Однажды в Марчелике 3

Сухов Лео

– Ну раз так, то ладно… Но я на тебя немного обижаюсь! – предупредила Пелла.

– Как тебе угодно! – не стал спорить касадор.

Тем временем на набережной прибавилось людей. Большинство из них столпилось у ограждения и смотрело на другую сторону залива. Там, где ещё недавно мерцал одинокий костёр, горело что-то большое. И пламя огненной птицей взлетало в тёмные небеса над окрестностями Викторина.

– Метен Старган, я тут сопоставил этот пожар и ваши слова… – заметил сыщик, когда Дан и Пелла вернулись. – И теперь очень хочу спросить: что это горит?

– Это горит штаб-квартира

местной ячейки «Диахорисмос», – ответил Дан. – И пускай горит…

– Надеюсь, дельтианцев вы просто повесили! – округлила глаза Пелла.

– Большинство из них мы гуманно застрелили, – признался Дан. – Так что нет… Мы там никого не жжём. Но горит-то красиво!

Пятиэтажное поместье, спрятанное в уютном местечке за пределами города, и вправду красиво горело. Зарево этого пожара было видно издалека. И вместе со старым домом сгорало страшное детище дельтианцев, едва рождённое государство – Южная Конфедерация. Одни государства рождаются в муках, накапливая историю побед и поражений. Другие – в пламени войн и на стыке эпох. А есть такие, что сразу рождаются нежизнеспособными.

Южная Конфедерация ещё в утробе купалась в горе и бедах собственных граждан. И в момент своего рождения уже ломала судьбы и проливала реки крови. И если бы она окрепла, то утопила бы в крови весь юг Марчелики. Однако судьба забросила в зубчатую передачу маленький камушек – смелый отряд обиженных касадоров. И Южная Конфедерация умерла так же, как родилась – в дыму, в огне и в крови.

К счастью, и дыма было немного, потому что пламя не было большим. И крови пролилось мало, потому что защитников у этого «ребёночка» не набралось достаточно. А уж помогло ли это югу Марчелики или нет – пускай оценят историки. Спустя много-много лет, когда пыль войн наконец-то уляжется…

Глава 21

Г. Стеинхольвег, Марчелика, 1 мая 1937 М.Х.

Сыч снова возвращался в Стеинхольвег. Вот уже в который раз. И, надо сказать, даже радовался этому. В последнее время он всё чаще и чаще раздумывал над своей жизнью, вспоминая молодость, начало карьеры… И чем дальше, тем больше ему хотелось навсегда остаться в Стеинхольвеге.

Впрочем, причина у него имелась. Весьма веская. И имя у неё, причины, было красивое – Сильвия.

А если точнее – Сильвия Эмерод, сирота, родившаяся и выросшая в Марчелике. Она родилась не в семье касадоров, не в семье фермеров, не в семье горожан. Маленькая Сильвия появилась на свет на пепелище небольшого лагеря переселенцев. И в кои-то веки пепелище появилось не из-за нападения хаблов или грабителей, не из-за разборок между людьми – а из-за простой человеческой беспечности.

Фургоны с парусиновой крышей, стоявшие вплотную друг к другу, вспыхнули как спички, когда упала забытая одним из переселенцев свеча. Большинство людей проснулись в огне и пытались спастись, но дерево и парусина, высушенные марчельским солнцем, горят так, что шансов почти ни у кого не было. Выбрались из пожара только мать и бабушка Сильвии. От потрясений у беременной начались преждевременные схватки.

На останках надежд, на осколках мечты о новой жизни, в дыму и пламени, родилась маленькая Сильвия.

Её мать смогла продержаться на этом свете ещё месяц. Ровно столько, сколько нужно было, чтобы убедиться, что жизни её дочери ничего не угрожает…

Обожжённая женщина, державшая младенца на руках, и её старенькая мать шли пешком по центральным равнинам. Изнывая от жажды, страдая под лучами яростного марчельского солнца. И наконец-то добрались в Стеинхольвег. Городской лекарь постарался спасти женщину со страшными ожогами, но не смог. Он вообще не понимал, как она ещё была жива…

Наверно, её держала на этом свете важная задача: донести до людей новорождённую дочь, которой требовалось молоко. И одна уцелевшая в пожаре грудь исправно это молоко давала. Пока ещё были силы…

После смерти матери Сильвию несколько лет воспитывала бабушка. Пока ещё могла ходить, пока старость не одолела её, а смерть не забрала к себе. И тогда Сильвию приютил… Бордель! Ну а что делать? Не было в Стеинхольвеге детских приютов. Их вообще в Марчелике было мало. А вот борделей, где работали заботливые женщины с деньгами, которыми их щедро снабжали одинокие мужчины – много.

Сыч всегда считал, что шанс встретить девственницу в борделе настолько ничтожен, что его можно не учитывать. Однако жизнь решила посмеяться над прагматичностью агента Акесекрета. В тот страшный день, когда хаблы совершили набег на Стеинхольвег, Сильвия Эмерод выходила на свою первую рабочую смену. А ещё в город прибыл сам Сыч. И в суматохе боя эти двое умудрились встретиться и познакомиться.

Сложно было представить себе более необычную пару – и более глупую историю знакомства. Так считали и Сыч, и Сильвия. И даже отец Иоахим, который их обвенчал на свой страх и риск. Но молодожёны этого не стыдились: они гордились тем, как шутница-судьба решила их свести. И теперь в маленьком доме, притулившемся на задворках города, агента Акесекрета всегда ждала заботливая, молодая, красивая и верная жена…

Ну а Сычу ещё предстояло решить один важный (пожалуй, даже самый важный в его жизни) вопрос. Как соскочить со службы и остаться в живых?.. Ведь всем давно известно, что не бывает бывших агентов секретных служб. Даже если он попытается скрыться, рано или поздно его найдут. И убьют. Ведь, чтобы вырастить такого специалиста, как Сыч, тратилось очень много денег. И Сыч их ещё до конца не отработал.

Сильвия всё знала. Он не стал ничего скрывать, оставшись честным перед ней. Но Сильвия надеялась, что всё разрешится, глядя в будущее восторженным взглядом, свойственным молодым девушкам. Она просто не верила, что кто-то может сознательно убить её мужа за то, что он осмелился полюбить и завести семью.

И Сыч, к своему удивлению, не спешил разочаровывать жену, а, наоборот, старался сделать всё, чтобы оправдать её наивные мечты. Странная, в общем, получилась пара…

Однако в городе их обоих полюбили. И пусть никто не знал, куда исчезает странный человек, но все оценили, что Сыч никогда не возвращается к жене с пустыми руками. И даже если он вдруг грабит банки… Ну, одного уважаемого в городе метена как-то поймали на любви к козе – вот его отправили на костёр. А банки грабить – это даже в чём-то благородно!..