Однажды рабби уйдёт
Шрифт:
– Не припомнит. В этом гараже моют чёртову уйму машин. У них стоит агрегат, который очищает двигатель паром, так что, скорее всего, машину в гараже моют и полируют кузов воском.
– Он может вспомнить, если это необычно для Блейкли. Затем я поболтаю с Агги Десмонд и выясню, когда именно Блейкли звонил той ночью. И снова поговорю с девицей Кимбалл. Я хотел бы знать, во сколько они легли, и в какой спальне, и был ли свет включён, когда они раздевались, и были ли опущены шторы.
– Можно узнать
– Нет, ему предъявлено обвинение. Я не могу допрашивать его, если адвокат не согласится.
– Ну, может быть, Скофилд согласился бы, если бы ты объяснил, что тебя интересует не его клиент, или что ты пытаешься избавить его от обвинений.
– Возможно, – признался Лэниган. – Суть в том, чтобы получить как можно более хорошую историю, со всевозможными мелкими деталями, подкреплёнными свидетельствами разных людей, и тогда я бы попросил Данстейбла привести Блейкли, чтобы сделать заявление.
– Заявление о чём?
– О том, как он узнал, где находится машина Крамера, – лениво протянул Лэниган. – Просто формальный вопрос для возможного использования в суде. Я заставлю его выждать некоторое время, чтобы он обеспокоился и занервничал, а потом спрошу, как он сломал фару Крамера. Если помнишь, мы использовали ту же технику пару лет назад, чтобы расколоть Слокума по поводу взлома и проникновения, когда у нас вообще не было ни единой улики.
– Как насчёт Миранды?
Лэниган взглянул на лейтенанта с невинным удивлением.
– Да ведь я ни в чём не обвиняю его, а просто спрашиваю, как он разбил чью-то фару.
44
За обеденным столом рабби Смолл посмотрел на пустое место справа и спросил:
– Где Джонатон?
– О, он позвонил и сказал, что его попросили допоздна поработать в республиканском штабе. Они сейчас очень заняты.
– Он считает себя большим прыщом на ровном месте, – зло фыркнула Хепсиба.
– Сиба!
– Мне не нравится, что он не будет ужинать…
– Он сказал, что ему дадут бутерброд и молока, – объяснила Мириам.
– Но мне не нравится, когда он пропускает семейный ужин. И не уверен, что хочу, чтобы он там работал, – ответил рабби.
– Почему бы и нет? Оплачивается лучше, чем присмотр за детьми, и он считает, что это более достойный труд. А также говорит, что многому научился, и теперь лидирует в изучении политических процессов у себя в классе.
– Ну, до выборов осталось всего две-три недели. Как он планирует вернуться домой? Он взял велосипед?
– Нет, он пошёл туда прямо из школы. Пешком или, может быть, сядет на автобус…
– Или, возможно, позвонит и попросит меня подъехать и забрать его, – закончил
– А может, его подвезут.
– Он сказал, когда его ждать? – спросил рабби.
– Около половины девятого. Ты слишком волнуешься, Дэвид. В конце концов, ему семнадцать.
– Он очень восприимчивый. Вокруг штаб-квартиры Республиканского комитета всегда масса бездельников, они разговаривают и пьют, особенно по вечерам, и я не думаю, что это окажет хорошее влияние на юношу.
– Ты можешь сказать ему, что не хочешь, чтобы он там работал допоздна, и что ему каждый вечер следует быть дома к ужину, – рассудительно ответила Мириам.
– Да, думаю, что так и скажу.
Но Джонатон не пришёл домой ни в восемь, ни даже в полдевятого. Когда часы пробили девять, встревоженная Мириам подошла к телефону, чтобы позвонить в штаб-квартиру Республиканского комитета. Через несколько минут она вернулась в гостиную и сказала:
– Я разговаривала с ответственным дежурным. Он говорит, что послал Джонатона с поручением около часа назад, до восьми. Вероятно, он идёт домой. Как ты думаешь, тебе не следует поехать и посмотреть, не встретитесь ли вы на улице?
– Нет. Если он ушёл до восьми, то скоро должен быть дома.
***
Шеф Лэниган поднял стакан виски в формальном и автоматическом тосте за свою жену, которая только что вручила ему этот стакан, и выпил одним большим глотком. Он хорошо пообедал — Эми каким-то особым способом готовила свиные рёбрышки — затем расслабился за вечерней газетой и некоторое время смотрел телевизор. В девять часов он собрался надеть пижаму, лечь и почитать перед сном, но Эми была настроена на разговор.
– Ну, что у тебя сегодня?
– Ничего особенного. Обычная работа. – Затем из вежливости: – А у тебя?
– Днём я повстречала Мэри Хагерстрём.
– Ага.
– Ты помнишь её.
– Хагерстрём?
– Она экономка и кухарка у Магнусонов.
– А-а…
– Я спросила её, почему она не пришла на заседание общества. И она сказала, что мистер Магнусон попросил её остаться, потому что у него были гости, и он хотел, чтобы она приготовила для них кучу бутербродов.
– Вот как?
– Ты в последнее время виделся с Дэвидом Смоллом, Хью?
Эта внезапная смена темы, хотя и раздражала время от времени, не удивила Лэнигана. Он привык. Более того, был уверен, что рано или поздно Эми установит связь между Магнусонами, Мэри Хагерстрём и рабби Смоллом. Поэтому он ответил:
– Нет, не за последние дни.
– У него какие-нибудь проблемы?
– У кого? Дэвида Смолла? Толком не знаю. Но, конечно, ничего, что касается полиции.
– Я имею в виду – с его конгрегацией.