Одна судьба
Шрифт:
— Послушай меня.
Алекс присаживается перед ней
— Мы или собираем вещи и уезжаем, или остаемся, продолжаем ездить в сафари с другими людьми. Нам надо будем смеяться и улыбаться, махать на все рукой и говорить, что у страха глаза велики. Вот тогда они поверят нам, что мы обычные.
— Смотри на своих бегемотов, фотографируй их, маши им рукой, но приближаться не надо. Тебе надо чуточку подрасти, чтобы я могла перестать беспокоиться за тебя.
Ей очень хочется, чтобы Анна
«Нет. Не будет этого никогда.»
Анна отковыривает грязь от сарафана, надув при этом губы. Светлые волосы выбились из-под кос и закрывают чумазое лицо. Она провалилась в размякшую почву не так сильно, как подбежавшая к ней Алекс.
— Я больше так не буду. Обещаю тебе.
Алекс очень надеется на это, что у Анны получится унять свой восторг. Не хватало только, чтобы завтра она пошла за тем, чтобы поиграть с кисточкой льва или решила погладить слоненка, а в итоге оказалась покусанной или втоптанной в землю.
— Мы ведь можем просто погулять? — говорит она тихо-тихо, а потом поднимает к ней лицо. — По джунглям?
О! Сколько надежды в этих голубых глазах. Алекс вздыхает и кривит губами, раздумывая.
— Я подумаю над этим, а теперь марш мыться.
Ей самой нужно привести в порядок, а потом приготовить ужин и подкрепиться. На этом материке ей хочется есть вдвое больше обычного и плавать в маленьком бассейне на заднем дворе. Там так быстро нагревается вода и хочется в емкость побольше. Надо что-то решать с этим. Когда закончится кровь им придется съездить к морю или же…
Она не продумала этот момент.
Теперь после выходки Анны идея оставить ее на берегу или дома пока Алекс уйдет поохотиться не выглядит такой уж и хорошей.
— Анна! Ты слышала меня?
Алекс раздевается прямо на пороге, оставаясь в рубашке, майке и белье. Цветастые шаровары превратились в кусок ткани с налипшими к ним кусками грязи. Мало того они еще и воняют.
— Сток забьется, — выдыхает Алекс, решая, что для нее важнее на данный момент брезгливость или новая покупка.
Она сидит на пороге их домика, отшвыривая куски еще влажной грязи вперемешку с глиной и навозом этих «чудесных» гиппопо на клумбу с пышным цветком под ним.
— Мама! Мама!
— Ммм? Ты уже помылась? Я же сказала тебе с начала душ, а потом все остальное.
Она уверена, что дочь отвлеклась на что-либо, например на своего питомца, что живет в небольшой банке с разведенным в нем садиком.
«Это не похоже на садик!»
На самый настоящие садик с лужицей посередине. В ней спит Шоко, когда ему слишком жарко и он не исследует мир,
— Мама! Бобу вернулся!
— В душ, а потом игры.
Алекс хватает на прежнее занятие секунд на пять, прежде чем она осознает сказанное дочерью. Они забыли игрушку в Стамбуле. Бобу никак не мог вернуться!
— Керр?! Керри!
Только она могла привезти его сюда. Только ей известно их текущее местоположение. Это по-детски, взять и спрятаться. Но она куда ближе к Рафаэлю чем он думает и когда расслышит его слова «злобную, ненасытную тварь», то обязательно навестит его вместе с Анной.
— Эй-Джей?
Дочь плещется в ванной, сгрузив на пол грязные вещи. В небольшом потоке теплой воды плещется ее бегемот по кличке Шоколадка, в углу на табурете сидит Бобу, понурив плюшевую голову.
— Где ты нашла его милая?
— На диване. Мама, он такой милый!
Алекс расплетает ей косички, освобождая от темно-коричневых резинок.
— Эй-Джей, мойся. Не тратьте теплую воду на него.
— Хорошо! — она только чуть-чуть мочит челку. — Ему нужна подружка, правда?
— Думаешь, ему скучно одному?
Бегемот бегает по белому дну ванной, радостно фыркая дождю из лейки, пене и мыльным пузырям из детского шампуням. Раздается громкий и очень настойчивый стук в дверь.
— Давай, милая, — она передает лейку Анне. — Устрой Шоко сливочные реки!
— Кто там? Это Маркиз?! Он обещал, что приедет.
Сердце Алекс бешено стучит пока она ищет глазами телефон, не находит его и идет к двери. Это не Клейтон. Он занят этим летом и, конечно, звал их к себе, но в отпуск приглашал именно осенью.
«Все хорошо! Черт возьми! Все хорошо! Это Керри!»
Это не она. В незакрытой, распахнутой настежь двери, на пороге дома стоит Раф, смотря себе под ноги, как раз туда, где валяются ее вещи и комья… земли! Пусть это будет она, а не что-нибудь другое. Светлые мокасины, брюки, рубашка, распахнутая на груди и солнечные очки. Темные волосы шевелит ветер. Он беззастенчиво хорош и все еще не похож на себя прежнего.
— Вы все-таки выкрали детеныша? — он снимает очки, зажимая дужку в пальцах. — Это плохое решение.
— Врываться в чужие дома — вот это так себе решение.
Она медлит, прикрывая глаза. Это Раф! Не кто-нибудь еще!
— Ты не заперла дом. Я решил оставить игрушку в комнате, чтобы не напугать и не заставить броситься прочь.
— Это еще не значит, что можно входить в него.
Его взгляд скользит по ней. Алекс знает, как выглядит, но не собирается ни смущаться, ни играть в оскорбленную невинность. Какой он только ее не видел!
«Слава Богу не рожающей!»
Слабенькое утешение. Но уж какое есть.