Одноколыбельники
Шрифт:
Дойдя до угла, я быстро свернул в боковой ряд и бегом пустился вперед. Моей ближайшей целью было разыскать большого белого медведя с тарелкой в лапах у двери мехового магазина. Из-за него, собственно, я и упросил Fraulein пойти в Пассаж. В одной немецкой книге я прочел его историю. Детство и молодость его прошли в ледяном дворце на берегу океана. Там он был королем над всеми медведями. Утром он пил рыбий жир, конечно, не такой противный, как мой; после обеда ему подавали на серебряном блюде целую гору мороженого. По окончании утреннего завтрака он шел в тронный зал, усеянный
К этому медведю я и направил свои шаги. Найти его было не так легко – ряды ничем не отличались друг от друга. Везде сияли витрины, всюду перед ними стояли дамы.
Мое внимание привлекла одна такая витрина, немного походившая на тронный зал короля-медведя. Толстое стекло напоминало лед, разноцветные камни, особенно бриллианты, – стены его дворца.
Кто знает, может быть, их привезли сюда вместе с медведем? Может быть, они взяты из той тарелки, которую он так жалобно протягивает прохожим? Я стал разглядывать одну брошку – бриллиантовую розу. В немецкой книге говорилось о лампочках-цветах. Когда они зажжены, они голубые; днем они должны быть белыми. Это, наверное, такая лампочка!
Через минуту я был в этом убежден и решил во что бы то ни стало возвратить ее медведю.
Я призадумался. Мои семь лет говорили мне, что без денег ее не отдадут, но мои семь лет говорили мне также, что за двадцать копеек, звеневших у меня в кармане, бриллиантовой лампы купить нельзя. После нескольких секунд колебаний я вошел в магазин.
– Что вам угодно? – с некоторым удивлением спросила меня барышня у прилавка.
– Мне нужна бриллиантовая лампочка… бриллиантовая роза… – поправился я, сообразив, что барышня не знает истории этой розы.
– Бриллиантовая роза? Что же вы будете с ней делать?
– Она мне нужна для одного дела. Это секрет!
– Вот как! – засмеялась барышня. – А нельзя ли узнать – какой?
– Можно, – только дайте мне розу!
– Роза не моя, я не могу вам ее дать. Но скоро вернется хозяин, и я передам ему вашу просьбу. Вы подождете его?
– Да, конечно.
– Так сядьте вот сюда на стул и расскажите мне о себе. Кто вы, как вас зовут, сколько вам лет, почему вы без няни?
Я сел на указанный стул и начал:
– Меня зовут Кира, мне семь лет, и няни у меня давно уж нет, но есть Fraulein.
– Где же она?
Я замялся.
– Вы, может быть, от нее убежали? Ай-ай-ай! Это нехорошо! Она, наверное, вас ищет, беспокоится.
– Ничего не беспокоится, она сегодня утром получила письмо от Карла и совсем
– Кто это – Карл?
– Ее жених, лейтенант. Он играет на цитре, у него голубые глаза и золотые волосы. Ему двадцать три года.
– Это она вам все рассказывает? – засмеялась барышня.
– Нет, не мне, – Люсе и Лене. Но я всегда слышу и уже наизусть все знаю. Я его терпеть не могу!
– Почему же?
– Когда Fraulein получит от него письмо, она три дня рассказывает, что он написал. Кончит и сначала, кончит и сначала…
Барышня смеялась. Часы над кассой пробили три. В половину четвертого мы должны быть дома к обеду.
– Вы, может быть, в другой раз зайдете? – спросила барышня, заметив мой взгляд на часы.
– Нет, мне в другой раз, наверное, не удастся… Мне сейчас нужна роза…
– Хозяин, вероятно, долго еще не придет. Вы такой умный мальчик, такой развитой, послушайтесь меня: идите лучше к вашей Fraulein.
«Умный и развитой» мне понравилось; от совета я поморщился.
– Знаете, Кира, эту розу, наверное, долго не купят, она очень дорогая, – продолжала барышня. – Когда вы будете побольше, вы придете за ней. Хорошо?
Я уже колебался. Гнев Fraulein меня мало трогал, но что скажет мама?
Барышня подошла ко мне и взяла меня за руку.
– Я сберегу ее для вас!
– Наверное?
– Да, обещаю.
– Хорошо… – со вздохом ответил я.
Барышня вышла и через минуту вернулась с каким-то господином.
– Этот господин сейчас усадит вас на извозчика, и вы дадите ему свой адрес. Вы ведь знаете, где ваш дом?
– Да-а… – уныло протянул я.
– Так до свиданья. Вырастайте скорее! – сказала барышня, целуя меня.
Господин взял меня за руку и повел к выходу.
……..
Ночью я проснулся от какого-то бормотания в соседней комнате. Это Fraulein перечитывала вслух письмо своего Карла.
Детский сад
В одном из тихих переулков нашего города стоял маленький розовый особняк. За ним сплошной стеной поднимались старые дубы; в углу, между особняком и оградой, был грот, а в самом конце сада – двухэтажный флигель. В этом флигеле жили мы.
Ах, какой это был сад! Сейчас же после утреннего чая мы выбегали туда, разбрасывая на бегу желтые листья, собранные в кучу садовником. Нашим любимым уголком был, конечно, грот. Он был сделан из серого пористого камня, уже обвалившегося кое-где, одна сторона его заросла плющом и травой, по другой поднималась железная лесенка, ведущая наверх, на площадку.
С этой площадки была видна улица, и мы с Женей целыми часами глядели сверху на прохожих. Кроме этого наблюдательного поста, нас часто можно было найти в закоулке между особняком и гротом. Там росли большие колючие кусты, в которых мы особенно любили прятаться. К тому же на них росли какие-то красные ягоды; садовник их ел, но нам старшие запрещали, так как считали их ядовитыми. Мы с братом окрестили их «змеиными». Но ни грот с его вышкой, ни место для пряток, ни змеиные ягоды не могли отвлечь нас от розового дома.