Однажды в Марчелике 4

Сухов Лео

Женщина-касадор выскочила из укрепления и, вскочив в седло, рванула дальше. Вот только путь её лежал, к изумлению Кристиана и гвардейцев, не назад, в тылы, а прямо к их позиции.

— Эй!.. Там!.. — закричала она, приблизившись. — Хаблы!.. Берегитесь!.. Хаблы!..

Услышав знакомое слово, Кристиан резко повернулся в сторону, куда указывала женщина-касадор.

И увидел их.

Хаблов.

Очень-очень много тех самых легендарных хаблов.

Тысячи и тысячи хаблов!..

— Что за бред?! — возмутился сотник, всё ещё глядя на женщину,

которая свернула в сторону и понеслась дальше между позициями сражающихся. — О чём она?!

— О хаблах… — проговорил Кристиан, убирая бинокль. — Меняем позицию…

— А укрепление?! Вы с ума сошли, фортис?! — возмутился сотник. — Это же нарушение приказа!

В этот момент из останков вражеского укрепления загрохотал тот самый, ужасающий по убойной силе и скорострельности, пулемёт. Вот только град его снарядов обрушился не на позиции гвардейцев. Он устремлялся прямо на север-восток.

А оттуда, будто рокот волн, будто шум урагана, донёсся долгий протяжный вой десятков тысяч глоток…

— Да чтоб меня… — буркнул сотник, выбираясь из окопа и вставая в полный рост.

Всё-таки он был опытным военным. За секунду оценив происходящее, сотник побледнел и спешно спрыгнул назад.

— К чёрту укрепление… — проговорил он. — Гвардия в ружьё! Окоп покинуть! Шеренги на северо-восток! Враг — какая-то чертовщина! Живей, сучьи дети! Эти твари вот-вот будут здесь!..

Хаблы, как неумолимый прилив, катились на позиции противоборствующих сторон, сметая всё на своём пути, затапливая окопы и воронки, заполняя укрепления, накрывая позиции десятков… И можно было не сомневаться, что там, где оказывались хаблы — больше не было живых людей.

А перед этой волной неслись касадоры Мезализы, стараясь хоть как-то остановить страшного врага. Но их рассеянные по округе отряды не успевали собраться в единый кулак. Слишком поздно вспомнили люди о том, почему касадоры никогда не останавливаются… Слишком беспечны они были, забыв, что в Марчелике надо всегда следить за окрестностями…

Война, конечно, не остановит ни ураган, ни землетрясение, ни эпидемию. Скорее, наоборот. Если уж случается война, то часто так бывает, что все эти бедствия приходит вместе. И только для того, кто об этом забыл, случившееся становится неожиданностью.

Хаблы пришли убивать…

И есть…

Когда не надо убивать.

И еда оказалась не готова к их приходу. Даже опытные гвардейцы успели лишь построиться, выставив вперёд штыки винтовок, и дать пару залпов.

А затем плотно сомкнули ряды, встречая прилив из серых волосатых тел, завывающих на все лады…

Г. Мезализа, бывший особняк мэра, 24 ноября 1937 года М.Х.

Стук в дверь заставил метена Томази раздражённо отложить перо. Ульрих поморщился и открыл было рот, чтобы пригласить гостя войти, как дверь вдруг распахнулась сама.

На пороге появился один из глав номадов, приближённых к командованию Мезализы. За его спиной маячили охранники кабинета, удивлённые

и донельзя возмущённые.

— Метен, не стоит забывать о правилах вежли… — начал Томази, но глава номада кинул на него бешеный взгляд, как будто смотрел сквозь собеседника. И заорал так громко и отчаянно, будто вокруг на многие мили ни души не было:

— Хаблы!!!.. Орда!!!.. Нашествие!!!..

А затем обычно суровый и выдержанный касадор удивил Томази ещё больше. Потому что развернулся и рванул дальше по коридорам особняка, оглашая воздух страшными воплями…

— Метен Томази, прошу прощения… Мы… — глава охраны Арнольд смущённо стянул шляпу и почесал затылок.

Ульрих Томази тяжело вздохнул. Как же ему не хватало верного и понятливого Маринао!.. Друг так и не появился после той стычки со Старганом. Не догнал по пути и даже не приехал в Мезализу своим ходом. А разведчики доложили, что проклятого Дана Старгана снова видели в Кастиелло де Романо…

Ульрих Томази не был дураком. И всё понял. Значит, верный дельтианец проиграл тот жуткий бой, подарив Ульриху жизнь ценой своей.

— …Он ворвался, кричал… Мы не успели! — закончил Арнольд.

— Что он там кричал про хаблов? — раздражённо переспросил Томази.

— Мы не знаем, метен! — ответил глава охраны.

— Так пойди и узнай… — начал было Ульрих, но, видно, это был такой день, когда его все перебивали.

В этот раз его речь прервал звон разбитого стекла. А ещё осколки, посыпавшиеся на подоконник рядом с письменным столом. Повернувшись на звук, Ульрих с удивлением уставился на толстую заострённую палку, которая каким-то волшебным способом переместилась к нему на стол…

— Что за!.. — начал он, но снова осёкся, потому что на улице раздались частые хлопки выстрелов и яростные крики.

Подумав, что если его опять прервут, он окончательно озвереет и захочет кого-нибудь пристрелить, Томази решительно шагнул к окну.

— Разбери… — начал было он, но в этот момент кто-то из своих сбил его с ног и повалил на пол.

Снова зазвенело стекло, а сверху посыпались осколки. Что-то гулко стукнуло в стену, и выстрелы на улице слились в одну сплошную канонаду.

— Хаблы!.. К обороне!.. Берегись!.. Хаблы в городе!.. — крики с улицы окончательно приобрели панический окрас.

А Томази, кем-то придавленный к полу, извернулся и нащупал револьвер. И в этот момент услышал сверху встревоженный голос Арнольда, главы охраны:

— Не подходите к окнам! Обороняем дом! Метен Томази, не поднимайтесь!

— Кто бы ты ни был там, сверху, немедленно!.. — с трудом прохрипел бедный глава дельтианцев.

И снова был прерван.

Кажется, никто не хотел сегодня выслушать его ценное мнение. Снова раздался звон разбитого стекла, а чьё-то тело сверху резко дёрнулось и расслабилось. Ульрих был достаточно знаком с поведением людей, чтобы понять: человек, лежавший сверху, только что отдал Богу душу на суд праведный. И поэтому вряд ли теперь выполнит приказ начальства.