Однажды в Марчелике 3

Сухов Лео

– Ах ты козёл! – взревел заместитель сотника, выхватил табельный пистолет и выстрелил.

Пуля попала в грудь, и священник пошатнулся.

– Не берите грех на душу! – проговорил он, а на губах его вспухал кровавый пузырь. – Остановитесь!..

– Да сдохни уже, развалюха! – рявкнул заместитель командира и выпустил в священника всю обойму на восемь патронов. – Огонь!..

На этот раз солдаты его послушали. И винтовки не стали отказывать. Отец Иоахим упал вместе с последней попавшей в него пулей. Упал на спину, широко расставив руки.

– Вставай! – шёпотом

просил его Сыч, как ребёнок, уповая ещё на одно, последнее, чудо. – Ты же принял специю… Вставай, старик…

Но седой священник больше так и не поднялся. Он смотрел застывшим взглядом в темнеющее небо, а на губах застыла улыбка: пока его убивали, люди успели укрыться в укреплённом центре городка.

Женщины, дети и старики точно успели. Хоть нападение и было неожиданным, хоть артиллерия и продолжала посылать снаряды в дома горожан, но большая часть людей смогла скрыться. А меньшая… Отец Иоахим всегда спасал того, кого мог – и не пытался спасти всех. И те, кто не успел или не захотел уйти, сами выбрали свою судьбу.

– Сука сраная! – вытерев глаза, Сыч поднял винтовку и выстрелил в заместителя командира.

Тот как раз дёрнулся, словно что-то почувствовал. И пуля, летевшая в грудь, ударила в плечо, впившись ему в сустав. От дикой боли в руке командир застонал и пошатнулся. Солдаты успели его подхватить. И, теряя сознание, он прошептал:

– Найдите и убейте этого ублюдка…

А Сыч уже бежал прочь, понимая, что всех солдат не перестреляешь. Он хотел добраться до церкви, но староэдемцы уже пошли на штурм… Он хотел скрыться в укреплённом центре, но десяток армейских всадников на воллах перекрыл ему путь…

Сыч метался по городу, стрелял, укрывался, снова стрелял… Но его загоняли, как волка на охоте. И ему было страшно обидно оттого, что больше он не увидит Сильвию. Ему так много нужно было ей сказать, а он не сказал… И, как понимал Сыч, уже никогда не успеет. Всё тяжелее было двигаться, всё сильнее едкий пот заливал глаза. Практически без сил, он спрятался во дворе какого-то старого дома. И приготовился умереть…

Сыч увидел, как заходящее солнце коснулось горизонта. И сразу понял: это его последний закат. Обидно было умереть вот так, едва став счастливым… Но Сыч всегда был готов к смерти.

– Сюда, метен Сыч! Сюда! – послышался откуда-то женский голос. – Идите сюда! Спрячьтесь!

И агент Акесекрета вдруг поверил, что, возможно, ему ещё рано умирать. Собравшись с силами, он поднялся и пошёл на зовущий его голос. Будь что будет – а он всё-таки попытается выжить. Ради себя, ради глупенькой юной Сильвии, ради их общего будущего…

Окрестности города Стеинхольвег, Марчелика, 14 мая 1937 М.Х.

Пуля сбила шляпу. Пуля была массивной, а шляпа до встречи с ней – новой. Дан купил её по пути, надеясь, что она ещё долго прослужит ему верой и правдой. И если долго – это пять дней, то впору было вообще отказываться от шляп. Слишком уж часто они у него страдали. Впрочем, судя по тому, как обиженно хрюкнула Ночка – в неё тоже что-то прилетело, но несущественно.

«Ведь почти добрались до Стеинхольвега! Без приключений!

Без перестрелок!» – Дану было обидно. И ещё немного саднило кожу на голове.

Бронепластик – конечно, штука полезная. И уже не в первый раз он отклонял пули, прилетевшие в буйную касадорскую голову. Но ведь рано или поздно выстрел попадёт прямо в стык пластин, и Дан останется без мозгов. И изображать тупого здоровяка станет совсем уж просто.

«Можно сказать, вживусь в образ навсегда! Возможно, даже посмертно!» – подумал он, соскакивая на землю и укрываясь за камнем.

После первого же выстрела отряд, рассыпавшись, съехал с дороги, и теперь спутники Дана прятались кто где. А заодно пытались высмотреть неизвестного противника.

– Дан, ты в порядке? – крикнула откуда-то из-за другого камня Мэнола. – Я видела у тебя кровь!

– Просто кожу поцарапало! – ответил Дан. – Какая там сволочь собирается сдохнуть?! Кто видел?!

В этот момент впереди, за пригорком у дороги, мелькнуло что-то землистое, и снова грохнул выстрел. Пуля ударила в напл, за которым прятался Бенедикт. Тот не растерялся, не испугался, а быстро высунулся и выстрелил в ответ. Наугад не попал, конечно – но точно заставил врагов понервничать…

– Ган! – крикнул Дан. – И кто там ещё с тобой! Давайте, как обычно!

– Ага! – согласился Иоганн и знаками начал собирать команду, чтобы обойти врага.

Сам Дан был так зол, что тоже пополз – только с другой стороны. Ну, в самом деле, что за моду взяли – пытаться ему в голову попасть?

Вдруг нападающие снова дали о себе знать. И потребовали надтреснутым молодым голосом:

– Вы под прицелом экспедиционного корпуса Ассамблеи Колоний! Немедленно сдавайтесь!

– Парень! Это надо кричать до того, как шляпу мне испортил и чуть башку не прострелил! – разозлился Дан. – А теперь тебе надо кричать совсем другое!..

– Сдавайтесь! – стоял на своём упрямый противник.

– Не «сдавайтесь», а «сдаюсь», придурок! Это то, что может спасти тебе жизнь! – поведал ему в ответ Дан.

Пока полз, касадор насчитал пятерых врагов. Все в какой-то землистой форме, отлично скрывавшей их на просторах Марчелики. Если Дан и рассчитывал столкнуться с солдатами Старого Эдема, то явно не здесь. И не так! Что они делали на центральных равнинах, он даже предположить не мог…

«Что вы тут забыли, дебилы? – подумал он, почувствовав, как внутри кольнуло очень неприятное предчувствие. А вскоре оно оформилось в мысль: – Вы что, напали на Стеинхольвег?!».

В этот момент противники заметили Иоганна и открыли по нему стрельбу. Но солдаты Старого Эдема забыли о том, что дорога здесь слегка приподнималась над землёй, а с другой стороны от неё никого не осталось. Поэтому Дан совершенно безнаказанно добрался до их укрытия. Ему оставалось лишь перебежать дорогу – что он и сделал, когда его спутники снова заставили солдат стрелять.

Первый староэдемец так и не узнал, что вырубили его с добрейшей улыбкой на лице… А вот второй услышал шум и начал разворачиваться. Он даже успел подумать: «Кто это тут такой улыбчивый?» – и тут же провалился в беспамятство.