Однажды в Лопушках
Шрифт:
— Понятно, — Игорек тряхнул головой.
— Их задача сделать вашу жизнь невыносимой.
— Пусть… попр-р-робуют, — рычание оборотня было низким глухим и пробрало до костей. Но Олег не дрогнул. Почему-то страха он тоже не испытывал.
— Попробуют, не сомневайся.
Олег огляделся и присел на поваленное дерево, руки вытянул, хотя в кромешной тьме не разглядеть-то было их.
— В таких ситуациях часто используют бюрократический ресурс. Если фирма пришла давно, то, скорее всего, сумела договориться с городскими властями. Конечно,
Игорек слушал превнимательно.
— Тут бы документики глянуть, я попробую… и законников позову. Что делают… комиссии всякие. Собрания… решения… скажем, начнут проверять, все ли у вас платят налоги. Или вот наличие лицензий на осуществление той или иной деятельности. Загруженность школы. Соответствие её нормативам. Конечно, нарушения найдут. За каждое — штраф. Школу прикроют. Потом… потом начнут выдавливать самых слабых. Скажем, к матерям-одиночкам прицепится социальная опека, будет доказывать, что живут дети в нечеловеческих условиях. И плевать, что остальные живут в условиях не лучше. Тут… понимаешь, даже если штрафы уплачивать, все одно игра на нервах. Затяжная война, которую выносят немногие. Большей частью люди предпочитают все-таки уйти.
Звучало, говоря по правде, мерзковато.
— И тут важно понять, что как только первый человек согласится принять предложение, за ним пойдут и другие. Давление на оставшихся усилится. Заодно начнется стройка.
— Даже если…
— Представь, что у тебя за забором роют котлован. Машины работают и днем, и ночью… пыль, грязь. Рабочие… твой забор случайно ломается, но доказать, что это не случайно, не выходит. Тебе даже компенсацию предлагают. И доводят до истерики, криза… на этой стадии ломаются почти все.
— С-сволочи.
— А то.
— И ты… так?
— Честно, не знаю. Думаешь, я сам занимаюсь? Я определяю общую стратегию, а дальше уже управляющие есть. Но… полагаю, что и они не слишком церемонились.
Оборотень вновь зарычал.
— Спокойно, — Олег поднял руки. — Тебе ведь сказали, что я еще тот козел… хотя… компенсацию я всегда давал нормальную, и сколь знаю, особо никто и не упирался. На самом деле люди не слишком-то держатся за деревню. А если уж к жилью работу предложить с нормальной зарплатой и соцпакетом, то скорее возникает вопрос, куда их всех трудоустроить…
— И трудоустраивал?
— Почему нет? Рабочие руки всегда нужны, — пожал плечами Олег. — Пойми, я не благотворитель. Мне нужны рабочие. И желательно такие, которые будут держаться за свое место. Если человек делает то, что мне надо, я готов платить за работу. Нормально платить. Поверь, с моих предприятий сами не уходят.
— Рад за тебя, — не слишком радостно сказал оборотень. — А нам-то что делать?
— Для начала вызову своих юристов,
— И помогут?
— Дело не в том, кто прав. Дело в убытках. Земли у них пока нет… надеюсь.
— То есть?
— Если кто-то поджег дома, то, возможно, он и свой участок продал. Но одного мало, да… нет, с одним участком они ничего не сделают. А вот если увидят, что вместо быстрой зачистки территории ждет долгое и нудное разбирательства, тогда вполне могут пересмотреть планы.
— А платить твоим юристам кто будет?
— Я и заплачу.
— И с чего ты добрый такой?
— Ну… — Олег подул на ладони, которые начали ныть. — Я не добрый. У меня на вас планы…
Оборотень хмыкнул, но как-то… насмешливо, что ли? Ну его…
Глава 36 Где речь идет об опасных женщинах
Прежде чем диагностировать у себя депрессию и заниженную самооценку, убедитесь, что вы не окружены идиотами.
Беломир Бестужев к женщинам относился с некоторой долей подозрительности. Особенно к таким вот, чересчур красивым, которым самое место на подиумах, а они в деревне подвизаются.
Сарафанчики надевают.
Волосы в хвост собирают, будто бы так и надобно. Но сами-то знают, что хороши. Точно знают.
Вот конкретно эта знала наверняка.
А еще ей что-то понадобилось от Беломира, иначе с чего бы она ждала его. И главное, тени сомнения не возникло, что ждала. Присела вот на травке, веночек плетет, песню напевает, но взгляд её нет-нет и поднимается на тропу. И главное, место выбрала удачно, так, что и тропа видна, и лес. Не пройдешь к усадьбе незамеченным.
Он-то, в принципе, и не собирался, но… привычка — дело такое.
— Выходи, — сказала Калина, увязывая тонкий стебелек незабудки среди прочих. — Я тебя слышу.
— Это вряд ли, — Беломир выступил из сотворенной тени.
— Не ушами. Силу твою. Тебе, к слову, не говорили, что обращаться к ней пореже следует. В твоем-то состоянии?
И глянула снизу вверх так, что взглядом полоснула. Будь он помоложе, отступил бы. Но нет, устоял, голову склонил в притворном покаянии.
— Говорили, — и поклон отвесил. — Да только смысл? Сколько веревочке ни виться, а все одно…
— Ты поэтому женщин избегаешь? — она венок замкнула, перекинула длинную травинку, увязывая цветочную петлю воедино.
— Гм, мне казалось, что мы не настолько хорошо знакомы, чтобы обсуждать подобные вещи.
Не то чтобы Беломир смутился. Для этого все-таки нужно чуть больше неудобного вопроса и излишне любопытной девицы.
— Не знаю. Ты ведь в наши дела нос суешь. Зачем к богине приходил?
— Жрица?
— Еще нет, — она покачала головой и венок примерила, но тот оказался слишком велик, соскользнул на плечи душистым воротником. Калина его сняла и протянула. — Тебе хорошо будет. А жрицей пока матушка моя… надобно вас познакомить.