Однажды в Вестеросе

faisca

— Прям уж юный, Мирида, — рассмеялся Брандон. – Уже давно нет.

— Для меня вы всегда будете юны. Я вас ещё младенчиком нянчила.

— Поспешу-ка я сбежать, пока меня вновь не напичкали историями о том, как я писался в пелёнки, — шутливо воскликнул Бран.

Взъерошив волосы Лианне и чмокнув Мириду в щёку, он ушёл, оставив их вновь наедине с вещами. Служанка вернулась к укладыванию одежды и обуви, а девушка села за стол, положив перед собой дневник Рейгара. Она даже не хотела его читать. Ей было просто важно, что его частичка осталась с ней.

Оставшиеся дни до свадьбы пролетели практически незаметно в каких-то постоянных заботах. Единственным серьёзным инцидентом за это время было то, что леди Старк изъявила желание перенести свадьбу

из богорощи в септу. Она аргументировала это тем, что Лианне нужно привыкать к Семерым, ведь в Штормовых Землях не особенно вспоминали Старых Богов, не говоря уже о том, чтобы в них верить. Но девушке повезло, и ей даже не пришлось воевать с матерью: на её защиту встали лорд Старк и Брандон. Даже Эддард умудрился ввернуть словечко. Роберту в принципе было всё равно, где давать клятвы. И в конце концов всё осталось, как есть. Лианна вздохнула с облегчением.

В последнюю ночь Лианна спала тревожно. Снова просыпалась, засыпала, просыпалась… Эту неделю её немного мучила странная тупая боль внизу живота, но она просто старалась не обращать на неё внимания, списывая всё на предсвадебный стресс и стараясь не думать о ночи, проведённой с Рейгаром. В эту ночь ей снова снился сон о принце. Девушка бежала по тёмным коридорам за ускользающей тенью с пепельными волосами, бежала, что есть сил, силясь догнать, поймать за руку, остановить.

— Постой, Рейгар!

Но он целеустремлённо удалялся от неё, равномерно стуча каблуками своих высоких сапог. Весь его вид, даже учитывая, что Лианна могла видеть только его затылок, волной ниспадающие пепельные волосы и полы его длинного камзола, весь его вид давал ей понять, что она сделала свой выбор, отказавшись от побега с ним. Отказавшись разделить с ним дальнейшую жизнь, какой бы она ни была.

Лианна ещё прибавила шагу:

— Пожалуйста, постой, Рейгар! Я передумала!

Он остановился. Лианна замерла в нескольких шагах от него, прижав руку к груди и тяжело дыша.

— Я передумала, — с придыханием произнесла она. – Я убегу с тобой.

Но Лианна не успела увидеть лица почти обернувшегося кронпринца, потому что реальность резким движением вырвала её из мира сна. Лианна недоумевающее смотрела в потолок, с минуту пытаясь понять, что это был всего лишь сон.

«Всего лишь сон, – привычно произнесла она сама себе слова, ставшие для неё своеобразной молитвой. – Уже никаких больше „передумала“, Лианна».

Оказалось, что разбудил её шум, доносившийся со двора. Несмотря на толстые оконные рамы, звуки с улицы доносились до её покоев довольно-таки отчётливо. Она слышала звон металла, какие-то глухие удары, крики, слов которых разобрать она всё же не могла. Не нужно было слышать, о чём говорили там, во дворе, чтобы понять, что в Винтерфелле полным ходом шла подготовка к свадьбе. Не так давно почти целый день Лианне пришлось проторчать на последней контрольной примерке обмотанной в белоснежные куски парчи и шёлка, которые пошли на пошив её свадебного платья, терпеть, пока ей начешут волосы и размазюкают всё лицо. Это было генеральной репетицией её сборов в свадебный день, как будто без этого было не обойтись. Девушка считала это лишним, мать решила наоборот. И явно не из-за необходимости всего этого.

Лианна ещё никогда не видела такой спешки. Словно завтра наступит конец света или все разом просто прекратят существование. А может, отец просто знал что-то, чего не знала она...

Лианна перевернулась на правый бок, подставив слабым солнечным лучам свою спину. Она невидящим взглядом смотрела на стену, словно бы изучая зазоры между камнями, славно сдобренные строительным составом. Всё тело её ныло. Сколько всего ей пришлось вытерпеть ради одного единственного дня, когда она пробудет в платье несколько часов, потом все мужчины в зале растащат его на сувениры, а её голую грубо водрузят на брачное ложе. Отец сразу высказал резкое «нет» этой традиции, что породило очень долгие и оживлённые споры по этому поводу. Но в итоге отца было не переубедить. Но Лианну это не утешало, она не могла быть уверена,

что куча пьяных мужиков не возьмёт дело в свои руки и исполнит многовековую традицию самостоятельно. Она поёжилась от этих мыслей. Её просто передёргивало, когда она представляла, как десяток посторонних мужчин будет трогать её, раздевать, касаться груди, бёдер, а может даже и там... Девушка села и помотала головой. Нужно было выгнать эти думы из своей головы. Она и так была слишком взволнована происходящим. Лианна ещё никогда не чувствовала себя настолько напуганной этим событием. Было время, хоть и короткое, когда она наоборот ожидала этого дня как какого-то чуда. Словно ей откроется какой-то новый мир, которого она не ведала ранее. Для любопытной Лианы это было большим искушением. Но теперь, когда этот неизведанный мир для неё открыл Рейгар, она разрывалась между своими чувствам и долгом. Между страхом и желанием. Она совсем не могла собрать свои мысли и чувства в единое целое. И самое ужасное было то, что сегодня уже через несколько часов Лианна Старк под руку с Робертом войдёт в богорощу, а после покинет её уже Лианной Баратеон.

А внутри девушки вопила маленькая Лианна-бунтарка: «Сбеги! Сбеги! Сбеги!» И, пожалуй, впервые в жизни Лианна не хотела прислушиваться к этому внутреннему голосу, который всегда с такой лёгкостью слушала до этого.

Лианна сидела на кровати и в очередной раз горько осознавала, что она совершенно не свободна, как всегда думала и всем показывала. Она всё же впитала воспитание матери, нотации отца. Она чувствовала, что ограничена обязательствами: перед семьёй, правилами, порядками, обещаниями. Она чувствовала себя так, словно её беззаботная жизнь до этого была лишь сном. Лианна с ужасом осознала, что она в действительности почти что стала той самой настоящей леди, которую из неё мечтала вылепить мать. Лианна отрицала порядки общества, но сейчас она понимала, насколько сильно она боится их нарушить. Ведь это грозило не только ей, но и семье. Отцу. Позор, насмешки, упрёки...

«О, Боги, — прошептала Лианна, хватаясь за голову. — Да я же сдалась...»

Роберт был очарован с самого начала её независимостью, игривостью, жаждой приключений. Но всё это оказалось просто мишурой. Лианна поняла, что детство кончилось. А все эти вещи были просто пережитком детства. Звуки подготовки к свадьбе, её свадьбе, словно заставили её повзрослеть в один миг. А взрослая жизнь — это когда ты больше не принадлежишь себе. Это когда ты должен делать то, что должен, а не то, что хочется. Разве не так говорила леди Старк? И сейчас Лианна поняла, что так оно и есть.

Лианна с ненавистью и болью посмотрела на белое платье, висящее в углу, блестящее под лучами солнца, переливающееся хрусталём и жемчугом. Такое дорогое и красивое, но такое отвратительное ей.

— Я не «не хочу прислушиваться» к внутреннему голосу, — зачем-то прошептала Лианна вслух. — Я больше не имею права.

Единственное, что не давало девушке окончательно сойти с ума, — это дневник Рейгара, который она нащупала под подушкой. Она ни на секунду не выпускала его из виду, боясь потерять. И она до сих пор в него так и не заглянула. Какое-то время её даже снедало любопытство, но затем это прошло. Ей было всё равно, что там написано, важно было лишь то, что в нём была частица Рейгара. Тоска с новой силой захлестнула её вперемешку с горечью и болью. Быть может, Лианна прибывала бы долго в таком упадническом настроении, но её мысли прервал скрип дверных петель. Лианна подняла на посетителя исступлённый взгляд.

— Лианна, девочка моя, — леди Старк сияла. — Ты проснулась, как славно! Скоро принесут завтрак. Ты позавтракаешь тут, а потом мы начнём сборы...

Мать Лианны как ни в чём не бывало воодушевлённо порхала по комнате, раздёргивая в стороны тяжёлые шторы и впуская в покои больше света. Словно не было всех тех ссор, выяснений отношений, криков и молчаний.

— Совсем скоро начнут съезжаться гости.

— Мама... – Лианна впервые за последнее время произнесла это обычным тоном, словно ничего между ними не ломалось.