Одни сутки войны (сборник)
Шрифт:
— Раненый тут! Раненый!
Но машины проходили мимо, и он, опять-таки еще по-мальчишески, не мог понять, как же это так: лежит раненый солдат, а люди проезжают и никто не остановится, никто не спрыгнет на помощь. Это же противоестественно!
И, распаляясь от явной, страшной по его понятиям несправедливости и жестокости, он все яростнее бросался на машины, а они уходили и уходили в темноту, туда, где рвались снаряды артиллерийского вала, где полосовали открытые пространства парные лучи фар.
Вдруг из-за тяжелых
— Чего мечешься? Опупел со страха?! — заорал шофер.
Паренек уже пришел в себя, уже внутренне восстал против всего того противоестественного, чего он не видел в кино и о чем не читал в книгах, и заорал — исступленно, и потому визгливо:
— Раненый тут! Понимаешь, дурак? Раненый!
— Ну и что, что раненый?! — взорвался шофер. — Сзади санитары! Подойдут! А ты вперед шагай… пока не шлепнули.
Что-то опять свершилось в пареньке. Он вспомнил приказ о том, что самовольное сопровождение раненых запрещено, и, растерявшись, отступил в сторону.
— Подожди, — вдруг сказал офицер, что сидел рядом с шофером. — Из какой части?
— Я? Из отдельной разведроты. А раненого здесь нашел. Его наш танк чуть не переехал… Я оттащил.
Офицер выскочил из машины, нагнулся над раненым, осмотрел и покачал головой.
— Тяжелый… Надо немедленно…
— Товарищ генерал-майор! Там у переправы ПМП [4] развертывается, — подсказал шофер.
4
Передовой медицинский пункт.
Мимо проходили машины, потом показалась пехота, все больше и больше становилось одиночек — связистов, связных, просто отбившихся от своих солдат. Последних можно было сразу узнать: заметив группу возле машины, они резко сворачивали в сторону и пропадали в общем потоке. Но один из бойцов остановился, заглянул через плечо генерала и непочтительно тронул его за плечо:
— Кто он, браток? Разведчик?
Генерал — это был член Военного совета — не удивился, кивнул:
— По-видимому.
— Так это ж его, наверно, тут парень ищет! — Боец пронзительно свистнул и заорал: — Сутоцкий! Колька! Сюда! Эге-гей!
Мокрый от пота, взъерошенный Сутоцкий подбежал, очень ловко юркнул между людьми, услышал хриплое дыхание Андрея и закричал:
— Да что вы столпились? Воздуху дайте!
— Не шуми, — строго остановил его член Военного совета. — Это кто, Матюхин?
Сутоцкий рассмотрел лампасы и вытянулся.
— Так точно!
— Лукьянов! — приказал член Военного совета шоферу. — Отвези на ПМП и прикажи организовать немедленную эвакуацию. В первую очередь. Я здесь подожду.
Лукьянов развернул «виллис», и Сутоцкий вместе с парнишкой уложил Матюхина на заднее сиденье. Парнишка
И он поехал…
У переправы, сдав раненого врачам, Лукьянов на развороте чуть не столкнулся с машиной командующего, но вовремя нашелся и поздоровался:
— Здравия желаю, товарищ генерал!
— Ты чего здесь? Где хозяин? — вдруг испугался командарм.
— Генерал приказал вот раненого разведчика доставить. А сам ждет меня впереди.
Из палатки вышел Сутоцкий. Лебедев сразу узнал его и, все сообразив, выпрыгнул из машины.
— Тяжело?
— Да…
Лебедев скрылся в палатке.
— Ну, езжай к генералу, — сказал командарм Лукьянову. — Я сейчас тоже подъеду.
Появился Лебедев, спросил у парнишки:
— Как все случилось?
— Не знаю. Услышал крик, спрыгнул, потому что на него, — парнишка кивнул на палатку, — танк пер. Остановил его… А тут генерал.
— Что с Матюхиным? — спросил командарм.
— Пулевое в грудь и легкое в бедро. Большая потеря крови.
— Крик, говоришь, услышал? — спросил генерал у парнишки.
— Да, резкий такой…
— Ну, это не он кричал. Это тело его кричало. Такое бывает… Бывает. Когда в беспамятстве боль принимаешь… — Он задумался, потом сказал: — Слушай, майор. За такое вообще-то Героя полагается, но там… — Он неопределенно дернул подбородком. — Одним словом, сделаем так. Этих двух представь к Отечественной первой. А спасителя — к медали. Все. Я поехал. А то саперы пошли…
Противник, разрешив занять плацдарм, очень обоснованно доложил, что внезапное наступление русских удалось не только разгадать, но и приостановить. Довольно значительные, но неизбежные при этом потери были в общем-то оправданы. Таким образом, первая в летней кампании инициатива русских на этом фронте оказалась пресеченной.
Командующий фронтом доложил в Москву, что хотя захваченный плацдарм и невелик, но очень перспективен. Он подчеркнул, что операция прошла строго по плану и с незначительными потерями, но противнику нанесен серьезный урон и, главное, сорвана его наступательная операция.
Все занялись своими неотложными делами и только майор Лебедев все чаще и чаще вспоминал курносенький профиль телефонистки.
ШТРАФНОЙ УДАР