Однажды весной в Италии

Роблес Эмманюэль

Ему даже в голову не приходило воспользоваться ситуацией, настолько подлым казалось овладеть этой женщиной — даже если она сама к тому подстрекала! — женой человека, который его прятал, рискуя погибнуть или угодить в концлагерь. Такая выдержка, он это хорошо понимал, достойна похвалы, ибо он уже много недель не прикасался ни к одной женщине, и это воздержание стоило ему бессонных ночей.

Внезапно стрельба зениток прекратилась, и вскоре сирены возвестили конец воздушного налета. Во дворе опять послышались голоса соседей, которые покидали убежище, растекались по площади, окликая друг друга приглушенными голосами. Потом вошла маркиза, похожая на одну из старых аристократок, которых писал Гойя, поражающих контрастом между дряхлостью тела и тем воздушным нарядом, в который оно облачено. София помогла ей снять пальто, и маркиза мелкими шажками

направилась к себе. В темноте ее совиные глаза ярко блестели. Позади шел Луиджи — вид у него был очень утомленный. Он пожелал доброй ночи и тоже удалился. Сент-Роз задержался, снова взял колоду карт, предложил Сандре вынуть из нее одну, показать ему, а потом положить обратно в колоду и перетасовать ее. Она проделала все это, иронически на него поглядывая. Сент-Роз повертел колоду, потом разложил карты лицом вниз и одну перевернул. Это была та самая карта, которую вынула Сандра. Он проделал этот фокус трижды и каждый раз угадывал. Он понимал, что Сандра крайне раздражена и очень хотела бы, чтобы у него ничего не получилось, но старался быть на высоте. Сандра сидела по другую сторону стола, и какая-то шальная искорка то загоралась, то гасла в глубине ее огромных глаз, оттененных длинными, изогнутыми ресницами. Она не выказывала ни малейшего удивления и не восхищалась вслух искусством и ловкостью Сент-Роза.

На другой день она предложила ему пойти посмотреть пострадавшие от бомбежки кварталы, но он отклонил приглашение, — и она не могла понять, то ли он опасался идти с ней вместе после вчерашних рассказов о ее «приключениях» (она посмеивалась над этим), то ли, как он утверждал, ему действительно было неприятно превращать в зрелище несчастье других. В конце концов Сандра ушла одна, а Сент-Роз остался, уверенный, что приглашение было сделано не без задней мысли.

В тот же вечер после ужина Сент-Роз и Сандра в обычный час снова сидели у камина в гостиной; Луиджи в соседней комнате слушал радио, а София помогала маркизе совершать вечерний туалет. Огонь в камине угасал, так как дров оставалось немного, их следовало расходовать экономно. Сент-Роз читал какую-то книгу об этрусках; внезапно Сандра бесцеремонно заметила:

— Надеюсь, вы не приняли за чистую монету все то, что я вам вчера наговорила. Я имею в виду мои откровенные признания.

Если такая женщина, как Сандра, вдруг отказывается от своих слов, ясно, что она долго над этим размышляла.

— Да нет же, — ответил Сент-Роз. — Я понял, что бомбежка подействовала на вас угнетающе, и сделал выводы.

Несколько минут она молча глядела в огонь, потом добавила:

— Вы много говорили о войне да к тому же утомили меня своими нелепыми фокусами.

— Простите великодушно.

— Глупости! Любой другой мужчина в подобных обстоятельствах принялся бы за мной ухаживать.

— Налет и на мои нервы подействовал.

Она улыбнулась. Порой улыбка настолько меняла выражение ее лица, делала его таким хитрым, что это приводило собеседника в замешательство.

— А ведь я считала, — сказала Сандра, — что война и опасности обостряют эротические инстинкты!..

— Это заблуждение девятнадцатого века. Наука его не подтвердила.

Она не подозревала, что ее неподвижный взгляд наркоманки лишает его разума, словно она прикладывает к его лбу кончик раскаленного железного прута. Боже, как бы он хотел убежать в сад, побродить среди деревьев, насладиться ночным покоем!

— Извините, я должен подняться к себе, — сказал Сент-Роз.

— Серьезно? Я начинаю думать, что вы не похожи на остальных мужчин.

Он смотрел в огонь, на пылающие пещерки в груде горящих углей, пораженный вульгарным тоном, каким это было сказано.

— Может, и в самом деле не похож. Откровенно говоря, я не думаю, что все человеческие поступки одинаково важны, ибо, будь оно так, ни один не имел бы значения, а мне необходимо, чтобы одни поступки значили больше, чем другие.

— А вот я, — ответила Сандра, — я должна иногда заблуждаться. Отвратительно, если бы все сразу было ясно. Какие же мы разные с вами, правда?

Говоря это, она встала и приблизилась к Сент-Розу скользящей походкой. Склонившись над ним, она в упор посмотрела на него, потом приникла в долгом поцелуе, и он ощутил ее горячие трепетные губы, ее проворный язык, но в эту минуту скрипнула дверь на лестнице. Сандра легко отстранилась и уже стояла, прислонившись к камину, когда Луиджи с лестницы объявил, что

советские войска окончательно освободили Крым. Сент-Роз повернулся к Луиджи. Видел ли он, что между ними произошло? Ничто в его поведении и выражении лица не позволяло предположить это. Он казался абсолютно спокойным и сказал еще что-то относительно войны на Тихом океане. Для отвода глаз Сандра, опустившись на одно колено, стала помешивать угли в камине, и тут обнаружилось, что нога у нее босая, ибо, отстраняясь от Сент-Роза, она потеряла туфлю. Огонь в камине внезапно разгорелся, и в ярком свете казалось, что волосы Сандры пылают. Луиджи медленно спустился с лестницы. На его лице и в самом деле ничего нельзя было прочесть. Когда он вошел в комнату, Сент-Роз забеспокоился, не оставила ли Сандра на его щеке следов губной помады. Он был смущен и в душе негодовал. Черт побери, этот Луиджи мог бы построже следить за своей женой! Но Сандра спокойно подошла к мужу, сказала ему, что приятно слышать такие новости, добавила что-то еще по поводу «военной машины», которая слабеет, и все это самым естественным тоном. У Сент-Роза сильно стучало сердце — удары его отдавались в горле. Немного погодя Сандра, улыбаясь, добавила с той же непринужденностью:

— Ну ладно, пора спать, ночью снова может быть воздушная тревога.

Сент-Роз заволновался, опасаясь, что останется с Луиджи наедине, однако все обошлось: Луиджи тоже пожелал лечь.

Когда Сент-Роз остался в своей комнате один, погасил свет и лег в кровать, он впервые заметил, что крылья бабочек на противоположной стене фосфоресцируют, напоминая — но почему? — макеты вражеских самолетов, которые были подвешены в Виллачидро к потолку той комнаты, где летные экипажи проходили инструктаж. Он закрыл глаза. Было очень холодно. Недавний эпизод больше, чем история с немецкими танкистами, убедил его, что рано или поздно, вольно или невольно, Сандра поставит его в опасное положение. Мысль о том, что какая-нибудь экстравагантная выходка этой женщины может помешать побегу, была для него невыносима. Он еще раз мысленно взвесил все трудности, которые придется преодолеть, чтобы выехать из Рима и перейти линию фронта через Абруццкие горы и завалы снега. Во сне его мучили кошмары. Ему чудились приводящие в ужас стальные гладкие стены без единой щели, сквозь которую можно было бы выбраться наружу.

На другой день после полудня Сандра медленно поднялась на верхний этаж. Внизу, в маленькой гостиной, маркиза принимала своих старых приятельниц, угощая их сладковатым эрзац-кофе с привкусом солода и печеньем из фасоли. На улице шел дождь. Сандра прошла в комнатку, где прежде жила прислуга, а затем был устроен склад всякого старья. Здесь стояли сундуки, большая клетка для птиц, деревянный манекен, принадлежавший, видимо, маркизе — с тонкой талией и торчащим задом, какие создавал модный когда-то тугой корсет, — и невольно наводивший на мысль о молодом, нежном и горячем теле. Рядом за стенкой Сент-Роз включил радио, и Сандра услышала эхо гигантской грозы, опустошавшей землю. Со вчерашнего дня она ощущала себя словно на вершине пирамиды чувств, воспоминаний, вокруг которой простиралась серая пустыня. Через несколько минут Сандра постучала в соседнюю дверь. В тусклом свете комнаты она увидела Сент-Роза, который с удивлением смотрел на нее, словно пытаясь угадать ее намерения. Возможно, он уже не сомневался, что ее прекрасное шелковое кимоно с изящно вышитыми цветами надето прямо на голое тело. Глаза его слегка щурились. Он был в синей шерстяной фуфайке с засученными рукавами.

— Я вам помешала?

— Нисколько! — сказал он и тут же приглушил радио.

— Мне хочется поговорить с кем-нибудь.

— В таком случае вы правильно сделали…

Он говорил искренне, но казался встревоженным.

— Идет дождь, — сказала Сандра, — и в доме у нас полно старух.

— Понимаю.

Она подумала о другом человеке, с которым должна была встретиться в это самое время в Париоли.

— Да садитесь же, — сказал Сент-Роз.

Она опустилась в кресло. Пока он загружал печурку дровами, она думала о том, что Сент-Роз ничем не сумеет помочь ей и что ей никак не удается заставить людей понять ее.

Она хорошо сознавала, что ритм ее жизни похож на череду набегающих волн, отделенных одна от другой глубокими пустотами. В эту минуту огромный вал нес ее к катастрофе. Наклонившись вперед с сигаретой в руке, Сандра смотрела на Сент-Роза, внимательно следя за его движениями.

Он казался до странного сдержанным.