Однажды в Марчелике
Шрифт:
По слухам, Адам Сони всё-таки забрался на скалу. По слухам к этому времени весь его лагерь уже спал. Касадор смело спрыгнул со скалы в сторону лагеря, протрезвев в процессе падения – и даже остался жив. Радостный, он прибежал в спящий лагерь, где никто его подвига не видел. А значит, и не мог подтвердить его победы в споре.
Раздосадовавшись, Адам нагрузился отборным солодовым спиртом, разбудил свою банду и пленника – и повторил фокус… С той лишь разницей, что во второй раз разбился насмерть. Больше в этом месте никто особо не погибал, а проход так и называют с той
Если уж проход называется Пальцы Стервятника, то будьте уверены – народу там полегло столько, что с жиру бесилось не одно поколение тех самых стервятников. Это место подходило для засады идеально. И потому часто использовалось бандами касадоров для быстрого обогащения путём изъятия ценностей у случайных прохожих – с последующим умерщвлением самыми разнообразными, но веселившими подонков всех мастей способами.
Две половинки некогда одной скалы и вправду напоминали узловатые пальцы то ли очень старого человека, то ли какой-то большой птицы. Внутренняя часть Пальцев Стервятника тремя уступами спускалась к земле. Сверху, метрах в двадцати, нависал уступ плато, а вверх возносились изъеденные временем склоны.
И поскольку номад Айвери, когда только прибыл несколько месяцев назад к Стеинхольвегу, угодил в засаду именно в этом проходе, то Дан был бы последним глупцом, если бы верил, что сейчас там их никто не ждёт. А потому и план придумал заранее.
– По прямой поедем я и Иоганн с Мигелем, – изложил он задуманное. – Все остальные прямо сейчас поедут к подъёму на плато, который находится к северу в двух милях отсюда. Всё ясно?
– Неясно! – сварливо ответил Бенедикт и посмотрел на клубящиеся на бледном небе облака. – Дан, ты нас в зенит собираешься гнать?
– Да, именно в зенит я и собираюсь вас гнать! И сам пойду под пули тогда же… – с тяжёлым вздохом ответил Дан. – И знаешь почему, Бен?
– Потому что ты долбанутый на всю голову? – вздёрнув бровь, предположил Пётр.
– Нет, Пит! Потому что никто в зенит не ожидает нашего появления! – сердито рыкнул Дан, сделав страшные глаза. – Потому что все вы считаете, что в зенит надо устроить сраную сиесту и носа из тени не показывать!
– Мама говорила, что от такого солнца может быть родимое пятно на всю рожу! – поджав губы, заметил Бен.
– Если я сто раз вмажу по твоей роже, тебе и зенит будет не страшен! – пообещал Дан. – Да и вообще…Ты и так от загара чёрный, как эфиопец. Худшее, что может с тобой случиться – ты сгоришь. Но если вы все считаете, что в зенит ехать нельзя, то и эти уроды будут так думать. Значит, и вас ждать не будут, и нам троим, кто попрётся в лоб, меньше набьют брюхо свинцом!..
– Умеешь ты воодушевлять! – уважительно крякнув, сказал Вольф. – Кто у нас будет в группе старшим?
– Вот ты старшим и будешь! – развернувшись, ответил Дан. – И это, подайте сигнал, если засады не будет…
А затем посмотрел на небо и снова вздохнул. Тучи шли часто. Теперь касадорам не грозили прямые солнечные лучи – зато им угрожала невероятная жара. На центральных равнинах Марчелики плотные облака не были редкостью. Вот только они вовсе не означали, что
Пальцы Стервятника, в полудне пути от Подковы Висельника, в тени от скал, Марчелика. 21 апреля 1935 года М.Х.
Ивар с удовольствием потянулся и разлёгся прямо на камнях. Он привык спать на камнях. Привык, но всё-таки не смирился с таким печальным ходом дел.
Он смотрел, как пленницы сбились в кучу в тени скалы и со страхом косятся на проходящих мимо касадоров. Среди них были и весьма ничего себе девушки. Некоторые, конечно, не в его вкусе, а вот та девчонка, которую он грозился убить – та вообще весьма аппетитная….
Ивар с усилием отогнал от себя занимательные размышления. Вот уже много лет он проводил жизнь в седле в компании касадоров. Если часто думать об удовлетворении естества, то можно пулю словить раньше, чем до борделя доберёшься. Женщин среди касадоров не так уж и много, чтобы позволить себе показывать через штаны свои потаённые желания…
«Это пленницы, Ивар! – сказал он себе. – Пленницы, на которых слетятся касадоры из номада. Да и что-то уж слишком эта девочка юна… Не настолько же ты опустился за прошедшие годы!..».
Когда-то у него было всё, о чём в Марчелике можно только мечтать: собственная ферма на берегу небольшой реки, любящая жена, двое детишек – и это только для начала. Урожаи они собирали хорошие, и денег было вдосталь. Впрочем, с тех пор минуло много лет, и теперь Ивар уже не был полностью уверен, что всё было настолько прекрасно. Память нередко играет с людьми злую шутку, стараясь отсечь неприятные воспоминания…
Они жили не на самом фронтире: неподалёку располагался городок Ирмальтон, где всегда с радостью и за хорошие деньги брали его урожай. А потом пришли хаблы… И за один день жизнь его превратилась в ад. Ивара людоеды посчитали жестковатым и оставили на потом. А вот его семью съели. Прямо у него на глазах.
За одни сутки Ивар поседел и постарел разом лет на двадцать. Он мечтал, чтобы и его тоже съели. Мечтал отправиться за родными. Но у Господа на него были свои планы. Он выжил.
Проезжавший мимо номад напал на аборигенов, устроив им кровавую баню. Касадоры не пожалели никого – ни самцов, ни самок, ни хабловских щенков. Всех людоедов перестреляли, изрядно порадовав тех пленников, кто остался в живых. И только Ивар остался недоволен. Он мечтал о том, чтобы каждая тварь умирала так же долго и мучительно, как его семья…
За сутки Ивар лишился семьи, фермы, которую хаблы спалили дотла, и урожаев, которые частично затоптали или сожгли. Ему было всего двадцать два года. Свою ферму он строил на наследство, оставшееся ему от родителей. Но больше таких денег ему было не найти.
Надо было либо продавать землю и искать другое занятие, либо идти к ростовщикам – и платить им до конца своих дней, потому как никто на его памяти с этого крючка не смог за всю жизнь слезть. И Ивар ушёл с тем самым номадом странствовать. Денег как раз хватило на фургон. Затем случилась война, и весь номад перебили…