Односуточный детектив
Шрифт:
– Он в образцовом состоянии, - ответил я, не способный хоть что-то понять.
– Только вчера я его почистил и смазал каждый винтик.
– Другого я от вас и не ожидал. Вы всегда были удивительно тщательны и аккуратны, чего так не хватает мне.
Действительно, в комнате Холмса царил беспорядок, в котором разве он один и был способен как-то ориентироваться. Повсюду валялись кипы деловых бумаг, справочники и энциклопедии, вырезки криминальной хроники из всех европейских газет, записные книжки и сувениры, оставшиеся на память от давно раскрытых дел. И всё это вперемешку с колбами, ретортами, медицинскими
– Почему вы спросили о моем армейском револьвере?
– осмелился я нарушить напряжённую тишину, воцарившуюся в комнате.
Но Холмс, не вдаваясь в объяснения, лишь задумчиво произнёс:
– Думаю, Ватсон, и даже уверен в этом, что вам не составит труда взять кэб и поехать домой. Я посоветовал бы вам положить в ящик вашу папку и карандаши. Места им там хватит, если вы, конечно, возьмёте револьвер и положите его в правый карман.
– Зачем, Холмс?
– Советую также, - спокойно продолжал он, - не отпускать кэб, чтобы не тратить времени на поиски другого, когда вы будете возвращаться ко мне.
– Но я должен знать, зачем всё это?
– Мы отправляемся, Ватсон, - сухо ответил Холмс.
– Куда?
– озадаченно спросил я.
Он удивлённо поднял на меня глаза.
– Если не ошибаюсь, мы об этом уже подробно говорили. Но если вам изменяет память, я вам снова напоминаю: туда, где ещё никто не искал таинственно исчезнувшего Боба Крамера...
«А Холмс, наверное, таки прав», - подумал Федька и записал в блокнот: «Дружеский совет замечательного детектива Шерлока Холмса: искать там, где ещё никто не искал.»
* * *
Но где именно ещё не искали?
Раздел третий
Способ комиссара Мегрэ
Где именно ещё не искали?
Федька не представлял, куда идти и как действовать. Снова вытащил из зелёной папки автобиографию искомого гражданина Крамаря Бориса Владимировича. Смотрел на неровный размашистый почерк и жалел, что средневековая графология не получила развития и была отброшена как ложная наука. «Вот если бы не оказалась ложной, черты его характера и определённые особенности были бы у меня как на ладони. Тогда бы и выяснилось, что это был за конфликт между объективным содержанием ситуации и её субъективным значением. Характер определяет поступки человека, а разве из биографии на одну страницу о характере узнаешь?»
И всё-таки Федька вспомнил некоторые графологические сведения - то ли из популярной книги, то ли из популярного журнала, кажется, из статьи, где речь шла о вспомогательных исторических дисциплинах.
Неровный, как этот, почерк означает неуверенность личности в себе, склонность к пассивному подчинению неблагоприятным обстоятельствам. Размашистый почерк, как этот, говорит об активном, авантюрном характере, способном на неожиданные поступки и не обременённом моральными критериями. Открытые вверху гласные, как в этой автобиографии, свидетельствуют
Из графологической экспертизы Федьки вырисовался причудливый образ: ищущий - энергичный авантюрист, который пассивно подчиняется неблагоприятным обстоятельствам, потому что не уверен в себе; он - доверчивый лицемер и откровенный лжец, а также болтун и придурок. Обезуметь можно!
«И почему бы это шефу вздумалось поручить это хлопотное дело именно мне?» - мысленно жаловался Федька. – «Чем я, несчастный, перед ним провинился, что он меня так яростно наказывает? Ай-яй-яй и ой-ой-ой! Разве в редакции не хватает куда более опытных работников, чем я? Может, потому и поручил что расследование это невыполнимо, а для редакции всё равно, бродит ли по коридорам газетный неофит, или даже табачного духа его там нет?»
Как ни странно, но в результате этих отчаянных, самокритических размышлений Федька вдруг возмутился.
– Ага, да?!
– вслух воскликнул он.
– Ну, тогда мы ещё посмотрим!
Ему вспомнилось, как он, мечтая о работе в большой газете, впервые зашёл в «Вечерние новости». Направился к самому главреду.
«По какому делу?» - спросила секретарша.
«По личному», - солидно выкрикнул Федька.
«А точнее нельзя?»
«А точнее нельзя», - заменил он знак вопроса на точку.
«Хорошо. Подождите немного...»
Федька уже разбирался в этих «немного», поэтому предусмотрительно прихватил с собой толстую книгу. Сел в угол и демонстративно взялся читать её с первой страницы. Но ждать пришлось действительно недолго.
Редактор слушал его, играя зажигалками, - передвигал их по столу, как шахматные фигурки, что отвлекало Федьку и препятствовало ему вести гладкую, заранее продуманную речь.
«Итак, вы закончили факультет журналистики, приобретали опыт в многотиражке и теперь хотите работать у нас», - подытожил его монолог главред.
Он встал, зажёг и двинулся по кабинету вдоль ковра.
«Буду с вами откровенен», - говорил редактор, - «штат у нас сравнительно небольшой, а работа намного сложнее, чем в заводской двухполоске. Поэтому каждый работник для нас много значит. Однако из того, что вы мне рассказали, я ещё не могу сделать вывод, соответствуете ли вы нашим требованиям.»
Федька потупился, ожидая отказа, но, как выяснилось, преждевременно.
«Пусть будет так», - продолжал редактор, - «мы дадим вам временное удостоверение внештатного литработника, и вы напишете несколько материалов. Тогда посмотрим... Итак, работайте и знайте, что вакантное место у нас есть. Всё зависит от вас самого.»
Редактор вызвал заведующего отделом информации Павла Моторного и приказал:
«Дайте парню все письма по «Минутке». Пусть выяснит, что там, собственно, происходит.»
Один из городских павильонов бытового обслуживания населения недаром назывался «Минутка». Теоретически сюда можно было заскочить на минутку, чтобы тебе пришили ненароком оторванную пуговицу или же починили ботинок. Практически же павильонные «минутки» растягивались на дни и даже недели, на что и жаловались читатели газеты.