Офицерский мятеж
Шрифт:
Когда тахионная связь была восстановлена, оказалось, что экипаж крейсера жив и здоров. Лишь одно насторожило начштаба: слишком сильно изменился кавторанг Пинчер–Васкес — стал абсолютно спокоен и безразличен. Похоже, ситуация на Христиании его больше не интересовала, однако такое равнодушие было совершенно не в его характере.
Штаб Шестого флота действовал по обычной схеме — обычной при ведении звездной войны. Сначала во главу угла встало флотское разведывательное управление. На Христианию были посланы тысячи роботов–разведчиков.
Разведке хоть и не сразу, но удалось выяснить, что в тело каждого гражданина Христиании, а также всех торговцев и военморов, попавших на ее поверхность, вселилась некая инопланетная сущность.
Официально признать этот факт руководство Объединенных Наций не осмелилось. Во избежание паники и приступов изоляционизма, который пагубен для столь огромного, мультипланетного государства, как ООН. Многие планеты–провинции немедленно прекратили бы любые межзвездные контакты, дабы пресечь распространение смертельно опасной угрозы, и потребовали бы жесточайшей изоляции для всех участников христианского конфликта.
А посему жители Христиании во всеуслышание были объявлены мятежниками — отъявленными сепаратистами. Дескать, решили отделиться от ООН, захватили больше тысячи заложников и поставили ультиматум, мерзавцы.
К планете Христиания был направлен сводный отряд кораблей. В его состав включили корвет «Джанкой» под командованием старшего лейтенанта Петра Сухова. Правда, включили задним числом. Потому что «Джанкой» патрулировал сектор и оказался ближе всех к месту событий. Он вступил в бой, не дожидаясь подхода главных сил.
Крейсер «Плимут» был теперь основной ударной силой «мятежников». Кроме того, планета Христиания обладала собственной небольшой флотилией. Флотилия состояла из «галош» — кораблей планетарной обороны и орбитальных тральщиков, дивизиона зенитных платформ и трех эскадрилий орбитальных истребителей.
«Джанкой» подошел к Христиании и тотчас попал под обстрел.
— Прекратите огонь! Готов на переговоры! — передал по рации командир корвета и продублировал сообщение, просигналив бортовыми огнями.
Сражаться с юнитскими военморами не было ни малейшего желания. Но пришлось. «Плимут» не захотел разговаривать. Главный калибр крейсера продолжал лупить по «Джанкою». У экипажа корвета развеялись последние сомнения: врага нужно топить — и без всякой жалости.
Бой с крейсером длился долгих пять минут и ни к чему не привел. Измененный экипаж «Плимута» утратил часть боевых навыков и вел огонь куда хуже, чем раньше. Словно бы его команда заново училась управлять кораблем. Только это и спасло корвет. А иначе даже мастерство Сухова и его экипажа не помогло бы — слишком неравны были силы.
Корвет с огромным трудом отбивал ракетные и лучевые
Командная рубка содрогалась от близких разрывов, экраны то и дело чернели, защищая глаза экипажа от ослепительных вспышек. Казалось, выход один — немедленно уходить в гиперпространство. «Драпануть в гипер», — как говорят седые военморы.
Но была одна загвоздка: уходить из евклидова пространства рядом с планетой, которая имеет мощное гравитационное поле, — сущее самоубийство. «Джанкой» могло кинуть прямиком в солнце или черную дыру. Или выбросить на другой конец Вселенной. Туда, откуда нет возврата. И самое главное: драп не делает чести русскому моряку. Отступить без приказа невозможно — позор всегда хуже смерти. Оставалось только атаковать.
Командир «Джанкоя» Петр Сухов принял решение начать атаку, несмотря на всю ее обреченность. Корвет ринулся на врага.
Командир БЧ–пять Гурко тратил последние АЛЦ, уводя вражеские ракеты с траектории корвета. Активные ложные цели закончатся через полминуты. Петр об этом не думал — у него не осталось времени на дурные мысли. И на остальные — тоже.
«Джанкой» несся на всех парах, а вокруг словно рвалось в клочья само мироздание. Прошивая трехмерное минное поле, корвет сносил тралом умные мины, поставленные командой крейсера. «Мятежники» не сразу поняли, что «Джанкой» идет на таран. Это было против правил.
«Плимут» открыл шквальный огонь, но без толку — получая пробоины, корвет стремительно приближался. Команда крейсера словно бы растерялась.
— Жми, жми, салага! — ревел в машинное отделение старпом.
И «салага» лейтенант Иван Прохазка выжимал все, что можно и что нельзя. В реакторе начался перегрев, но командир и главный механик решили рискнуть…
Когда дистанция сократилась вдесятеро, крейсер начал маневр уклонения, пытаясь уйти от лобового столкновения. Сухову казалось, что огромная бронированная туша «Плимута» разворачивается неспешно, почти торжественно. Она была уязвима. Она притягивала нос корвета, как магнит — железные опилки.
И все–таки корвет проиграл эту гонку. Движки выдали даже больше, чем могли, однако «Джанкой» чуть–чуть не успевал протаранить борт неприятелю. Крейсер «разводил пары», и с каждой секундой скорость его нарастала.
«Он уходит, уходит, уходит!..» — металась в голове старлея Сухова единственная мысль. Но еще можно было нанести по уходящему «Плимуту» последний удар.
— БЧ–два, огонь из всех стволов! — рявкнул командир корвета.
— Пусто, командир! — в отчаянии крикнул старший лейтенант Хвостенко.