Однажды в Лопушках
Шрифт:
Едва различимую. То ли звон, то ли стон, то ли шелест крыльев. Или все вместе и сразу. И девичьи голоса вплетаются в эту вот музыку ночи, дополняя её.
Николай закрыл глаза и сделал вдох.
Воздух сделался влажным, густым, и пился, что вода родниковая.
— Хорошо здесь, — сказал дядюшка тихо и печально.
— Хорошо, — согласился Николай, стряхивая оцепенение. — Тут… речка недалеко, если хочешь.
— Отчего бы и нет… текущая вода — это хорошо… возле текущей воды подслушать тяжело.
— Все-таки паранойя.
— Все-таки
И до самой реки дядюшка ни слова не сказал. Так и шли, то ли лес слушая, то ли друг к другу присматриваясь. Следовало признать, что в сумраке дядюшка гляделся весьма себе органично, вписываясь и в лес, и в сам это странное непонятное место. Он двигался с той легкостью, которая выдавала немалый опыт подобных прогулок. И Николаю приходилось выкладываться, чтобы просто не отстать.
Остановился Беломир Бестужев у речушки. Правда, ведомый одному ему понятною дорогой, выбрался он вовсе не туда, куда ведьма водила. Нет. В этом месте река прорезала землю глубоко, ушла на самое дно расщелины, укрывшись под пологом растопыренных корней. И те, темные, переплелись сетью, защищая драгоценную воду от лунного света.
Тут было тихо.
И даже ветер замолчал. Где-то далеко тревожно ухнул филин.
А нога провалилась в мягкий мох по самое колено. Но хуже всего, что Николай ощутил знакомый отклик.
— Стой, — сказал он напряженно.
Темная сила его растеклась, чтобы впитаться в землю.
Мох.
И корни.
И кости там, ниже, под корнями. Множество костей, в которых сохранились капли недожизни…
— Назад, — сипло произнес Николай, отступая.
— Чуешь?
Дядюшка втягивал ночной воздух, чтобы выдыхать его громко, сипло.
— Здесь… Старое святилище. Неподалеку.
— Святилище?
— Морриган. Или Мораны. Моры. Белоликой… у неё много имен. И много святилищ, правда, редко какое остается живым. Но ты прав, дальше соваться не след. А вот рядом… самое оно место. Сюда он точно не сунется.
— Дед?
Николай огляделся. И плечами повел. Надо же… святилище. А почему в сопроводительных документах о том ни слова? И когда снимали план местности, когда проводили рекогносцировку, никто и словом не обмолвился о действующем — а он теперь слышал отклик — святилище Моры?
— И его… у моего отца есть старый… не знаю. Не друг. Это не те отношения. Но и слугой его назвать будет неправильно, — дядюшка опустился на покрытый мхом ствол и погладил его нежно. — Когда-то, в годы молодые, отцу пришлось выполнять… некоторые поручения императора. Именно тогда он и обзавелся кровником… из народа холмов.
Николай вздрогнул.
— Матушка не говорила.
— На самом деле теперь я думаю, что Игнат, — полукровка, все-таки истинный д’харэ скорее сожрал бы собственный язык, чем пошел бы служить человеку. Да и спустя годы от человека его вовсе уже не отличить. Вполне возможно, отец оказал услугу Темному двору, за что и получил столь… специфический подарок. Но служит он верно.
Кости
— И сделает для отца все.
— В каком смысле?
— Во всеобъемлющем… — дядюшка наклонился, чтобы вытащить из-под штанины узкий клинок. Он провел по кромке пальцами, будто странным этим образом желая проверить её остроту. Цокнул языком. И перерезал запястье. — Кровью клянусь, что ни мыслью, ни словом, ни делом не желаю вреда тебе и сестрам твоим, равно как и моей сестре. Что не стану действовать ни тайно, ни явно против вас, без вашего на то согласия.
Кровь упала на мхи.
Потекла.
— И пусть место это будет мне порукой.
Кровь уходила глубже.
И кости затихли, а Николай ощутил присутствие чего-то несоизмеримо более древнего, чем все, чего ему доводилось касаться. И это вот, древнее, пробовало кровь.
Смотрело.
А дядюшка протянул клинок.
— Я слишком долго бегал… и понял, что устал. Да и не так много мне осталось.
Нож был небольшим, удобным для тайного ношения. Рукоять его, согретая теплом человеческого тела, сама легла в руку. А клинок вспорол кожу, выпуская кровь.
— Тебе, — только и сказал Николай, чувствуя, как с кровью тянут и силы. По капле, по струйке, по… в какой-то момент даже показалось, что вот сейчас выпьют досуха, но нет. Кровь остановилась сама собой. А сила… опустевший источник вновь наполнялся чернотой и столь быстро, что Николай даже испугался: справится ли.
Справится.
— Я позволил ему изуродовать себя… и Сашку… Наташа оказалась умнее нас обоих и вовремя сбежала. Но вернулась она зря. Все-таки женщины слишком жалостливы. Пускай. Теперь нельзя допустить, чтобы он подмял и вас.
Дядюшка погладил руку, на которой истаивал шрам.
— Хуже то, что у Сашки, кажется, был ребенок. И я по глупости своей проболтался о нем. И теперь нужно найти его раньше, чем сделает Игнат… найти и перепрятать. Поможешь?
Николай кивнул. Можно подумать, у него выбор имеется.
Глава 19 Где колка дров оказывает целебное воздействие на разум человеческий
Мужик сказал — мужик сделал. Поэтому мужики такие тихие и молчаливые!
Разбудил Олега петух. Громкий голос его проник сквозь деревянную стену, подушку, разбивая такой хороший спокойный сон.
— Твою ж… — Олег попробовал перевернуться на второй бок. Кровать заскрипела. Прогнулась. Тотчас стало жарко.
И неудобно.
И петух опять заорал.
— Вставай уже, — крикнула хозяйка. — Завтрак готов!
Завтрак.
Вставать.
Олег спросонья не сообразил даже, где находится. А поняв, мотнул головой и сел. Это ж надо… стоило бы охрану взять. И с охраной уже… охрана точно лишнею не будет.