Однажды в Вестеросе
Шрифт:
Эртур не мог не согласиться.
Они потратили несколько томительно долгих часов, чтобы похоронить любопытного мужчину в ложбинке у ручья. Гвардейцы засыпали тело горячим песком и камнями. И в итоге сложно было догадаться, что эта насыпь тут появилась не сама собой. Рубашки их, в которых они тягали песок, были все грязные, и песчинки неприятно кололи кожу. Эртур и Освелл вернулись в Башню Радости на закате. Они были уставшие и взмокшие, ноги их еле несли. Только дома, если это место можно было назвать домом, Эртут заметил, что оба они умудрились испачкаться в крови бедолаги. Мейстер при виде их ничего не сказал. Он лишь посмотрел
— Ты был прав, — вдруг сказал Освелл, когда они уже стояли в покоях, стягивая грязную одежду.
Эртур поднял на него вопросительный взгляд. Его голова была забита произошедшим, и он совершенно не понял, что Уэнт имел в виду.
— Ты был прав, нам нельзя разделяться. Возможно, это был одинокий бродяга, а может это только начало. Да вот только нельзя нам разделяться.
Дейн хмыкнул и продолжил вытираться лоскутом ткани.
— Была б моя воля, я бы убрался отсюда подобру-поздорову, Освелл. Не думай, что я получаю удовольствие от нахождения здесь.
— Скорее бы уехать отсюда прочь. Я уже устал молиться об этом днём и ночью.
— Ты как? – спросил Эртур, глядя на Освелла с беспокойством.
Тот не ответил, но даже с места, где стоял дорниец было видно, как колотятся его руки.
====== Имаэрин ======
Лианна всегда любила лежать головой на груди Рейгара, потому что могла слышать его спокойное сердцебиение. Это мерное «тук-тук-тук» всегда её успокаивало, дарило уверенность в завтрашнем дне. В такие моменты ей было не так страшно, как обычно. Сколько дней уже они были в Звездопаде? Что-то точно было не так, что-то беспокоило рыцарей и принца. Они словно что-то выжидали. Только Лианна никак не могла узнать, что именно. Но когда она вслушивалась в это размеренное биение, ей казалось, что всё хорошо, что все эти её подозрения были беспочвенны.
Жизнь казалась ей неимоверно прекрасной. Словно бы это сон. Девушка не могла до конца поверить, что это правда. Теперь даже сожаления о семье ушли на второй план. С каждым днём она любила Рейгара только сильнее. Чувство, которое по началу было каким-то неуклюжим и несмелым, теперь обуяло её целиком. Иногда Лианна смотрела на Рейгара, и у неё прямо перехватывало дыхание от нахлынувших чувств. Иногда у неё отнималась речь. Принц что-нибудь у неё спрашивал, а она лишь глупо улыбалась, не способная что-либо ответить.
— Рейгар, есть что-нибудь о чём ты жалеешь? – спросила как-то Лианна тихо, глядя невидящим взглядом на всплески солнечного света на воде и поглаживая живот.
— Кроме того, что я родился принцем? – усмехнулся тот и покачал головой: — Нет, я ни о чём не жалею. А ты?
Это была одна из прогулок, которые Лианна с Рейгаром часто совершали по прибытии в Дорн. Сначала в Башне Радости, окрестности которой принц позволил девушке изучить, несмотря на её положение. А теперь в Звездопаде Рейгра часто вывозил её на побережье. Тут ощущение какой-то безопасности по сравнению с долгой дорогой сюда опьяняло, отсутствие страха быть нагнанным, застигнутым врасплох. Чувство полной защищённости стенами и людьми Звездопада. Здесь они все смогли, наконец, перевести дух. Лианна видела Дорн впервые, но он уже казался ей таким родным и безопасным. Почти как Винтерфелл. Только теплее, солнечнее, звонче.
Иногда Лианна просыпалась по ночам от криков, разлетающихся в стенах Винтерфелла, от свиста мальчишек, ржания лощадей,
«Как же я тебя люблю», — думала Лианна в такие моменты, иногда не имея возможности произнести это вслух.
— Ну, а ты? – Рейгар повернулся к девушке.
Она ответила не сразу. Ей всегда нужно было время, чтобы понять, что происходит внутри. Сперва казалось, что она жалеет: слишком многое она вспоминала с тоской и стыдом. Но если задуматься, она понимала, что вряд ли хотела бы поменять хоть что-то. Даже от ребёнка, растущего в ней, она бы ни за что не отказалась. Не хотела бы, чтобы его не было. Хоть он и пугал её неизвестностью. Лианна не хотела ничего менять, кроме того, что ушла не объяснившись.
— Нет, — покачала головой девушка. – Конечно, нет. Я бы только хотела иметь шанс объяснить всё отцу и братьям. Если бы они знали…
— Они бы тебя отпустили?
— Хотелось бы думать, что да.
— Тогда так и было бы.
Лианна, до этого отвернувшаяся, вновь обратила к Рейгару свой взор, спустя пару секунд она улыбнулась. И то правда, она ведь вольна думать, что захочет. Отец и братья её очень любили. Они бы поняли. Они бы отпустили.
— А тебя ничего не гложет? – спросила девушка осторожно.
Принц вздохнул и снова бросил в воду камешек. Они сидели на невысоком каменистом выступе прямо близ моря, стремительно накатывающего мелкие волны на берег. Каждому из них это напомнило день на берегу Божьего Ока, хотя у Летнего моря мало чего общего было с леденяще-холодной рекой Севера. Лианна и Рейгар тогда не сговариваясь улыбнулись. Однако с губ принца улыбка слетела быстро. Конечно, он понял, о чём спрашивала его Лианна. Не гложет ли его то, что он оставил жену и детей в Королевской Гавани? А ведь она ещё не знала о войне, пусть даже и он сам ещё не знал точно. Как бы тогда она на него взглянула? Принц посмотрел на девушку внимательно, долго изучая её своими глазами цвета аметиста, словно силясь запомнить каждую мелочь. А Лианна ждала ответа. Рейгар долго подбирал слова.
— Не могу сказать, что меня совершенно ничего не гложет. Но это никоим образом не связано с нами: с тобой, мной или нашим ребёнком. Скорее меня гложет то, что я не оправдал возложенной на меня ответственности, оставил титул, своё будущее. Подвёл государство в какой-то степени.
— Я чего-то не знаю? – догадалась Лианна.
— Нет, — ответил Рейгар, прежде чем успел даже подумать о чём-то, и тяжело вздохнул. – Да, но я сам ещё ничего не знаю точно. Я обещал тебе, что всё расскажу. Всему своё время. Просто подожди немного.