Одна откровенная ночь
Шрифт:
— Кто это был? — интересуюсь я и улыбаюсь, когда Миллер бросает на меня изумленный взгляд.
— Ты серьезно, Оливия?
— Ох, расслабься, — выдыхаю, свешивая ноги с дивана. — Я иду спать. Ты идешь?
— Нужно тебя связать.
Слегка отшатываюсь, отчаянно прогоняя стремительный поток образов, возникающих у меня перед глазами и напоминающих мне кое о чем. Ремни.
Миллер заметно вздрагивает, безошибочно различая ужас на моем лице.
— Чтобы ты не ударила меня коленом по яйцам, — поспешно уточняет он. — Потому что ты ужасно ерзаешь в постели. —
Шутка прогоняет воспоминания прочь. Я в курсе, что ужасно ворочаюсь во сне. Доказательство тому — состояние моего одеяла с утра.
— Я что, попадала в твои королевские регалии?
— Мои что? — хмурится он.
— Королевские регалии, — улыбаюсь я, — яйца.
Миллер протягивает мне руку, но я продолжаю глазеть на его раздраженное лицо, наслаждаясь его отчаянными попытками не подпитывать мою дерзость.
— Много раз. Локтями в ребра, коленями по яйцам, но это небольшая плата за то, что я держу тебя в объятиях.
Принимаю его руку и позволяю поставить себя на ноги.
— Мне жаль.
На самом деле ни капельки. Все бы отдала, чтобы стать мухой на стене и понаблюдать за своими ночными проделками и тем, как Миллер с ними справляется.
— Я уже простил тебя и снова прощу завтра утром.
Я тихонько хихикаю, но тотчас прекращаю, когда резкий стук в дверь прерывает нашу легкую беседу.
— Кто это? — недоумеваю, переводя взгляд на окно. Раздражение вспыхивает подобно искре, которую тушат бензином. Если Уильям специально приехал, чтобы выразить свое недовольство лично, тогда злость может перерасти в неконтролируемое пламя.
Миллер мгновенно исчезает, прихватив покрывало и оставив меня голую в гостиной. Мне не нравятся волны тревоги, исходящие от него перед уходом. Совсем не нравятся. На цыпочках крадусь к выходу и выглядываю в коридор. Мой мужчина обернул покрывало вокруг талии и закрепил, заправив кончик за край, но его наряд все еще далек от приличий. Поэтому когда он открывает дверь и молча выходит, не беспокоясь о своем полуобнаженном виде, мой разум начинает лихорадочно соображать. Я успеваю заметить блеск черных замков, прежде чем дверь со щелчком захлопывается.
Раздражение взрывается гневным пламенем.
— Вот наглая стерва! — выдыхаю, ни к кому конкретно не обращаясь, и бросаюсь в погоню за Миллером, но резко останавливаюсь, когда несмотря на злость понимаю, что я голая. — Черт!
Разворачиваюсь, бегу в гостиную, нахожу свои вещи и натягиваю их. Лечу к источнику гнева с опасной скоростью и, распахивая дверь, сталкиваюсь с обнаженной спиной Миллера. Только вот сейчас я слишком поглощена яростью, чтобы ее оценить. Отталкиваю его в сторону и злобным взглядом пытаюсь прожечь дыры в идеальном теле Кэсси, приготовившись обрушить на нее поток оскорблений.
Однако сегодня она не идеальна, и шок от ее жалкого состояния заставляет меня замереть на месте. Бледный, почти серый цвет лица, отсутствие дизайнерской одежды, которую она обычно носит. На ней черные спортивные штаны и светло-серый джемпер с высоким
— Рада тебя видеть, Оливия. — В ее тоне ни капли искренности.
Как по команде ладонь Миллера опускается на мою шею и начинает массировать в тщетной попытке ослабить мое раздражение. Я отталкиваю его и расправляю плечи.
— Что ты здесь делаешь?
— Ливи, иди внутрь. — Он снова хватает меня за шею и пытается развернуть. Ну уж нет.
— Я задала вопрос.
— И обычно вежливо отвечать, так? — Голос Кэсси преисполнен самодовольства.
Глаза начинает застилать красный туман. Он использует эту фразу не только со мной? Никогда не думала о подобном, но сейчас, когда сумасшедшая стерва швырнула мне ее в лицо, больше ни на чем не могу сосредоточиться. И пусть Миллер произносит это как высокомерный придурок, все же появляется ощущение предательства. Да, неоправданная глупость. В воображении я вижу только Кэсси, как всегда повисшую на Миллере, а затем перед глазами проносится воспоминание его кабинета и удары острыми когтями, когда она кричала, обезумев.
— Кэсси, — предупреждает Миллер, еще пытаясь избежать взрыва с моей стороны.
— Да, да, — фыркает она, чересчур сильно закатывая глаза.
— Ты бы ушел? — рявкаю на Миллера, стряхивая его руку. — После того, что она сделала в прошлый раз, когда напала на тебя, ты серьезно считаешь, что я зайду?
— А как насчет того, что он сделал со мной? — выпаливает Кэсси. — Синяки исчезли только сейчас!
— Тогда не стоит вести себя как животное, — шиплю ей в лицо, делая шаг вперед и прекрасно понимая, что она не единственная, и другой зверь начинает ощетиниваться рядом со мной.
— Черт возьми, — бормочет Миллер, притягивая меня обратно к себе, — Кэсси, я же говорил, что мы разберемся с этим завтра.
— Я хочу разобраться с этим сейчас.
— Разобраться с чем? — спрашиваю я, ощущая разгорающуюся злость. — И откуда, черт возьми, ты знаешь, где я живу? — Смотрю на Миллера. — Ты рассказал ей?
— Нет, — стискивает он зубы, и его голубые глаза полны раздражения, — никто не знает, что я здесь.
— Она знает! — резко показываю рукой в сторону Кэсси.
— Оливия! — вскрикивает Миллер, притягивая меня обратно к себе. Я не осознавала, что двигаюсь вперед. Господи, чувствую себя так, будто дьявол вселился в мой разум и тело. Самой себе кажусь опасной.
— Почему она здесь? — кричу я. Вот и все. Контроль потерян. Дерьмовый праздник сегодняшнего дня, да и вообще последних месяцев, наконец, достал меня. Из меня прямо сейчас выплеснется вся гадость, и большая часть на Кэсси.
— Я пришла извиниться, — возмущается она.
— Что?
— Мы договаривались на завтра, — вставляет Миллер, указывая пальцем ей в лицо и продолжая крепко удерживать меня. — Я просил подождать до завтра. Почему ты, черт побери, не можешь хоть раз послушаться?