Однажды в Париже
Шрифт:
Чтобы хоть как-то развлечься, де Голль достал пачку листков с мадригалами и попытался проникнуться духом поэзии. Однако все эти «кудрявые ветерки», «ангелы сердца» и «цветы души» скоро совершенно перемешались в голове бедного лейтенанта, он не мог взять в толк, для чего ему передали эти вирши. Но больше заняться было нечем.
Он в восьмой раз перечитывал мадригалы, когда в гостиной наконец появилась хозяйка дома. Она вышла к гостю в домашнем платье и чепчике, а ведь так принимают только давних друзей.
— Сидите, месье, — вяло махнула она рукой вскочившему Анри. — Вы ведь лейтенант де Голль?
— Анри Гийом
Люси Карлайл со стоном схватилась за лоб обеими руками.
— Уильямс! — крикнула она. — Немедленно свари мне шоколад, как ты умеешь! Две чашки, Уильямс!.. Может быть, горячий шоколад спасет меня… — добавила почти шепотом и в изнеможении оперлась одной рукой о стол.
Это лакомство привезла в Париж Анна Австрийская. В Испании, где росла будущая королева Франции, к шоколаду уже привыкли, парижане тоже быстро распробовали диковинку. А Люси пристрастилась к нему, когда сопровождала лорда Карлайла в бытность его посланником при французском дворе. Тогда он и лорд Холланд вели переговоры о браке Карла Стюарта и сестры французского короля Генриетты. В той же поездке случилась странная история с кормилицей Уильямс — почтенная женщина, вынянчившая Люси, едва не обвенчалась с каким-то испанским голодранцем. Голодранца, конечно, из Парижа быстренько убрали, но на память о бурном романе расстроенной Уильямс остался особый рецепт горячего шоколада. Помимо сахара, ванили и мускатного ореха несостоявшийся жених добавлял в напиток крошечное, на кончике ножа, количество молотого красного перца и утверждал, что якобы так в давние времена шоколад готовили в Америке.
— Три чашки, Уильямс! — снова воззвала Люси и страдальчески посмотрела на лейтенанта. — Вы ведь не откажетесь от горячего шоколада, месье?
— Не откажусь, миледи. — Де Голль тоже был наслышан о вкусном напитке, однако попробовать его до сих пор не доводилось. В трактирах лакомство не подавали, а в светские салоны и на торжественные приемы лейтенант не был вхож, да особо и не стремился, стесняясь своих армейских манер.
— Тогда пересядьте сюда.
В руках Анри по-прежнему держал листки с мадригалами. Он положил их на стол, и Люси сразу же схватила верхний лист.
— Прелестно, прелестно!.. — пробормотала она. — Месье, да вы истинный поэт!
— Это не мои стихи, миледи, — честно признался де Голль. И тут англичанка впервые взглянула ему прямо в глаза.
— Это ваши стихи, — раздельно произнесла она. — Ваши. До сих пор вы скрывали от света, что сочиняете такие прелестные мадригалы. Но хватит скромничать! Скоро весь Париж узнает о ваших многообещающих дарованиях!
— Я никогда не писал стихов, а эти попали ко мне случайно… — попытался сопротивляться Анри, осознав наконец, во что его втягивают.
— Так все говорят, пока не услышат первые комплименты, — вымученно улыбнулась Люси и насторожилась, услышав донесшийся со стороны лестницы голос. — Кто там, Джон? — громко переспросила она. Слуга повторил, но опять неразборчиво.
— Месье, подите, взгляните, кого там принес дьявол… — снова схватившись за виски, попросила графиня.
Анри с готовностью вышел на лестницу и перегнулся через перила.
Внизу, уже откинув капюшон накидки, стояла женщина, с которой лейтенант совершенно не желал бы встречаться, особенно здесь. Это была фрейлина
Об этой даме рассказывали такое, что поверить было мудрено. Якобы его преосвященство, решив добиться любви самой королевы, выбрал дю Фаржи в посредницы, причем завел амуры и с ней! До правды де Голль докапываться не стал — его мало беспокоили шашни кардинала, но склонность Мадлен к интригам и сплетнями была ему хорошо известна.
Дю Фаржи иногда приезжала к де Мортмарам вместе с Катрин и теперь наверняка донесет возлюбленной лейтенанта о том, что поклонник с утра пораньше сидит у какой-то сомнительной англичанки! Если кавалер с утра наносит визит, не закрутив локоны по всей голове, то вывод может быть только один: никакой это не визит! Просто кавалер провел ночь в этом доме и даже не пытается скрыть своей амурной победы.
— О, это вы, господин де Голль?! — изумилась фрейлина.
— Я, мадам, — сухо кивнул ей Анри. — Прошу вас подняться сюда. Леди Карлайл в гостиной. — Вернувшись в комнату, он сообщил Люси: — Там пришла мадам дю Фаржи. Я не хочу мешать вашей беседе, я лучше уйду.
— Черти бы ее побрали!.. Уильямс, четыре чашки! — рассерженно приказала англичанка. — Месье, вы никуда не уйдете. Наоборот, эта болтушка явилась как нельзя кстати.
В этот момент госпожа дю Фаржи поднялась в гостиную, дамы расцвели дежурными улыбками и обнялись.
— О, Мадлен! Вы сегодня неотразимы!..
— А вы, моя милая, само очарование!.. Я, как и обещала, с ранним визитом. — Фрейлина скромно присела на подставленный де Голлем стул. — Вы сами просили: без китайских церемоний…
— Вы даже не представляете, как я вам рада! — воскликнула леди Карлайл, тоже присаживаясь напротив гостьи. — У меня сегодня прекрасное утро: шоколад, поэзия и красавица…
— Поэзия? — удивилась дю Фаржи. То, что ее назвали красавицей, фрейлину не смутило — она все еще считала себя прехорошенькой.
— Да, вообразите! Господин де Голль посвятил мне дивный мадригал! Вот, вот… — И Люси прочитала четверостишие, изображая полнейший восторг: — «Кудрявый ветерок, покинув берег Сены, о вашей красоте поведал мне в тиши, с тех пор моей души страданья неизменны, поскольку я влюблен, а вы так хороши!..»
— Господин де Голль посвятил мадригал вам?!
— Конечно, мне. А что вас так смущает, милочка? У него и другие стихи есть. Он ужасный скромник и до сих пор никому не показывал свои опыты…
Анри стоял — ни жив ни мертв. Он понятия не имел, как в таких случаях следует возражать обнаглевшей аристократке. Ну не хамить же ей, в самом деле? Но и терпеть явные издевательства сил не оставалось. Однако военная привычка подчиняться приказам взяла верх над самолюбием, и де Голль, скрипя зубами, продолжал изображать скромнягу лейтенанта, обласканного светской львицей.
— Вы ведь не откажетесь от чашки шоколада? — продолжала щебетать леди Карлайл. — Я знаю Париж! Париж не любит скучных гостей. Я — бедная английская провинциалка, мне нечем похвастаться в отеле Рамбуйе… Конечно, маркиза принимает меня, но скорее из почтения к моему титулу. Зато сегодня вечером будет мой триумф! Я привезу замечательного поэта — это мое открытие, это моя гордость! Я уверена: в отеле Рамбуйе сумеют оценить мою находку! — И Люси, схватив пачку мадригалов, потрясла ими с видом Зевса, мечущего во врагов молнии.