Огненная кровь. Том 2

Зелинская Ляна

Эверинн усмехнулась и продолжила за него:

— …и, разумеется, из нас всех, ты — единственная достойная кандидатура на место верховного джарта?

— …и я могу жениться на Иррис, завершить ритуал и соединить Поток с собой и нашим Источником на благо прайда. Никакого проклятья, никакой борьбы. Я — брат Салавара, Заклинатель огня и прайды меня уважают. А наши дети дадут новую ветвь дому Драго, избавив его от проклятья Салавара, — закончил за неё Гасьярд, глядя ей прямо в глаза. — Но ты должна меня поддержать, Эв. И если меня поддержишь ты, Истефан, Грегор, Тибор…

— А захочет ли Иррис выходить за тебя замуж? — прервала его Эверинн.

— А у неё нет особого выбора, Эв, — Гасьярд встал и подошёл

к сестре, — я же составлял договор о помолвке.

— И? — прищурилась она.

— И он лишает Иррис права выбора… при определённых условиях.

— «Определённых условиях»? А как же отклик? Чувства? Ты что же, принудишь её силой? Разве так ты сможешь добиться желаемого?

— Она очень разумная женщина, поверь, и поймёт, что так лучше для всех. Когда она соглашалась на помолвку, она знала нас всего один вечер, и отсутствие чувств не мешало ей согласиться. Она может поначалу меня не любить, но моей любви хватит на нас обоих, — ответил Гасьярд тихо.

— Твоей любви? — спросила Эверинн недоумённо, а затем на лице её появилось понимание, и она воскликнула. — Ты же не… о Боги! Гас? Ты же не влюблён в невесту своего племянника?

Гасьярд метнул на неё холодный взгляд серых глаз, отошёл к другому окну и произнёс задумчиво:

— Нет… Но… Я влюбился в Регину Айфур в тот день, когда приехал сватать её за Салавара. Если уж говорить о проклятьях, Эв, то нет худшего проклятья, чем любить невесту своего брата. Ведь это именно я должен был совершить ритуал, соединить их, держать их за руки… Это было… невыносимо, — он разглядывал гору и море в лёгкой дымке раннего утра, — Иррис очень похожа на неё, и я как будто снова вернулся на двадцать пять лет назад. Так что мне есть чем зажечь в ней огонь, Эв.

— Это какое-то безумие, Гас! — она всплеснула руками. — Поверить не могу! А как же Себастьян?

— Он знал, на что идёт. Салавар сказал ему о том, что написано в соглашении о помолвке… о возможных вариантах. Я даже больше тебе скажу, теперь уж нет смысла это скрывать…

Гасьярд распахнул шторы и, засунув руки в карманы, стал смотреть на конюха, ведущего пару осёдланных лошадей к заднему крыльцу.

— Что скажешь? Что скрывать?

—...Салавар хотел сам жениться на ней.

— Что? — Эверинн встала. — Силы огня! А это каким же образом?

— Мы говорили с ним в тот вечер в Мадвере, и он приказал мне внести в соглашение один пункт.

— Какой ещё пункт?

— Тот, который позволял бы изменить условия соглашения в пользу другого. Он собирался бросить Хейду, если всё получится.

— Бросить Хейду? Силы огня! — воскликнула Эверинн. — И Себастьян знал об этом? О том, что на ней хочет жениться Салавар?

— Нет. Этого он не знал.

— Но ты говоришь, он знал про этот пункт в соглашении?

— Он знал лишь, что если вдруг по каким-то причинам не удастся соединить их ритуалом, то Салавар отдаст Иррис другому из своих сыновей, с кем это будет возможно. Об остальном Салавар умолчал, а Себастьян не читал соглашения.

— Это всё слишком… неожиданно. Мне надо это всё обдумать, — произнесла Эверинн, собираясь уходить. — Зная тебя и Салавара, я нисколько не сомневаюсь, что бедняга Себастьян был для вас только приманкой, чтобы заманить сюда дочь Регины Айфур. И провалиться мне на этом месте, если всё это не придумал именно ты ещё в Мадвере...

Уже в дверях, она обернулась и спросила:

— …Ответь мне на один вопрос — почему ты сам не женился на Регине Айфур, когда она бросила Салавара? Если ты её любил? Ведь проклятье тебя не касалось.

Гасьярд повернулся и прислонился спиной к стене у окна, лицо его при этом оставалось в тени. Он скрестил руки на груди и ответил с какой-то странной печалью в голосе:

— Потому что, не смотря на всё, что он сделал, она любила Салавара. А я был просто ещё

одним из дома Драго, тем, кто всегда был рядом, но оставался абсолютно невидимым для неё. Она бы не смогла жить со мной и видеть рядом Салавара. Она кричала, что ненавидит всё с нами связанное, и не желает знать о нас ничего, никаких напоминаний. И проклинала нас гневом Богини Айфур. Даже отец не мог её успокоить. Она была ужас какая упрямая и своенравная, она ведь сама была Потоком. И как все своевольные Айфуры, она сделала так, как решила — бросила всех, оборвала все связи и сбежала с кахоле в какую-то глушь. Он был её другом, не сомневаюсь, что влюблённым по уши, потому что её нельзя было не любить, а он ходил за ней по пятам, как ручная собачонка. И она написала в прощальном письме, что лучше подарит счастье тому, кто его по-настоящему заслужил своей верностью и порядочностью, чем будет жить с подлецом и лжецом. Такая вот она была. Их искали, но не нашли. А когда нашли — было поздно, они уже поженились. Я хотел бы её забыть, я даже сам вскоре женился, ты знаешь, но… нельзя ложиться в постель с одной женщиной и всё время представлять на её месте другую. Вот и не получилось ничего. А потом я даже как-то привык к одиночеству. Заклинателю, знаешь ли, всегда есть чем заняться. И всё почти забылось, но судьба посмеялась надо мной – и я встретил дочь Регины Айфур в каком-то захолустье в Мадвере. Когда мы вошли в тот дом, промокшие до нитки, и я увидел, как она смотрит на меня глазами Регины — всё вернулось, будто и не было двадцати пяти лет. И вот как ты теперь думаешь, хватит моей любви на нас двоих?

— Почему ты никогда не говорил об этом? — спросила Эверинн тихо.

— Потому что о таком вообще не говорят.

— Но почему рассказал мне сейчас?

— Потому что Регины больше нет… давно уже нет, она добровольно убила себя этим браком с кахоле. И Салавара тоже нет. Так что теперь эта тайна не имеет значения. А ещё потому… чтобы ты понимала, что этот союз имеет для меня огромную ценность, и я буду очень бережно относиться к нему, я буду аккуратен с её даром, я буду любить её, как никто, и сделаю то, что нужно нам всем, нашему Дому. И уж поверь, сделаю это лучше, чем Себастьян, потому что знаю этому настоящую цену. Я исправлю ошибку Салавара.

— А если ничего не выйдет? Как сейчас у Себастьяна?

— Если ничего не выйдет, то я сделаю так, что Иррис просто передаст Поток нашим детям, как сделала это Регина, передав его нетронутым своей дочери. И он всё равно останется в нашем доме и возродит нас в следующем поколении. Это я могу пообещать.

Они стояли и молча смотрели друг на друга, а потом Эверинн усмехнулась горько и произнесла, взявшись за ручку двери:

— Я не против тебя, как верховного джарта, Гас. Ты умный и дипломатичный. В тебе нет безумия Салавара, и если всё о проклятии правда... и правда то, что ты сейчас сказала об Иррис, то, может быть, ты будешь даже лучшим верховным джартом из возможных. Если ты в самом деле любишь её и будешь осторожен, может, всё и получится. Во всяком случае, я надеюсь, что безумие вокруг нас, наконец, закончится. Поэтому… да. Я поддержу тебя.

— Только… пока не стоит никому об этом знать, - негромко произнёс Гасьярд не спуская с Эверинн немигающего взгляда.

— Я никому не скажу. Я, может быть, больше всех хочу, чтобы всё, наконец, успокоилось. И мне нужна ещё одна война всех со всеми.

— Хорошо, а я поговорю с астрологом, надо посмотреть, как сошлись звёзды над вчерашним балом, может удастся выяснить что-то ещё.

***

— Тут бы рану зашить! Вот ежели бы сразу! Но ты же где-то шлялся всю ночь! Теперь уж пусть так зарастает. Да можешь ты посидеть спокойно, мой князь? Ты же не хочешь ходить с таким лицом, будто тебя кошки подрали? — восклицал Цинта, пытаясь наложить на скулу Альберта мазь из ардийской смолы.