Однажды в Вестеросе

faisca

— Почему это? – спросил сир Рисвелл, останавливая лошадь по примеру остальных.

Семёрка всадников на лошадях замерла среди скалистых выступов.

— Дальше этой башни точно не будет, — с уверенность заявил Этан. – Согласно упоминаниям о ней, подле неё был лес. Дальше будут только скалы. Мы уже вышли на Принцев Перевал. Дальше будет только Звездопад и пролив Редвина. Нужно разворачивать коней.

— Какой к чёрту лес? – резко высказался Тео. – Мы среди каменных глыб. Где ты тут лес найти хочешь? На камнях деревья не растут.

— Какой же ты умный, Тео, нет слов, — усмехнулся лорд Дастин. – Иногда обширность твоих

познаний меня просто завораживает.

— Сейчас топор мой тебя заворожит, рожа дорнийская! – выкрикнул Вулл, хватаясь за рукоятку тесака, висящего на седле.

Да, вполне можно было подумать, что в роду Дастинов где-то затесалась дорнийская кровь: Виллам Дастин, лорд Барроутона, был смуглым, с каштановыми волосами и карими глазами. Пусть он был светлее, чем дорнийцы, но всё же слишком темнокожий для чистого уроженца севера. Это никого никогда не смущало: человеком лорд Дастин был хорошим, как и другом. Но сейчас все изнемогали от неимоверной дорнийской жары, и Тео Вулл во главе всех: привыкший жить в горах Севера, этот великан особенно с трудом переживал духоту и жар солнца.

— Успокойтесь оба, — Эддарда, казалось, ничего не могло вывести из равновесия. – Нашли время препираться. Если тебе жарко, Тео, разденься. Уверен, тебя и в чём мать родила никто не одолеет.

— Это ты правильно говоришь, молодой лорд, — довольно произнёс представитель горных племён, однако раздеваться он не торопился.

— Так нам нужно возвращаться? – повернулся Нед к Гловеру.

— Боюсь, что так.

Солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая небо в пурпурный и оранжевый цвета.

— Давайте сделаем привал, а там уже и порешим, куда дальше двинем, — предложил сир Рисвелл. – Ночами в горах лучше не шляться, а то кони ещё ноги себе переломают. И это в лучшем случае, если только кони.

— Должен согласиться, что продолжать идти ночью, идея не из лучших, — подтвердил лорд Хоуленд.

— Тогда остановимся на ночлег, — охотно согласился Нед.

Эддард Старк был далеко не глупым человеком, несмотря на то, что был в этой семёрке один самых молодых. Конечно, Эддард понимал, что, не зная этого Перевала, лучше туда не соваться ночью. Только, пожалуй, дорнийцы могли позволить себе такую роскошь, как путешествие по горам под звёздами: они знали эту местность, как свои пять пальцев, и могли бы пересечь её хоть с завязанными глазами. Без единой в итоге царапины. Увы, среди них дорнийцев не было. Даже больше – никто из них до этого дня в Дорне не бывал. Так что нужно было быть максимально осторожными.

Привал они устроили чуть в стороне от дороги. Особенно и не прячась. Нед посчитал, что так будет даже безопаснее для них, чем забиваться в какую-нибудь пещеру, которая может потом стать для них ловушкой. Никто из его спутников не возражал.

Ночь была не менее жаркой, чем день. Или путникам это только казалось после приятной свежести Севера. Скалы и каменистая дорога, присыпанная песком, за день нагрелись до такого состояния, что продолжали парить даже после заката. На камни невозможно было сесть. Пришлось снимать с лошадей понтики и садиться на них. Лошади, в принципе, совершенно не обиделись, вздохнув, наконец, свободнее без всей этой ездовой амуниции. Лошадей стреножили и отогнали к жалкому клочку пожухлой травы, которой удалось найти поблизости. Среди коней разразился нешуточный бой за пусть и сухую, но еду.

Семерка всадников полукругом села у костра,

словно бы по привычке грея озябшие конечности, чем они все частенько занимались на Севере. Сейчас же над огнём на пруте нежилось кроличье мясо – добыча Тео Вулла, отменного охотника, который находил добычу там, где, казалось, нет ни единой живой души.

— Так что ж всё-таки с этими гвардейцами делать будем? – серьёзно спросил Хоуленд Рид, проведя рукой по коротким каштановым волосам, чтобы разогнать пот, собравшийся на коже головы.

— Ничего, — отозвался Эддард.

Именно на него все глядели, ожидая ответа.

— Как это ничего? – впервые за этот день заговорил Мартин Кассель.

— Так, — просто ответил Старк. – Роберт сказал, что они ему не нужны. Коли Лианна возвращается домой. Он сказал, что нет нужды их тащить к нему. Они вольны делать, что захотят. Просто пусть собираются и уезжают прочь отсюда. Мы их неволить не станем.

— По-моему, им самое место в темнице, — зло прошипел Этан. – За пособничество этому грязному животному, — он сплюнул на землю.

— Не стоит так отзываться о мёртвых.

— А кто ж он, коли не животное?

— Этан, — осадил его Эддард как-то устало, — понимаю, что это твоё личное мнение, и никто не вправе тебе навязывать иного. Но будь добр, освободи меня от выслушивания подобного.

— Он же сестрицу твою того, — пришёл на выручку бывшему оруженосцу Тео Вулл. – Кто ж он, если не животина сраная?

— Оба прекратите, — в этот раз приказал им лорд Хоуленд. – Сказано вам помиловать, значит, помиловать. И не вашего ума дело, почему и зачем. Лорд распорядился, вы выполняете.

Хоть Эддард и не упрочнился ещё в должности Хранителя Севера, все там уже знали, что он и есть Хранитель Севера. И в основном даже слушались беспрекословно. С Тео Вуллом даже отцу его, Рикарду Старку, временами было сложно. Горные племена были так же послушны, как и своенравны. И где они послушались тебя раз, на том же месте могли и ослушаться. Этан же Гловер был снедаем злостью. Брандона и Рикарда Старков казнили у него на глазах. И теперь этот рыжий юнец, во что бы то ни стало, хотел поквитаться. Даже если остались только три гвардейца Белой Гвардии, которые к этой казни не имели никакого отношения.

Злился ли Эддард? Ведь именно он в одночасье потерял брата и отца. Мать его умерла от горя, когда ей сообщили вести из Королевской Гавани. Король Эйрис сыграл злую шутку, прислав в Винтерфелл придворного шута, как глашатая, чтобы сообщить вдове эту весть. Да, Эддард был зол. Сразу, когда он узнал, он не мог поверить в произошедшее. Он чуть не двинулся умом, силясь принять это, как реальность. Затем он отдался целиком ярости, неудержимому желанию уничтожить всё, что только возможно. Он разнёс свою комнату в Винтерфелле в пух и прах, а затем сразу же перешёл к заключительной стадии переживания горя – к принятию. Всё это заняло ровно одну ночь: вечером прибыл шут, а уже рано утром Эддард вышел из своих покоев с каменным лицом. У него не было права на ярость или на депрессию – он стал лордом Винтерфелла, а значит, он должен был быть сильным. Хочет он того или нет. Комнату он попросил не убирать, переехав в покои напротив. Эта разрушенная комната стала для него напоминанием того, что если забыть, кто ты есть, ты можешь разрушить всё. А Эддард просто не мог подвести отца и брата. Мать он схоронил неделей позже. И ни один мускул на его лице уже не дрогнул.