Огненный крест. Книги 1 и 2
Шрифт:
Она глубоко вздохнула и слегка прислонилась к нему. Ее гнев исчез также быстро, как и появился, и Роджер остался ошеломленным, но с чувством большого облегчения. Он обнял ее за талию и притянул ближе к себе.
— Вчера, — сказала она, — миссис Аберфельд сожгла булочки на завтрак.
— О, да?
— Миссис Баг обвинила ее в том, что она больше уделяла внимания ленточкам своей дочери, чем тому, что делала. И вообще о чем она думала — сказала миссис Баг — положив чернику в тесто?
— Почему нельзя класть
— Я понятия не имею. Но миссис Баг считает, что не нужно. А потом Билли МакЛеод упал с лестницы, и мы не могли найти его мать. Она пошла в уборную и застряла в…
— Что?
Миссис МакЛеод была низенькой, но довольно упитанной женщиной, и обладала внушительной задней частью — словно два пушечных ядра в мешковине — так что представить этот несчастный случай было легко. В груди у Роджера забулькал смех. Он мужественно попытался задушить его, но тот вышел через нос в виде болезненного фырканья.
— Мы не должны смеяться над ней, у нее были занозы.
Несмотря на упрек, сама Брианна дрожала от смеха, и голос ее прерывался.
— Христос! И что потом?
— Ну, Билли вопил; он ничего не сломал, но довольно сильно стукнулся головой, а миссис Баг с криками выскочила из кухни, размахивая метлой, потому что подумала, что на нас напали индейцы. Миссис Чизхолм пошла искать миссис МакЛеод и тоже стала орать из уборной… и тут послышался гогот гусей. Миссис Баг поглядела на потолок, выпучила глаза и как заорет: «Гуси!», все сразу перестали вопить, а она побежала в папин кабинет и вернулась с дробовиком, который сунула мне.
Высказав это, Брианна немного расслабилась, она шмыгнула носом и прислонилась к нему.
— Я была так рассержена, что мне действительно хотелось убить кого — нибудь. Гусей было много. Ты видел, как они летят в небе?
Роджер видел. Темный клин, слегка колеблющийся в верховом ветре, прокладывал путь через зимнее небо. Он слышал их зов, порождающий в сердце странное чувство одиночества, и жалел, что ее не было рядом с ним.
Все выскочили на улицу. Дикие дети Чизхолмов и несколько полудиких собак Чизхолмов бегали среди деревьев с криками и лаем, подбирая упавших птиц, пока Брианна стреляла и перезаряжала ружье так быстро, как могла.
— Одна из собак схватила гуся, а Тоби попытался отобрать его, но собака укусила его, и он стал бегать по двору и кричать, что ему откусили палец. Никто не мог остановить его, чтобы посмотреть, но кровь текла сильно. И мамы не было, а миссис Чизхолм ушла на ручей вместе с близнецами.
Она снова напряглась, и он увидел, что краска залила ее шею. Он обнял ее сильнее.
— И что, палец у него был откушен?
Она глубоко вздохнула, потом оглянулась на него через плечо; краска немного спала с ее лица.
— Нет. Даже кожа на пальце не была прокушена. Это была гусиная кровь.
— Ладно,
Он говорил это в шутку и удивился, почувствовав, как она издала серию глубоких вздохов, когда напряжение выходило из нее.
— Да, — сказала она, и в ее голосе ясно звучало чувство удовлетворения. — Я справилась. Все на месте и все сыты. С минимальным количеством крови, — добавила она.
— Ну, как говорится, нельзя приготовить омлет, не разбив яйца, да? — он рассмеялся и нагнул голову, собираясь поцеловать ее, но вспомнил про свою бороду. — О, извини. Мне нужно пойти и побриться, да?
— Нет, — она повернулась к нему, когда он освободил ее, и провела кончиком пальца по его челюсти. — Мне даже нравится твоя борода. И ты можешь побриться позже, не так ли?
— Да, конечно, — он нагнул голову и поцеловал ее мягко, но основательно. Значит, дело было в этом? Она только хотела, чтобы он оценил ее управление домом? Если так, то она заслужила признание. Он и так знал, что она в их отсутствие не сидела у колыбели, напевая песни Джемми, но он не ожидал никакого кровопролития.
Запах ее волос и мускусный аромат ее тела окружали его, но глубоко вдохнув воздух, он понял, что в комнате также пахло можжевельником и бальзамом и еще свечным воском. Не одна, а целых три свечи горели в подсвечнике. Обычно она экономила дорогие свечи и использовала масляную лампаду, но сейчас вся комната пылала мягким золотистым светом. И он осознал, что этот свет сопровождал их занятие любовью, оставив в его памяти ее кожу цвета слоновой кости и золота на открытых местах, и темно-красную и пурпурную в затененных, а также его собственную темную кожу по контрасту с ее бледностью.
Пол блестел чистотой — или когда-то блестел — сосновые доски были выскоблены, в углах лежали веточки засушенного розмарина. Он уголком глаза заметил кровать и увидел, что она была застелена свежими простынями и новым одеялом. Она готовилась к его возвращению домой, а он ворвался сюда переполненный своими приключениями, ожидая похвалы за то, что вернулся живой, и не видя ничего, ослепленный желанием почувствовать ее тело под собой.
— Эй, — мягко произнес он ей в ухо. — Я, может быть, дурак, но я люблю тебя.
Она вздохнула, скользнув по его грудной клетке своими грудями, теплыми даже сквозь ткань рубашки и платья. Они были наполнены молоком, но еще не разбухли.
— Да, ты дурак — сказала она, — но я тоже люблю тебя. И я рада, что ты дома.
Он засмеялся и отступил. Над окном была прикреплена ветвь можжевельника с сине-зелеными ягодами. Он оторвал от нее веточку, поцеловал и вставил в вырез ее платья, как знак примирения и извинения.
— Счастливого рождества. А теперь, что насчет гусей?