Однажды в лунную полночь
Шрифт:
— Вы позволите пригласить вас на танец? — Брэдфорд потянул Микаэлу в сторону от остальных поклонников.
Она на всякий случай поискала глазами Люсьена, но того нигде не было видно. Ей хотелось нравиться Люсьену по-настоящему, но, судя по всему, перемирие понадобилось ему лишь для того, чтобы позволить ей выдержать нынешнее испытание, которое было частью общей сделки. В очередной раз придя к этой печальной мысли, Микаэла, скрывая досаду, протянула руку Брэдфорду.
— Ну, и сколько еще ты собираешься выдуть до конца этого мероприятия? — осведомился
— Думаешь, я считаю? — Люсьен снова потянулся к бутылке.
— По-моему, тебе следует потанцевать с женой, а то в чьих только объятиях она за это время не перебывала…
— И в том числе, не сомневаюсь, в твоих.
— Естественно — любому приятно уделить внимание новобрачной. Между прочим, танцует Микаэда дивно: так почему бы тебе самому в этом не убедиться? Да что с тобой сегодня? — Вэнс нахмурился.
— Ровным счетом ничего.
— Правда? А мне кажется, ты на что-то дуешься.
— Ничего подобного. Разве есть закон, запрещающий человеку отдыхать так, как он хочет?
Вэнс остановил официанта и, взяв с подноса бокал кларета, уселся напротив Люсьена.
— Господи, а я и не подозревал, что ты такой ревнивый. Иначе зачем тебе надираться тут в одиночестве? — Вэнс откинул голову и от души расхохотался. — Твоя обворожительная супруга явно потеснила тебя с авансцены, и от этого тебе сильно не по себе. Я прав? В этом своем золотистом шелковом платье Микаэла выглядит…
— Полураздетой, — мрачно закончил Люсьен и угрюмо посмотрел на приятеля. — Только не говори мне, что ты этого не видишь.
Вэнс ухмыльнулся:
— На твоем месте всякий бы себя так же чувствовал. Ты женился на этом сокровище, чтобы отделаться от Адриана, а потом незаметно влюбился.
Казалось, Люсьен вот-вот взорвется.
— Заткнись. Меня тошнит от твоих рассуждений. Любовь здесь ни при чем, и тебе это отлично известно.
— Да я же прекрасно вижу, что ты от ревности места себе не находишь, — поставил окончательный диагноз Вэнс. — Недаром говорят, что мужчина раскрывается только в двух случаях — когда он пьян и когда влюблен. Как раз сейчас мы имеем и то и другое.
— Ладно, хватит философствовать, — буркнул Люсьен и со стуком поставил бокал на стол. — Чего я точно не заслужил, так это твоих поучений. Как только весь этот фарс закончится, я уйду в море и Микаэла сможет делать все, что ей заблагорассудится. Единственное, что мне нужно от этой женщины, к которой я теперь будто кандалами прикован, так это чтобы она вела себя как подобает хозяйке поместья Саферов. Я свои обязательства добропорядочного мужа выполняю и буду выполнять до полуночи…
В этот момент внимание Вэнса привлекло какое-то движение. Он посмотрел поверх головы Люсьена и увидел на пороге Микаэлу. Судя по оскорбленному выражению лица, она слышала все сказанное мужем. Обернувшись, Люсьен успел заметить лишь ее удаляющуюся фигуру и развевающееся платье. Беззвучно ругаясь, он поднялся на ноги.
— Из-за тебя мне пришлось говорить вещи, явно не предназначенные для ушей Микаэлы, — проворчал он и неодобрительно посмотрел на приятеля. — Мы заключили перемирие, а теперь скорее всего мы сноса рассоримся,
— Это все твоя дурацкая гордыня, — упрямо гнул свое Вэнс. — Найди-ка лучше Микаэлу и поговори с ней по душам.
— Убирайся к черту! — Люсьен поспешно вышел из комнаты. Проклятие, если что-нибудь немедленно не сделать, хрупкое согласие между ним и Микаэлой рухнет! И зачем ему вообще понадобилось вступать в спор с Вэнсом, лучше было просто промолчать. Он сам все испортил. Вспомнив, какой несчастной выглядела Микаэла, Люсьен едва не заскрежетал зубами; даже выпитое спиртное не могло заглушить в нем чувство сострадания. Что ж, теперь придется платить по счетам, и на этот раз от судьбы ему никуда не уйти.
Глава 12
— Микаэла, я могу тебя пригласить?
При звуке этого густого баритона Микаэла напряглась, как струна. Оказавшись случайной свидетельницей разговора Люсьена с Вэнсом, она кинулась в танцевальную залу, лишь бы хоть как-то отвлечься, забыть о словах, которые подтвердили ее худшие опасения. Выходит, действительно последние несколько дней перед ней разыгрывали спектакль, поставленный для того, чтобы удержать ее в узде и не позволить унизить мужа на этом чертовом приеме. Приглашение на танец — всего лишь публичная демонстрация: все должны видеть, как нежно он привязан к жене! Ну ничего, сейчас она выложит ему все, что о нем думает!
Когда Люсьен обнял ее за талию, Микаэла незаметно ткнула его локтем, а потом принялась методично наступать ему на ноги, что ничуть не мешало ей продолжать танец.
— Право, мне очень жаль, — проговорил Люсьен, уворачиваясь от колена, направленного в самое чувствительное место. — Я…
— Ты мне ничем не обязан, — оборвала его Микаэла, сияя улыбкой, — и мне от тебя ничего не нужно, а уж нынешнего представления — тем более. Доживем до завтра, а там отправляйся на все четыре стороны — я и видеть-то тебя больше не желаю.
— Что же, согласен, так тому и быть. Что-нибудь еще?
— Пожалуй, да. Иди к черту, Люсьен Сафер.
— За Люсьена и Микаэлу, — неожиданно провозгласил, заглушая музыку, Адриан. — Пусть живут они долго и счастливо!
Люсьен остановился и, склонившись, прикоснулся губами к губам Микаэлы, однако она не ответила на поцелуй. Микаэла знала, что ведет себя по-детски, но уж слишком сильно Люсьен ее обидел. Она выказала ему свои чувства, и вот результат — теперь он может сделать ей больно. Нет, поклялась она себе, такого подарка от нее больше ни один мужчина не получит.
Дождавшись окончания танца, Микаэла сбросила с плеча руку Люсьена.
— А теперь убирайся и больше не смей подходить ко мне, — прошипела она. — Я до самой смерти буду тебя ненавидеть.
С этими словами Микаэла бросилась к балконной двери. Стоило ей выйти наружу, как на нее навалилась безмерная усталость. Она вцепилась в перила и подняла голову — с ясного неба ей насмешливо подмигивали звезды. Усилием воли Микаэла подавила рвущиеся из груди рыдания. Да уж, пусть этот тип отправляется прямо в преисподнюю; он и понятия не имеет, каково это — чувствовать себя марионеткой в чужих руках! Этот человек не лучше, чем Арно, он совершенно такой же!