Офицерский мятеж
Шрифт:
— Хм. Не помню, — вынужден был признать командир «Котлина». — Химией травили — это точно. А потрава — разве не пытка?
— Порфирий Петрович не одобряет насильственные методы дознания. Однако вы же не будете отрицать необходимость проверки… Вас следовало прозондировать на предмет хаарских имплантов или психотропного программирования.
— А лично вы… против пыток? — осведомился Сухов и снова попытался шагнуть.
Колени дрогнули, но не подогнулись. Можно идти на прорыв.
— Лично я считаю, что цель оправдывает средства.
Гауптман легонько придерживал капитана третьего ранга за локоть —
— Ну и что обнаружили ваши проверяльщики? Я инфицирован?
— Вы, против ожиданий, оказались чисты и непорочны, как девственница в глыбе льда.
«Интересное сравнение, — подумал Петр. — Неужто они повышали обороноспособность ООН, вмораживая девочек в лед?»
— Значит, кишка тонка раскурочить ржавыми железками и дедовскими приемами передовую хаарскую технику? — усмехнулся он.
— Значит, тонка, — со злой усмешкой подтвердил контрразведчик.
«Найти–то не нашли — если, конечно, не врет, — подумал Сухов. — Но веры мне не будет. Хотя неужто доселе была? Не удивлюсь, если теперь меня попросят с флота. Но если оставят — тоже не удивлюсь».
Колонель Ригерт занимал тот же кабинет на третьем этаже похожего на восьмилопастный гребень здания — бывшей штаб–квартиры блока НАТО.
Пурпурные с золотом обои, бронзовые светильники, деревянные шкафы, набитые старинными книгами, двухтумбовый письменный стул с покрытыми патиной чернильницами и фигурой казака, стулья с резными спинками и черный кожаный диван, на котором контрразведчик частенько ночевал.
«Одноглазый» гауптман, что проводил Сухова в кабинет, вышел и плотно прикрыл за собой дверь.
Порфирий Петрович Ригерт мало изменился с их первой встречи. Разве что волосы на голове стали еще реже. Колонель улыбался гостю одним лишь узким и тонким ртом. Голубые глаза были усталые и будто пустые. Но Петр Сухов первому впечатлению не поверил. Контрразведчик — хороший артист.
— Вот мы и встретились снова, кавторанг, — Ригерт просмаковал последнее слово.
— Уже присвоили? Или только примериваете ко мне новый чин? — Сухов уселся на стул. — А не слишком ли много придется заплатить за очередное повышение?
Усмехнувшись, колонель Ригерт сел на свой любимый деревянный стул, заменявший ему рабочее кресло, — с высокой спинкой и мягким сиденьем. Поерзал, удобнее устраиваясь.
— Я понял… — с веселостью в голосе продолжал Петр. — Вы суете морковку под нос ослу и смотрите его реакцию. Отдернете, потом приблизите снова. Не боитесь, что осел придет в ярость и отхватит вам пальцы?
— У вас работает фантазия. Вы не боитесь вслух отрабатывать гипотезы. Это хорошо, — удовлетворенно сказал контрразведчик. — С прошлой нашей встречи вы успели пройти огонь, воду и медные трубы, — неспешно говорил он, внимательно разглядывая собеседника. — Мне вас теперь опасаться нужно.
Командир фрегата «Котлин» помалкивал. Пусть Ригерт сначала сообщит что–нибудь важное. Общий треп Сухова ничуть не волнует. Он его и не слушает вовсе.
Напольные часы со здоровенным маятником начали бить шесть часов. Громогласный их бой почему–то напоминал Петру о бренности человека. Время ограничено — надо спешить. Спешить, спешить… Бомм–бомм…
Колонель продолжил как ни в чем не бывало:
— У меня для вас имеется ряд новостей. Доблестный вице–адмирал
За проведение успешного разведывательного похода в глубь хаарской территории экипаж «Котлина» представлен к боевым наградам. Петру Сухову светит орден «За военно–морские заслуги» и досрочное присвоение кавторанга. Приказ на подписи у начальника Генштаба ВКС ООН. Это пять.
Теперь Ригерт улыбался не только ртом, но и глазами. И в его улыбку можно было поверить.
Крайне любопытные новости — и требуют осмысления.
— И, конечно, все произошедшее — исключительно ваша заслуга, — заговорил Сухов. — Влияние господина Ригерта на Адмиралтейство безгранично.
— Вольно вам глумиться над пожилым человеком.
Порфирий Петрович ничуть не обиделся. Весь его вид говорил: я доволен, я страшно доволен, лучше не бывает.
— Вы ведь не просто так заставили меня пролететь четверть Галактики. Не только, чтоб порадовать новостями и получить в ответ полный ушат благодарностей. Я вам очень нужен. Не вы мне, а я — вам. И потому извольте не юлить, господин полковник. Не тяните время впустую. Что вы можете предложить, Порфирий Петрович? Я готов торговаться.
— Ваша роль… — Колонель подавился воздухом и закашлялся. Такой конфуз случился с Ригертом едва ли не впервые; ему пришлось глотнуть боржоми. — Ваша роль в новом государстве будет велика. Вы — национальный герой, символ русского военмора — безрассудно смелого и на удивление умного. Парадоксальный образ, который особенно близок русскому сердцу.
Петр Сухов покачал головой. От слов контрразведчика веяло не то что бы презрением, а совершеннейшей отстраненностью от русского народа — очень странного, по–своему опасного, но со своими слабостями и потому вполне управляемого.
«Новое государство, значит. А откуда ему взяться? — спросил себя кавторанг. — Юнитское государство погибать не собирается. Значит, Ригерт уверен, что я приму участие в офицерском мятеже. Веселый разговор…»
— Вы так говорите, Порфирий Петрович, будто сами не из России вовсе. Вы изучали нас — как муравьев под микроскопом, научились манипулировать целым народом и вам понравилась роль всевластного кукловода.
— Если хочешь повести за собой людей, для начала их надо понять. А понять можно, лишь изучив. Я не обладаю отличной интуицией — в отличие от вас, Петр Иванович, — продолжал хозяин кабинета. — У меня в груди, господин военмор, тоже бьется русское сердце. В силу этого факта вы расположили меня к себе — заочно. И с первого знакомства пришлись мне по душе. Именно поэтому я сделал ставку на вас, а не на какого–нибудь другого русского моряка. И ставку свою я менять не намерен. Если, конечно, вы не пошлете меня по матушке и не скажете категоричное «нет».