Огненная кровь. Том 2
Шрифт:
Хейда смотрела на него некоторое время, а потом вздохнула, словно смирившись, и сказала:
— Ладно. Что я должна сделать?
Гасьярд достал из кармана пузырёк и протянул Хейде.
— Добавь это в воду и еду, в то, что будет есть или пить Иррис утром. Она почувствует недомогание, похожее на то, что было в прошлый раз, когда она выпила яд. Ты должна быть рядом в этот момент, позовёшь на помощь и пошлёшь Арману за Альбертом.
— И что?
— И всё. Больше ничего не нужно.
— Ты сам хочешь её отравить? — удивлённо спросила Хейда. — И чтобы подумали на меня?
—
Глава 31. Побег
— Охохошечки! Как же всё паршиво вышло! — пробормотал Цинта, дослушав рассказ Альберта и слезая с кровати. — Один только день удалось мне поболеть и смотри, мой князь, чего ты натворил!
— Да уж, Цинта, а будь ты на ногах, всё ясен день, вышло бы по-другому, да? — стаскивая камзол, усмехнулся Альберт, он только что вернулся из города и был весь в пыли. — Хотя да, болезнь твоя нынче отменяется, держи!
Он протянул Цинте небольшую бутыль.
— А это ещё что?
— Чудодейственное средство, которое поставит тебя на ноги, потому что ты мне понадобишься сегодня ночью — быстрый, шустрый и здоровый.
— И что это за средство? — осторожно спросил Цинта, разглядывая тёмную густую жидкость.
— Подарок от моей ашуманской няни, — подмигнул ему Альберт.
— Владычица степей! Пить ашуманское зелье? Да ни за что! — воскликнул Цинта и отставил бутылку.
Альберт укоризненно посмотрел на него, потом на бутылку, и спросил спокойно, кладя на комод баритту:
— Сам выпьешь или тебя заставить? Я же сказал, ты мне нужен быстрый, шустрый и здоровый. Можешь воспринимать это как… испытание на себе нового лекарства. Ты же хочешь стать лекарем? А знаешь, сколько я перепил всякой дряни пока учился? То-то же. И, кстати, где твоя подружка? Она нам тоже понадобится.
— Армана? А она-то зачем?
— Видишь ли, мой таврачий друг, если ты правильно понял суть моего рассказа, то всё вышло не просто паршиво, а очень и очень паршиво. И если мы в этом доме доживём до завтрашнего вечера, это будет, наверное, просто чудом. Во всяком случае, за свою жизнь я бы нынче не дал и медной леи, — Альберт принялся рыться в бумагах, лежащих в секретере.
— И? Дай-ка угадаю, у тебя есть какой-то план и… Охохошечки! Боюсь даже подумать, что ты задумал на этот раз! — вздохнул Цинта. — Ты же не собираешься кого-нибудь убивать?
— Нет. Не собираюсь. Но, должен сказать… что такая мысль приходила мне в голову. И меня останавливает только то, что список тех, кого я желаю убить, слишком длинный, — усмехнулся Альберт.
— Тогда что ты намерен делать?
— Послушать, наконец, тебя, — весело произнёс Альберт, — и сделать то, что сделал бы на моём месте любой разумный человек — бежать, Цинта. Б-е-жать! Либо мы сбежим, либо нас убьют — tertium non datur!*
*(Прим. лат. — третьего не дано)
— Ушам своим не верю! — Цинта присел на табурет.
Альберт подвинул ногой другой табурет, сел напротив Цинты и, понизив голос почти до шёпота, произнёс:
— Сейчас ты выпьешь эту бутылку до дна,
— Но… мой князь, — растерянно произнёс Цинта, — ты это всё всерьёз?
— Цинта, послушай, — голос Альберта был на удивление мягким и спокойным, — с этого злополучного обеда за мной уже следят двое, и это те, кого я заметил. Может, их и больше. Гас знает всё, и Себастьян знает, а значит и Таисса, и Эверинн, и одному Дуарху известно, кого ещё они посвятили во всё это. Они знают, что им не выиграть поединок без Иррис, без связи с ней и с Потоком. А в настоящий момент с ней и Потоком связан кто? Правильно — я! А теперь, Цинта, сложи два и два, и подумай, какой ингредиент нужно выкинуть из этой микстуры, чтобы выиграть поединок? Так что, конечно, я всерьёз!
— Но… а если нас найдут?
— Тебя, наверное, выпорют на конюшне для острастки. Иррис посадят под замок, а меня в Чёрную башню до суда. А потом, может быть, казнят, а может, оставят в Чёрной башне навсегда. Так что, сам понимаешь, надо, чтобы вас не нашли. Шиана позаботится об этом — найти кого-то в ашуманском квартале всё равно, что иголку в стоге сена. Главное — забудь свою совесть и честность, никому ничего не разболтай, и просто сделай всё, как я сказал. И помни, что за Иррис ты отвечаешь головой, и, кстати, чтобы ты понимал, это не фигура речи!
— Да понял, я понял! — Цинта покосился на бутылку. — А как же Армана?
— Возьмёшь её с собой.
— А ты? Почему ты не едешь с нами?
— Потому что мне надо их отвлечь, и это… займёт какое-то время. А теперь пей живо этот бальзам, пока я сам в тебя его не влил.
— И как же… ты их отвлечёшь?
— Ну что ты за приставучий тип, Цинта! Придумаю как! Но смотри, что бы ни происходило, даже самое безумное, не вмешивайся, твоё дело — побег. Вот, держи, — Альберт протянул ему кинжал, — если кто вздумает встать у вас на пути, не мешкай и, главное, не буди свою совесть.
— Охохошечки! Владычица степей! Я на такое не соглашался! — вздохнул Цинта в отчаянии.
— Ты предпочитаешь ещё раз получить кинжал в грудь или отведать змеиного яда? — Альберт прищурился. — Ты же понимаешь, что для угрызений совести у нас нет ни времени, ни выбора? Настрадаешься после. Напишешь десять писем Учителю и свалишь всё на меня.
— А ты куда опять собрался? — с тревогой спросил Цинта, глядя, как Альберт снова пристёгивает баритту.
— Пропустить с дядей Тибором пару стаканчиков — у меня сегодня был очень тяжёлый день.