Одно лето

Робертс Нора

Постепенно Шейд разжимал пальцы. Ему это явно стоило немалых усилий. Брайан попала не в бровь, а в глаз, возразить было нечего.

— Нет, — он заговорил намного спокойнее, — я тоже виноват, Брайан. И нам действительно будет легче, если мы оба станем соблюдать дистанцию.

Она кивнула, успокаиваясь, губы тронула легкая улыбка.

— Хорошо, давай веселее, — сказала Брайан сама себе, — от этого всем будет легче. Было бы проще, если бы ты оказался толстым и страшным.

Шейд в то же мгновение улыбнулся.

— Или ты.

— Ну, раз уж ни один

из нас не горит желанием толстеть, придется придумать что-нибудь другое. Мир? — Она протянула руку.

— Мир. — Шейд пожал ее.

Но это оказалось ошибкой. Они еще не оправились от телесной встряски. И рукопожатие — контакт, вроде бы ничем не примечательный, — лишь ухудшило ситуацию. Брайан спрятала руки за спиной, Шейд засунул ладони в карманы.

— Ну… — протянула Брайан, не зная, с чего начать.

— Давай где-нибудь поужинаем перед тем, как ехать в лагерь. Завтрашний день надо начать рано.

Услышав это предложение, она сморщила нос, но пошла к пассажирскому месту.

— Я умираю с голоду. — Она положила ногу на приборную панель, стараясь этим показать, что взяла себя в руки. — Как ты думаешь, мы скоро сможем поесть нормально, или мне стоит подкрепиться шоколадным батончиком?

— Километрах в шестнадцати есть город. — Шейд завел мотор, пытаясь убедить себя в том, что руки не дрожат. Ну или почти не дрожат. — Там должен быть какой-нибудь ресторанчик. Вероятно, сможем поесть отбивных из ягнят.

Брайан посмотрела на пасшуюся неподалеку овцу, а потом перевела взгляд на Шейда.

— Это отвратительно.

— Да. И поможет тебе не думать о еде, пока мы не доберемся до ресторанчика.

Они вывернули на дорогу и дальше ехали молча. Каждый знал: проблема, с которой они только что справились, была холмом, а впереди ждали настоящие горы, крутые, скалистые.

Глава 4

Брайан снимала отдыхающих, которые, как пробки, плавали в Большом соленом озере. Когда этого требовал кадр, она использовала широкоугольный или длиннофокусный объектив, чтобы на фотографии была видна какая-либо необычная деталь пейзажа, правда, большую часть времени работала с людьми.

На расположенных чуть западнее соляных равнинах Шейд пытался поймать в кадр фанатов гоночных автомобилей. Старался запечатлеть скорость, пыль и выдержку. Чаще всего люди на этих фотографиях оставались неузнаваемыми, их изображения были мутными и расплывчатыми, Шейду было важно передать лишь суть.

Периодически они посещали крупные города с аккуратными предместьями, летними садами, пробками, в которых все потели от жары. Совсем юные девушки в тонких платьицах, мужчины с голым торсом и младенцы в колясках. На все это уходили целые катушки пленки.

Дорога петляла по Айдахо и Юте, путешественники ехали дальше на восток. Оба были довольны темпом движения и списком мест, которые было решено посетить. После неприятного происшествия в Айдахо Брайан и Шейд научились вести себя в обществе друг друга. Впрочем, команды из них не получилось, они продолжали работать поодиночке.

Уже

были сделаны сотни снимков (правда, до печати потом дойдет лишь малая часть, а в журнал попадет и того меньше), когда Брайан поняла, что количество отснятых кадров превышает количество слов, которыми они с Шейдом обменялись.

Ежедневно они проводили в дороге восемь часов, останавливаясь что-то отснять или просто сделать паузу. На съемку уходило столько же времени, сколько на сами переезды с места на место. В общем, из двадцати четырех часов они проводили вместе около двадцати, но ближе друг другу не становились. Любой из них мог бы с легкостью исправить это дружеским жестом или парой ничего не значащих слов, но ни один не решился на такой шаг.

Брайан узнала, что можно силой заставить себя ничего не чувствовать к другому человеку, даже если живешь с ним вместе. Как оказалось, в такой ситуации трудно игнорировать то, что Шейд называл химией. Чтобы держать себя в руках, Брайан старалась не разговаривать с ним подолгу и обсуждала в основном проект. Вопросов больше не задавала, и Шейд перестал рассказывать о себе.

К тому моменту, когда они пересекли границу Аризоны в конце первой недели путешествия, Брайан поняла, что так работать практически невозможно.

Было невыносимо жарко. Солнце палило нещадно. Кондиционер фургона спасал, но во рту пересыхало от одного взгляда на расстилавшиеся вокруг бесконечные пустыни, где рос только жухлый шалфей. Брайан держала в руках огромный бумажный стакан газировки со льдом. Шейд вел машину, прихлебывая из бутылки холодный чай.

За последние девяносто два километра они не сказали друг другу ни слова, Брайан специально засекала. Утром, когда снимали Глен-Каньон в Юте, работали по отдельности и тоже почти не разговаривали. Брайан, конечно, могла похвалить себя за тщательное изучение машин, припаркованных в ряд у входа в парк, но вместо этого сердилась из-за негласного пакта о молчании.

Она постоянно напоминала себе, что журнал нанял их как команду. Каждый будет снимать свое, это понятно, но нужно общаться, ведь между фотографиями должна быть хоть какая-то связь. Они должны перекликаться, если их авторы хотят добиться успеха. Только авторы забыли самое важное слово — компромисс. Так думала Брайан.

Шейд вряд ли сделает первый шаг, Брайан уверена, казалось, она довольно хорошо изучила этого человека. Он мог проехать по Штатам тысячу миль, произнося ее имя не чаще раза в день. Только «Передай соль, Брайан» — и все.

Но она может быть упрямой. Брайан думала об этом, скользя взглядом по расстилавшимся за окном широким просторам Аризоны. Она может быть такой же равнодушной, как и Шейд, хотя с улыбкой призналась самой себе, что в данном случае сойдет с ума от скуки уже первые двадцать четыре часа.

Нужен контакт — это ясно. Без общения она не выживет. Сгодится даже разговор с бескомпромиссным и грубым циником. Значит, проглотить гордость и самой сделать первый шаг. Брайан стиснула зубы, раскусывая льдинку, и подумала над этим еще минут десять.