Огненный герцог (Хранители скрытых путей - 1)
Шрифт:
Сын на мгновение наморщил свое волосатое чело, словно разгадывая загадку.
– А... Но я уже снял шкуру с медведя. Ториан дель Ториан в моих руках. По правде говоря, они оба в моих руках. Хотя мне заказывали одного, пустить второго в расход просто так было бы постыдно.
– Улыбка исчезла с его лица.
– С другой стороны, твоя милашка и твоя мать - они нам не нужны. Мне откусить у них пальчик, чтобы ты стал повежливей? Или все-таки соизволишь присесть?
Ничего, настанет время, и он покажет этому Сыну, где раки зимуют, пообещал себе Торри. Но не сейчас. Он не знал, как обстоят дела, не знал, где мать, отец и Мэгги, и не чувствовал
Торри сел.
Логово - да, определенно логово - было вырыто в склоне холма. Потолок подпирали крепежные бревна, посеревшие от времени и креозота, истертые до гладкости с течением лет. Вряд ли Сыны Волка стали бы возводить что-то в подобном роде.
– Хороший мальчик, - сказал вожак.
– Меня зовут Херольф, а тебя Ториан, как твоего отца? Имя, звание, личный номер!..
– В точности, - ответил юноша.
– Так меня и зовите.
Сын кивнул.
– Очень хорошо. Хочу потолковать с тобой немного с глазу на глаз, чтобы достичь взаимопонимания. Я подумывал, не надеть ли на вас с отцом кандалы, но какой смысл так обращаться с человеком, который сбежал из Города, унося на себе надежно скованного Древнего, надо полагать, твой отец легко справится с любыми путами. Вот здесь-то мне и пригодятся твоя мать и твоя женщина.
– Херольф на мгновение склонил голову набок.
– Если кто-то из вас двоих будет плохо себя вести или попытается сбежать, я велю бросить одну из женщин в логово для случки вместе с сукой в течке, чтобы позабавить желающих. И уверяю тебя: забавляться с нею будут гораздо дольше, чем она в состоянии вынести. А если она выживет, я перегрызу ей горло. Понятно?
Торри кивнул:
– Понятно.
Все трое ждали Торри в комнатке в конце короткого коридора, за круглой деревянной дверью в круглой же дверной раме, закрывающейся на засов. Рама глубоко уходила в стены хода, производя странное впечатление: эдакий воздушный шлюз, сделанный из дуба.
Сын, охранявший пленников, отодвинул засов, и дверь легко повернулась на центральном стержне.
Клетушку ярко освещала, негромко шипя, их собственная лампа "коулмэн", висевшая на одном из дюжины крюков, вбитых в потолок футах в трех над головой Торри. Дальше виднелся проход в неосвещенное помещение: Торри был уверен, что оттуда легко не выберешься.
Юношу без церемоний втолкнули в комнатку, и дверь за ним захлопнулась.
– Торри!
– воскликнула мать, подымаясь на ноги: до того она сидела на полу рядом с отцом.
– Слава богу, с тобой все хорошо!
Мэгги, одетая всего лишь в драную и грязную длинную футболку, в которой она обычно спала и на которой некогда можно было прочесть "Был я в Пуэрто-Рико и ничего лучше этой вшивой футболки не нашел", сгорбившись, прижималась к стене; казалось, она даже не заметила Торри.
Девушка и мать, слегка побитые и исцарапанные, выглядели в целом нормально. Но отец лежал на боку на одеяле, его лицо покрывали синяки, левая рука была в лубке и на перевязи.
Он поглядел на Торри здоровым глазом и ухмыльнулся:
– Рад, что с тобой все в порядке, Торри.
Отец, похоже, повиновался Сынам отнюдь не безропотно; во всяком случае, он оказал некоторое сопротивление, подумал Торри, возненавидев собственную покорность. Однако толку-то? Все они в одной яме...
Торри подсел к Мэгги. Что ей сказать? Он пригласил девушку в гости к себе домой, чтобы приятно провести время - и чтобы не спать в одиночестве, -
Мэгги возненавидит его за происшедшее, и нельзя ее за это винить.
– Я...
Мэгги оскалилась.
– Заткнись! Оставь меня.
– Послушай...
– Торри протянул руку, но девушка неожиданно сгребла его за рубашку и опрокинула на пол.
Крепко удерживая Торри, Мэгги наклонилась, и тепло ее дыхания коснулось уха молодого человека Торри с трудом расслышал шепот девушки.
– Лучше делать вид, будто тебе наплевать на меня, а мне - на тебя. Понимаешь? Я ненавижу тебя за то, что ты втравил меня в эту историю, ты пытаешься помириться со мной, а когда не получается, дуешься на меня.
Торри открыл рот, потом закрыл его. Прижал Мэгги к себе и прошептал ей на ухо:
– Прости меня, я...
Теплые пальцы легли на его губы. Мэгги помотала головой и снова приникла к его уху:
– Если бы я стала винить жертву, мой папа покачал бы головой и сказал бы: "Не так я тебя воспитывал". На мгновение Мэгги обняла Торри, затем оттолкнула.
– Ублюдок, как ты смел втравить меня во все это? Как ты смел подвергать меня опасности?
Мэгги пронзительно кричала, но ее глаза успокаивали: "Ничего, все будет хорошо".
Торри зря потратил час - а может, два или даже три, - тщательно исследуя предоставленные им помещения. У стыка потолка и стены в каждой каморке была отдушина, во второй комнате как раз над здоровенным каменным ночным горшком. Сквозь отдушины поступал внутрь свежий воздух, но никто крупнее крысы в них не протиснулся бы, а протиснувшись, оказался бы перед необходимостью ломать решетку.
Судя по всему, в этих клетушках хранилось мясо - поскольку вряд ли Сыны хотели, чтобы крысы ели их пищу, необходимо было закрывать кладовую наглухо.
Торри обсудил бы свои выводы с остальными, но раз Мэгги, мать и отец полагают, что их подслушивают, значит, надо исходить из этого и не пытаться измыслить план, о котором немедленно узнают волки.
Больше всего ему хотелось взять в руки мощную самозарядную винтовку с полудюжиной магазинных коробок в придачу. Но винтовки у него не было; и вообще у него осталось не так уж много вещей. Сыны, обыскав Торри и не тронув ключи и бумажник, забрали инструменты и все, что лежало в карманах. Дядя Осия всегда носил с собой в бумажнике тщательно завернутое в вощеную бумагу бритвенное лезвие - на случай, если ему понадобится резать чем-то очень острым, но Торри не успел перенять эту привычку.
Все, что у него было, это лампа "коулмэн" и небольшая фляжка керосина к ней. Приходил на ум исключительно "коктейль Молотова", а какая от него польза против Сынов Волка?
Придется ждать. Самое разумное и правильное - закутавшись в одеяло, попробовать уснуть: отец уже дремал, мать - пыталась по крайней мере. Одна Мэгги по-прежнему сидела сгорбившись на одеяле.
Снаружи дерево стукнуло о дерево.
– Отойдите от двери!
– скомандовал грубый голос на берсмале.
Дверь повернулась, за ней обнаружились два крупных мохнатых Сына и приземистый уродливый человечек, обутый в башмаки и одетый в нечто напоминающее обернутый поверх туники саронг из холстины. Лицо его казалось почти нечеловеческим под аккуратно подстриженными прямыми черными волосами и причесанной бородкой - слишком уж низкий лоб, слишком уж тяжелые надбровные дуги.