вызванную алкоголем.
— Ливи?
Поднимаю глаза и вижу Тони и Кэсси, стоящих на верхней ступеньке лестницы. Они хмурятся, глядя на меня. Мне нечего сказать им, поэтому обхожу их и поворачиваю за угол, направляясь в основной клуб.
— Ливи, — зовет Тони, — где Миллер?
Разворачиваюсь и обнаруживаю, что выражение их лиц сменилось на беспокойное. И я понимаю почему.
— В своем офисе, — произношу, пятясь назад, чтобы не задерживать побег, — с Софией.
Тони ругается, а Кэсси выглядит искренне обеспокоенной, но я не трачу время на выяснение причин их состояния. Непреодолимая потребность заявить о своих правах никуда не делась, как и желание причинить Миллеру боль после всего случившегося. Я в курсе, что это не так, он в курсе, что это не так. Однако его невозмутимость и воспоминание о том, как Миллер говорит, что скучал по ней, распаляет меня.
Пробираясь сквозь толпу под мощные биты «Prituri Se Planinata» группы NiT GriT, атакующие мои уши, я добираюсь до бара и с громким стуком опускаю пустую рюмку и двадцатку.
— Водку с тоником, — требую я, — и текилу.
Заказ и сдачу приносят быстро, и я немедленно опрокидываю в себя текилу, а затем сразу водку. Жидкость обжигает все на пути к желудку, отчего я зажмуриваюсь и кашляю. Но это меня не останавливает.
— Повторите, — кричу я, как только бармен заканчивает с парнем рядом со мной. Онемение всего — моего разума, моего тела, моего сердца — усиливается с каждым глотком алкоголя. Отчаяние быстро ускользает. Мне это нравится. Появляется некая отстраненность.
Прислоняюсь к барной стойке и осматриваю клуб. Неторопливо скольжу взглядом по толпам людей, прижимая напиток к губам, но не отпивая. Неожиданно задаюсь вопросом, является ли отсутствие поспешности, которая заставила меня затеряться в толпе и посеять хаос в здравом уме моего джентльмена, моим подсознанием, предупреждающим не быть опрометчивой, перестать пить, собраться и хорошо подумать о том, что происходит и почему.
Возможно.
Скорее всего.
Несомненно.
Вероятно, впадаю в пьяный ступор, но я все еще способна оценить этот спящий, безрассудный ген, который заставил меня охотно искать клиентов своей матери и опуститься до уровня, который не в силах вынести. Ощущая знакомые взрывы внутреннего фейерверка, оглядываю клуб уже не так небрежно, скорее панически. И тут замечаю, как Миллер направляется ко мне.