Одни сутки войны (сборник)
Шрифт:
— Глушат, — отметил Андрей. — Надо перебежать дорогу и идти на запад, куда намечали.
— Парой побежим или все вместе?
— Давай рискнем парой. Наши увидят — поймут.
Они выбрались на дорогу, выглянули из-за машины и, убедившись, что все шоферы смотрят вперед, в два прыжка преодолели дорогу, юркнули в заросли. Потом, отметив, что вокруг тихо, опять выползли к дороге. Ее стремительно перебегала вторая пара.
Разведчики опять собрались вместе и перекатами двинулись строго на запад. По-прежнему летали самолеты и с передовой иногда доносилась артиллерийская перестрелка. А лес принимал в себя тяжкий, натруженный
Разведчики ползли осторожно, чутко прислушиваясь к каждому треску и шороху. Гул все нарастал, и, когда неожиданно резко фыркнул танк, они поняли, что дорога рядом.
Матюхин поднял руку, приказывая остановиться, жестом подозвал Сутоцкого:
— Прикройте, выползу к дороге.
Он полз один, полз легко, успевая и прислушаться, и осмотреться, и даже принюхаться — чувства были обострены до крайности. Теперь он знал, что рядом проходит еще одна, не отмеченная на карте дорога, которая как бы вливается в открытую ими ранее. И по этой дороге движутся самые дальние резервные части. Именно части — Матюхин был уверен в этом. Противник решил сразу, одним броском перевести оставшиеся части к месту погрузки. Для этого он затеял артиллерийскую дуэль, для этого пустил самолеты. Поэтому вдоль дороги прошли группы прочесывания. И то, что они были в полном боевом снаряжении, показывало: возвращаться назад они не собираются. На станции они погрузятся в вагоны.
Дорога открылась сразу. Собственно, это была не дорога, а просека. Вероятно, накануне саперы позаделали вымоины, кое-где положили бревна, сделали на мочажинках настил, и теперь по просеке шла техника. Танки тянули автомашины и бронетранспортеры. Автомашины — пушки и кухни, а часть машин проходила по-перегонному: передок второй лежал в кузове первой. Что ж, понятно. Пехота ведь пошла пешком.
Егор Грубый не обманул. Эсэсовцы отправились на погрузку. А вот погрузятся они или нет?
Матюхин вернулся, и все отступили в глубь леса, расстелили карту, стали держать совет. Просеки на карте не оказалось. Танкисты выдвигались явно из-за границы обведенного синей линией овала — видно, предыдущая разведка не слишком точно определила их месторасположение. Да и то сказать, такая махина, как танковая дивизия, могла и должна была рассредоточиться на большой площади. Неожиданно подумалось: а вдруг погрузочная площадка не одна? Может, танки грузятся и в других местах, а они об этом не знают? Эта догадка взволновала Андрея Матюхина, но он сейчас же успокоил себя: «Ну и что же, если в разных местах? Скорее уберутся».
Как ни прикидывали разведчики, а выходило, что к железной дороге они смогут выдвинуться только после того, как пройдут механизированные колонны. Ясно, что разрывов в них не дождаться: самолеты долго летать не будут. А без шумового прикрытия колонны могут выдать себя.
Матюхин разрешил отдыхать. В относительном покое и тишине лучше думалось. Карта подсказывала, что деревья им на этот раз не помогут: впереди поднималась покрытая лесом высота. И Матюхин терпеливо коротал свою смену с Грудининым. У каждого свой сектор наблюдения, свои обязанности. Потом поспали и они, а колонна все не кончалась. Только далеко за
Лес на высоте оказался вырубленным — внизу стояла лесопилка, и бревна, вероятно, скатывали вниз. С этой лысой, обезображенной высоты просматривалась и железная дорога.
По опушке разведчики прошли к нетронутой стене леса, нашли густые заросли, и Грудинин, сняв сапоги, первым полез на высоченную сосну. После разведки местности влез на сосну и Матюхин. Влево, южнее, виднелись полоски полей — жалкие и узкие. Правее раскинулось большое село с приземистой церковью, выгонами, переходящими в луга. Прямо перед ним, в выемке между пологими скатами, проходила железная дорога.
Раньше она была, вероятно, незаметна, скрыта лесом. Но, опасаясь партизан, немцы вырубили лес по обе стороны, и теперь дорога лежала как на ладони. Уже через полчаса в сторону станции, возле которой грузились танкисты, прошел состав порожняка, а минут через десять от станции на юг проследовал эшелон. Впереди закрытые красные вагоны, за ними платформы с лесом, с грузом, покрытым брезентом, с машинами. Потом снова платформы с лесом и специальные крытые машины, украшенные свежей хвоей.
Часа через полтора прошел еще один эшелон, но часть платформ несла уже круглый лес — вероятно, пиловочника не хватало, и немцы рубили лес прямо у погрузочной платформы.
Разведчики наблюдали до самого вечера, и до самого вечера вдали слышались взрывы моторов, стрельба, и до самого вечера время от времени по железной дороге проползали то порожняк, то эшелоны. Порожняка было больше. Сомнений не было: эсэсовцы действительно грузились в эшелоны.
В сумерках разведчики возвратились обратно и ровно в двадцать четыре часа и в три часа ночи дали по две ракеты: первая — красная, вторая — зеленая.
Теперь можно было забраться и чащобу, залечь и ждать наступления, чтобы выйти навстречу своим и доложить о выполнении обоих заданий: эсэсовцы выслежены, насадки проверены.
Но Матюхин помнил приказ командарма: если танкисты уходят, сигналить каждый день, вернее, каждые сутки. Значит, нужно проверять и проверять. Мало ли на какую хитрость может пойти противник! Вот почему, так и не дав ребятам отдохнуть, Матюхин опять повел группу через просеку к лысой горе. Они постояли на опушке и услышали далекие пулеметные очереди. Немцы, кажется, обнаружили убитых Грудининым собачников и начали прочесывать лес. Однако Матюхина это уже не волновало.
На этот раз они направились по опушке в сторону села — поближе к станции и месту погрузки.
Село огибала река — извилистая, тихая, с вековыми ивами по берегам, с куртинами берез и дубов на чистых, с крапинками поздних цветов, выкошенных лугах. От них уступом поднималась высота, по склонам которой шли разведчики.
Было тихо, покойно — ни выстрелов, ни гула моторов. Гафур вздохнул и сообщил:
— Воскресенье.
— На войне без выходных, — хмуро откликнулся Сутоцкий и тревожно взглянул на Матюхина.
За эти сутки Сутоцкий как бы сник, держался скромно и больше помалкивал. Андрей Матюхин старался не глядеть в его сторону, и старшина чувствовал его отчуждение.