Однажды в Зубарихе
Шрифт:
– Кажись, никогда мне так хорошо не было как сейчас, хоть совсем ночь не кончайся,- с грустью пожелала невозможного Лиза.
– А коли воры полезут, а... что нам тогда делать с тобой?- шутливо спросил Михаил.
– Ааа,- махнула рукой Лиза,- пускай лезут. В шалаш залезем и будем сидеть, чай весь огород не вынесут... Идут они все. Главно, нам с тобой хорошо, и ночь эта наша.- Лиза обхватила, но уже без прежнего порывистого нетерпения, с сытым удовольствием, голову Михаила, притянула её, и они слились в долгом поцелуе.
По деревне, то там, то здесь взбрёхивали собаки, без устали стрекотали кузнечики,
Талька уже не менее полутора часов пролежала не шелохнувшись под крышей сараюшки, но не ощущала ни устали, ни затекания членов...
11
– Нет Миш, а я бы ни за что не вернулась. Жить здесь до самой старости? Нет, сыну своему я такой жизни не желаю,- слышался от шалаша Лизин голос.
– Да я ведь тоже раньше-то так думал. Ты учти, где я был, и где ты сейчас живёшь. Сибирь это тебе не Москва,- отвечал Михаил.
– Ох, не знаю, а мне кажется, хуже нашей Зубарихи места в свете нету, скучищща. Летом-то ещё куда ни шло, а в осень, зиму, весной - не проехать, ни пройти, только на тракторе, печку топи, дрова заготавливай. Что тута делать-то, ты же молодой ещё?
– Что надо то и буду делать. Весёлого мало, конечно. Но ты ведь не знаешь, чего я тама нахлебался, да насмотрелся.
– Почему не знаю, ты ж говорил, я помню.
– То я тебе не всё говорил. Про то, если всю правду сказать и в органы загреметь можно.
– Да ну, чай не прежние времена, поди не посадят, ты уж не пугай,- Лиза смешливо смотрела снизу вверх - её голова по-прежнему покоилась на груди Михаила.
– Да чёрт их разберёт, эти времена... у нас тама таскали, если кто лишку болтал... Тогда-то, помнишь, когда ещё в школу ходили, все мы только и думали, как бы с деревни поскорее сбежать. И я, в армию всё торопился, мир поглядеть, да поездить, прям терпежу не было. Уж думал, коли вырвусь, так назад ни за что не ворочусь. Ты ж помнишь, рази ж тогда здеся так работали как сейчас, вона, с утра нажираются и трава им не расти,- голос Михаила звучал раздражённо.
– Да это сейчас везде так, и у нас в Москве пьют на работе, а уж опаздывают чуть не через одного. Старикам обидно, что в их времена за то сажали, а сейчас нет. И тут тоже... Только тут, я считаю, и работать не за что, это ж почитай за дарма. Разве в Сибири столько ты получал? Нет Миш, бежать тебе снова надо отсель, пока не старый.
– Так-то оно, может, и так, только бежать мне Лиза некуда. В Сибирь не хочу больше, на Целину... бывал я там на хлебоуборке, в армии когда служил. Там тоже не сахар. Ну, а в Москве, как у тебя брата и сестёр у меня нету.
– Зачем ты вообще вернулся-то, хоть бы в каком городе зацепился, а сейчас так же вот как все к матери в отпуска отдыхать приезжал. Ну, разве плохо?
– Эх Лиза, Лиза... Зацепился... Ты знаешь, что такое Сибирь, как там живут?
– Не была, конечно, но фильм вот смотрела документальный "Русское чудо", там и про Сибирь показывали. Города большие, плотины красивые, купаются, загорают...
– Ну, ты даёшь, плотины красивые... ха-ха... загорают... Того бы кто этот фильм делал за ноги да об угол... Купаются,
– Ветра и тут бывают.
– Да что ты, когда там такие ветра, така вьюга как наша, так то там тихой погодой считается. А снегу, понимаешь, снегу там иной раз совсем зимой не бывает, один мороз страшенный.
– Как это не бывает?- изумлённо спросила Лиза.
– А вот так, стоит мороз за сорок градусов, а снегу нету почтишто... Ужас, стоят сосны, корневища в песке и даже не припорошены. Можешь в такое поверить?
– Зима без снега и чтобы такой мороз? Нет, не верится даже,- удивилась Лиза. Она уже отпрянула от Михаила и недоверчиво внимала рассказу.
– Во, я бы тоже не поверил, кабы сам не видел.
– А как же озимые там... раз снегу-то нет?
– Да какие там могут быть озимые, да и не сеют почтишто, земля совсем никудышна, да и ровной немного, сопки кругом. Со снегом-то правда тако не каждый год, иной раз и столь навалит, выше барака. Понимаешь, там меры нет ни в чём, от погоды не знаешь чего ждать. Как вот у нас тута, что один год, что другой, ну чуток пожарче, похолоднее, побольше дождей, поменьше, но год на год похожие, зима так зима, лето так лето, а там и летом может снег пойти, да мороз вдарить. Хлеб там совсем плохо родиться и трава плохая и лён не сеют, ну что ни возьми всё хужее нашего, ни огурцов, ни свёклы, ни крыжовника, ни тебе яблок, ничего там не растёт, всё завозное, всё дорого. Земля только сверху на полметра, а дальше мёрзлая, никогда не оттаивает - вечная мерзлота, и вода по весне с того плохо уходит, болот много,- "рисовал" сибирскую природу Михаил.
– Так там что же, так совсем ничего и не растёт?- в очередной раз удивленно спросила Лиза.
– Почему, растёт. Грибов там прорва, орехи кедровы, но наши лесные лучше, и ягоды есть, но с нашими тоже не сравнить, сухие они там какие-то и не такие сладкие. Наши леса куды богаче, в нашем рази ж пропадёшь. Хоть заблудился, закружился, всё одно на каку-нибудь деревню выйдешь. А тама от села до села не дойти, а если в тайге заблудился, так и загинешь в ней.
– Неужто?- Лиза с недоверием взирала на Михаила.- А только и слышно, Сибирь да Сибирь, край несметных богатств, прекрасная земля.
– Про богатства верно, только вот чтобы добыть их, пупок сильно надрывать надо, здоровьем своим платить. А насчёт прекрасности, брехня. Вербовщики, в армии ещё, тоже, как про рай какой врали. Ну я, дурень, и клюнул, да како там клюнул, сам того хотел. Сразу как дембель, так и туда, домой даже, мать проведать, не заехал. Путёвки-то от комсомола нам прямо в части выдали и проездные до места. До армии-то, чай помнишь, я ещё здеся на шофёра-то выучился и служил тоже в автороте, а как на Строительство приехал, за меня сразу ухватились, шофера нужны были. Туда ж этих комсомольцев, всё больше без профессий понаехало.