Однажды рабби уйдёт

Кемельман Гарри

– Вы точно знаете, что он это сделал?

– Ага. Видите ли, он собрал осколки в старое полотенце, которое хранил в багажнике своей машины. Некоторые фрагменты прилипли к полотенцу. И они идеально сочетаются с разбитым стеклом возле корпуса.

– А этот припаркованный автомобиль – он принадлежал кому-то из врагов Скофилда?

– Нет, просто стоял, можно сказать, подвернулся под руку.

– Понятно. Вот, значит, как. Наехал, скрылся, а затем пытался сбить с толку полицию.

– Это всё, что мы можем доказать на данный момент. Но у нас есть основания полагать, что

Скофилд знал человека, которого убил, что он поехал туда, чтобы встретиться с ним, и что эта встреча не случайная, а заранее оговорённая.

– То есть…

– М-м… Мы считаем, что погибший провернул для Скофилда какой-то грязный политический трюк, и тот договорился встретиться с ним на Глен-лейн, чтобы заплатить ему.

– Но это убийство.

– Да, так мы и считаем.

Магнусон кивнул.

– Понимаю. – Он подумал о Лоре и о том, как она воспримет новости. Его дочь была разумной девочкой, но если она любила этого человека, то могла считать, что должна быть ему верна. Возможно, она сможет оправдать наезд и побег, аргументируя тем, что он был слаб, и запаниковал. Может быть, даже оправдает попытку ввести в заблуждение полицию. Но убийство? Магнусон был уверен, что она не сможет принять его. И тем не менее... Он принял решение.

– Когда Лора сказала мне, что интересуется Скофилдом, я проверил его банковский счёт, – тихо промолвил он. – Я директор главного банка в Бостоне. Однажды, сразу после выборов, Скофилд снял три тысячи долларов наличными, половину своего общего капитала.

– И?

– И вернул всю сумму на следующий день.

– Очень интересно. Мы запросим в суд банковские записи и проверим их. Большое спасибо, мистер Магнусон.

Рассказать Лоре оказалось не так сложно, как считал Магнусон. Сначала она пришла в ужас, а потом разрыдалась – трудно сказать, из-за Скофилда или из-за себя.

– Это я виновата, – не унималась она. – Может быть, если бы я не поощряла его победить... Если бы я не подталкивала его... Я видела, что ему не хватало энергии, но думала, что мы вдвоём составим первоклассную команду. Понимаешь, он слабый...

– Знаешь, Лора, слабые люди не просто слабы в чём-то одном; обычно они слабы во всём.

– Я должна повидаться с ним.

– Нет, Лора. Это – единственное, что ты не должна делать. Я хочу, чтобы ты и на милю к нему не приближалась. Он отравляет всё, с чем соприкасается.

– Но я должна. Даже просто… осталось то, что нужно доделать в связи с кампанией – неоплаченные счета, неотвеченные письма…

– Я не хочу, чтобы ты имела к ним какое-либо отношение. Для тебя это может оказаться опасным. Пусть делами занимается Моррис Гальперин. Он свяжется с этим Малкейхи, который защищает Скофилда, и между собой они решат, что нужно сделать.

– О, папа, это похоже на крыс, покидающих тонущий корабль.

– Нет, Лора. Это гораздо больше похоже на заботу о том, как не оказаться в грязной луже.

– Но что я буду делать всё время, пока он…

– Я предлагаю тебе поехать в Париж с мамой. А я составлю вам компанию. Давно уже не виделся с братом.

47

–

Послушай, сынок, – сказал Малкейхи, – если тебе нужен другой адвокат, я не против. Но если ты хочешь меня, тогда будь любезен выложить мне всё начистоту.

– Я бы хотел, чтобы вы занялись этим, но…

– Послушай, малыш, я защищал обвиняемых в изнасиловании, убийстве и даже кровосмешении. Я не сижу в судейском кресле. Говорить со мной – всё равно, что разговаривать с магнитофоном, что бы ты ни натворил. Всё, что меня интересует – что мне нужно преувеличить, а что преуменьшить, чтобы добиться оправдания. Но я не выношу сюрпризов в суде. Так что либо выкладывай мне всё как на духу, либо ищи себе другого адвоката.

– Конечно, Дж. Дж., я понимаю. Видите ли, кампания шла не очень хорошо, и я не думал, что у меня имеется шанс. Много счетов, и никакой бесплатной рекламы, о которой вы говорили. Дело застопорилось на месте. И тут ко мне пришёл этот тип.

– Д’Анджело?

– Он самый. Казалось, он знал, как всё устроено. Он говорил так, будто знал всех больших шишек в Бостоне. И он сказал, что следил за мной, потому что я был новой фигурой, а Баджо и Кэш – просто обычными политиками. Мы говорили о кампании, и он сказал, что я должен победить Баджо, и не нужно беспокоиться о Кэше, потому что тот не выиграет. Ему не позволят. Затем он сказал, что есть способ победить Баджо, но это будет кое-чего стоить.

Я спросил его, сколько, и он сказал – пару тысяч. Я сказал ему, что у меня нет таких бабок, и он объяснил, что всё сразу платить не нужно, что я могу дать ему пару сотен сейчас, а остальное – после выборов. Но я подумал, что, если проиграю, то всё равно буду платить ни за что, и это только увеличит сумму неоплаченных счетов. В общем, мы в конце концов договорились: я даю ему пару сотен на расходы, если выиграю номинацию – ещё три тысячи. А если проиграю, то ничего не буду должен. Это мне показалось хорошим соглашением. Я чувствовал, что он может кое-что сделать.

– Что ты получил в обмен?

– У него была эта фотография, снимок группы гангстеров в смокингах. И рядом с ними – Баджо. Он собирался выпустить листовку, перечислив имена всех этих парней и то, в чём они обвиняются, а внизу крупным шрифтом написать: «Вас не тревожит окружение будущего сенатора?». Понимаете, он не стал бы выпускать листовку лично. А от имени ассоциации, «Комитета обеспокоенных граждан».

– Ах, значит, он и был этим комитетом. Но потом ты отказался от него перед выборами.

– Да, Лора настояла. Она подумала, что это подло. Наверное, так и было, но вы знаете, как говорится, все средства хороши…

– В любви и на войне все средства хороши – это пословица. И в наши дни это не относится к политике, – перебил Малкейхи.

– Да, ну, можно сказать, что это было по любви, потому что к тому времени я был довольно сильно зациклен на Лоре, и чувствовал, что, если проиграю, у меня не останется шансов с ней.

– Возможно, но не очень умно с твоей стороны.

– Это обеспечило мне победу, – возразил Скофилд.