Огненный дождь
Шрифт:
16.
– На первом поверхе чисто! – Ждан дышал тяжело, сплёвывал кровавую слюну из разбитого рта, но уже и улыбнуться пытался. Весело.
– Добро! – кивнул Ярослав, закончив вытирать лезвие секиры и пристально осматривая его на предмет щербин. Серьёзного урона секира не понесла – златенской булат редко нёс ущёрб от железа, но в одном месте появилась царапинка. Сотник нахмурился… После боя надо будет зачистить, чтобы и следа позорного не было!
– Яросвет как, закончил? – прервал молчание Ждан.
– Последних добивает, – за сотника ответил Добран. – Они там, наверху, где-то заперлись и Яросвет своим лбом дверь вышибает. Слышите?
Сверху и впрямь доносились глухие, мерные удары,
– Сотник, к нам гости! – сообщил воин от окна и поспешно заложил камень в пращу, отобранную у базиликанца. Всё равно труп, ему не нужно!
– Ты погодь бить! – нервно окликнул его Ярослав, заметив, как ко всем окнам, по пути подхватывая базиликанские щиты и шлемы, поспешили его воины. – Может, наши!
Впрочем, достаточно было одного взгляда, чтобы понять – нет, чужаки. Вернее, хозяева. Базиликанцы. Около четырёх десятков их, иначе – два значка – быстрым шагом, сохраняя строй, двигались к дому. Впереди, похожий на цаплю, вышагивал высокий и длинноногий, очень худой базиликанец со знаком декана на груди. Он и получил первым, почти в упор, когда из всех окон по его отряду ударили стрелы, «жёлуди» и копья. Очень смешно было наблюдать, как длинноногих согнулся пополам, получив под дых сразу несколько снарядов и рухнул под ноги своим солдатам. Надо отдать базиликанцам должное – они не растерялись, не побежали, а под командой второго декана составили нечто вроде строя и бросились вперёд. На их счастье стрел и прочих снарядов у дружинников было немного, их берегли и до момента, когда стратиоты начали лезть в окна, последовал только один залп – и тот жидкий и не слишком точный. А потом в ход опять пошли мечи и секиры. А ещё – зазвенели выбитые стёкла. Базиликанцы в трёх местах ворвались внутрь…
Громко и грязно выругавшись, Ярослав принял первого своего противника на секиру и тот, кажется, даже не успел понять, что случилось – умер слишком быстро. Правда, это понято – без головы особо не навоюешь. Следующий уже успел заслониться небольшим «кулачным» щитом и потом лишился только ноги – Ярослав был зол и щадить нужды не видел. Рядом, часто сплёвывая кровь и крошево разбитых зубов, дрался Ждан – вертелся вьюном, бил во все стороны, отчаянно и быстро. Кажется, его опять ранили, но опять – легко. Ждан, показывая, что ему такие раны – как комариные укусы, весело выругался и коротким ударом отправил на тот свет ещё одного стратиота. Удачно, спору нет, но в момент удара он раскрылся и в не защищённую доспехом поясницу хрустко вонзился базиликанский клинок. Десятник отчаянно выругался, но на этот раз устоять на ногах не сумел и рухнул на пол.
– Ждан! – заорал Ярослав, прыгая вперёд. Его секира прочертила полный круг вокруг тела Ждана и трое базиликанцев отскочили, получив раны, а один уже никогда не встанет – секира глубоко пропорола ему брюхо.
И всё же неизвестно, чем бы закончился этот бой, если бы сверху не сыпанули воины Яросвета. Их осталось только семеро – в том числе и сам Яросвет – но их удар оказался внезапен и базиликанцы были отброшены к окнам. Их было ещё достаточно много – всяко больше, чем дружинников, но это их преимущество быстро таяло. Ну нет у этих южан обычая переть грудью на копья: без оглядки, без сомнения! Потому, вооружённые и закованные в доспехи, они уступали шаг за шагам дружинникам, у которых из брони – лишь тонкая льняная ткань рубах!
Никто поначалу не понял, что случилось – в горячке боя не до размышлений. Но когда из груди оборонявшего окно стратиота вылезает окровавленное рожно копья, значит, кто-то ударил ему в спину. А потом в окна хлынули гардарские ратники и Ярослав впервые получил возможность опустить враз удвоившую свой вес секиру. Руки и ноги дрожали, глаза заливал липкий пот а сердце норовило вырваться из груди и начать свою собственную жизнь. В глазах почему-то двоилось и Ярослав не сразу различил, кто стоит перед ним. Даже секиру поднял угрожающе…
– …Да ты
– Любослав… - Ярослав кажется даже всхлипнул. – Любослав, брат! Ты что здесь делаешь?!
Да вот… - пробурчал Любослав, по правде не зная, что говорить дальше. – Шёл тут мимо, гляжу – ты дерёшься. Ну, я и решил, что моя помощь тебе не помешает!
– Взяли?
– Взяли! Князь Лютень лично в приступе участвовал! Так разве отвернёшь, когда впереди сам князь рвётся на стены! Взяли! И даже погибло не шибко много. Сотен пять убитых, ну, раненных поболе будет. Но ведь взяли проклятый острог! И их стратига живым, и ещё почти тысячу. Буйслав там бушует, всех на краду отправить хочет.
-Он – вправе! – буркнул Ярослав, глядя на то, как хлопцы Любослава собирают погибших воинов из его сотни. Погибших и немногих раненных…
– Да, вправе, - чувствовалось, что Любославу взгрустнулось. – Наш князь против! Вишь ты, говорит о милосердии!
– Милосердны мы были бы, если бы они сразу сдались! – возразил Ярослав. – Теперь-то о чём говорить?!
– Ну… Принести в жертву тысячу, это – бойня!
Вполне возможно, так думали многие…
Вполне возможно. Но Буйслав сумел настоять на своём – гнев его был велик, а Лютень слишком устал и не желал ничего иного, кроме мести. Дружинники же, даже те кто был против, были людьми подневольными и не могли не исполнить приказ. Исполнили… Камни двора в последний раз в своей истории покрылись кровью. Бойня. Тысячу воинов, своим мужеством достойных лучшей участи забили, как скотт и их ещё тёплые, но уже мёртвые тела, бьющиеся на камнях потрясли Ярослава, как никогда и ничто до того. Он даже пошатнулся, а потом невольно взглянул на князя Лютеня, каменным изваянием возвышавшегося из седла своего Снега в десяти шагах самое большее. Князь, оказывается, тоже взглянул на него. Взглянул, и поймав встречный взгляд горько усмехнулся. Потом заговорил, и голос его, хоть и тихий, слышала вся дружина:
– Тяжко тебе, сотник?
– Тошно, княже! – без особого стеснения признался Ярослав. – Ты знаешь, я живот за тебя положу. Но – в бою. А вот так… Тошно!
– Терпи. И вы все – терпите! Как я терплю. Это – право Буйслава Владенского!
А Буйслав торжествовал. Он умастил дорожку Рудославу, лёгким сделал путь до Вирия. И там Перун уж точно возьмёт в дружину лучшего витязя рода Тура. Его сына…
Глава 11 «Правда Теодора»
1.Император Теодор. Замок подеста Тангарии. Раннее утро 3 дня месяца Цветеня (по гардарскому месяцеисчислению).
Месяц Цветения, который гардары именуют попросту Цветенем, а базиликанцы странно – априлусом вступал в свои права яростно и непобедимо. Лишь в лесах – где-нибудь в тёмной глубине, ещё оставался снег, вокруг же городов было слякотно, пахло весенним влажным грунтом. Дороги – отличные базиликанские дороги, мощёные плитами, без рытвин и колдобин – оказались залиты талым снегом, попросту – водой. На время война затихла сама собой и многие были тому рады. Люди – будь они трижды воины, рождённые для убийства, в какой-то момент устают от крови. Весна наступила очень кстати – войска устали и требовали отдыха. И император Теодор, могущественнейший правитель Империи Тор, в руках которого ныне оказалась и судьба Империи Базилиска дал такую возможность. А заодно – дал шанс кузену Артуру поправить дела в региментах, которые порядком поистрепались за время зимней кампании и до того – штурма Тангарии. Сейчас под Золотым Драконом - императорским стягом о двенадцать концов, могло в лучшем случае собраться семьдесят тысяч солдат: шестьдесят тысяч пехоты, восемь тысяч лёгкой конницы и около двух тысяч – тяжёлой, рыцарской. Тоже немалая сила, но каждый раз, отдавая приказ отряду идти в бой, Теодор вынужден был помнить – последняя. Последняя армия, за которой – младенцы и дряхлые старики, женщины и преступники, которым уже нет прощения. Только они…