Однажды в Марчелике

Сухов Лео

Бенедикт подошёл к трупу и задрал сначала одну, а потом вторую штанину, где заодно обнаружился перелом.

– Потом потянулся за пистолетом. Ему тот, с кем он дрался, сначала сломал ногу, а потом его пристрелили, – закончил Бенедикт.

– Оружие забрали, сумки тоже… – заметил Дан, внимательно осматривая труп. – А вот обувь снимать не стали… Хорошие ботинки, между прочим!

– Дан, я надеюсь, ты их не для себя снимаешь? – спросил Пётр, с ужасом глядя на то, как его друг стягивает кожаный ботинок с ещё не совсем хладного

трупа.

Дан закряхтел и решительным рывком сорвал обувь с чужой ноги. И тут же отставил подальше от себя на вытянутой руке, закатив глаза в шутливом полуобмороке.

– Почивший метен, видно, не любил мыться! – поморщился Мигель, почуяв запах.

– Зато ты любишь, ага!.. – не согласился с ним Вильям, который всегда с Мигелем, да и вообще со всеми, спорил. – Сними-ка сапоги и ботинки с любого из нас, и запах ещё сильнее будет!

– Один ты ко всему привык! – не остался в долгу Мигель. – Наверно, поэтому тебя и отправляют сортиры ставить.

– Радуйся, что меня, – усмехнулся Вильям. – Ставил бы ты, так мы бы с ног до головы в дерьме ходили…

– Невовремя, вы, товарищи, споры затеяли! – прервал их перепалку Дан и, набрав побольше воздуха в лёгкие, заглянул прямо в трофей.

– Вот это сила духа! – шутливо восхитился Иоганн.

– Чья сила духа будет сильнее? Сила духа из ботинка или сила духа Дана? Кто на что ставит? – весело предложил пари Мигель, но его никто не поддержал. Отчасти потому, что он сам спорить, как всегда, даже не собирался.

– Ботинок новый, – Дан отбросил обувь в сторону и, поморщившись, вытер руки о штаны. – Сделан на севере, в Мезализе.

– Да как ты узнал-то?! – удивился Ламмерт. – По запаху?

– По метке мастера с адресом мастерской, – ответил Дан. – На первых стельках такие всегда есть. Это потом, когда стельки снашиваются, суют любые чистые кожаные.

Дальше, после места стоянки, отряд похитителей оставлял ровный, как по линейке, след. Не скрываясь, не беспокоясь о преследовании, преступившие закон вадсомады скакали к одним им известной цели…

– Дан! Так не бывает! – окликнул ещё через час предводителя юных касадоров Вильям.

– Что именно «не бывает», Билли? – спросил Дан.

– Смотри, сначала след был слабее, а потом они его как специально начали оставлять. Он петляет только, когда впереди есть какое-то препятствие! – пояснил за Вильяма Пётр. – Слушайте, мне логика подсказывает, что вообще так не бывает!

– Вот-вот, хоть ему и подсказывает какая-то баба, но я о том же подумал! – крикнул Вильям. – Этот след оставили специально.

– Хорошо, что вы оба оказались такие наблюдательные! – кивнул Дан. – Пит, а твоя эта зазноба…

– Логика – это наука! – возмутился Пётр.

– Ну, в общем… Твоя наука случаем не говорит, на кой ляд они это делают? – Дана было сложно сбить с толку незнакомыми словами.

Вообще в номаде злые языки поговаривали, что сбить его с толку

странными и незнакомыми словами нельзя, потому что всё, что слышит от окружающих Дан – по большей части, и есть незнакомые слова. Дескать, он просто научился как-то догадываться по отдельным знакомым словам, что именно ему пытаются сказать.

Впрочем, эти же языки поговаривали, что Дан вообще слегка туповат. Однако люди помудрее и понаблюдательнее всегда подмечали, что был бы он и впрямь туповат, так давно бы злым языкам за подобные сплетни рожи бы подправил…

– Нет, – признался Пётр. – Этого мне логика не подсказывает.

– А тебе, Билли? – поинтересовался Дан.

– Может, заманивают куда-то? – предположил тот.

– Заманивают они нас в засаду, – ответил Дан. – Нападение на женщин было задумано, чтобы за ними выслали в погоню отряд. И если ты подумаешь хорошенько, что там впереди, то догадаешься…

– Пальцы Стервятника! – первым догадался Мигель. – Думаешь, нас там ждёт засада?

– Ну, по заз… По науке Билли, если я его правильно понял… – почесав затылок, ответил Дан. – Нам ведь оставили чёткий след! И прямо до лучшего места для засады. И это было бы совсем неплохо, что бы просто противник оказался тупой… Но я бы на такое везение не надеялся.

Если Дан чего-то в жизни и не понимал, то компенсировал это поистине звериным чутьём и невероятной догадливостью. Пётр только головой покачал, удивившись, что парень, не зная, что такое логика, не читав Аристотеля, всё-таки догадался, о чём речь и как это применить. Сам Пётр-то Аристотеля читал. И не только его.

Когда ему было десять лет, номад нашёл его на равнине – совсем одного. Пётр, когда его спрашивали о прошлом, всем признавался, что напрочь забыл последний год своей жизни. До того он вроде как помнил семью и даже вспоминал, что учился где-то. Но упорно не озвучивал никаких подробностей.

Пальцы Стервятника были двумя обветренными скалами, с которыми время и ветер сотворили интересную метаморфозу – взяли и разломали. Возвышенности на равнине, в принципе, случались нередко, и все они были такими древними, что почти везде имелись проходы с красивыми названиями. Красота названия напрямую зависела от количества людей, нашедших там скоропостижную гибель от пули, зубов хищников – или по собственной глупости.

Например, был на равнинах Марчелики проход Адама Сони. Это был известный касадор и бандит. Он умел рисковать – и умел выигрывать. Однажды, отдыхая со своей бандой перед удобным проходом сквозь гряду, он поспорил с пленным ривом, что заберётся на скалу на самом краю обрыва, спрыгнет вниз и останется жив.

Конечно, ящик ячменного пойла, который он за сутки уговорил перед тем, как завести разговор с пленником, сыграл свою роль. Пока они заключали пари, рива за компанию тоже напоили – нельзя же «насухую» спорить…