Огненный крест. Книги 1 и 2
Шрифт:
«Лучше, открыть правду перед уважаемыми свидетелями, — сказало его выражение, — чем позволить сплетням распространяться бесконтрольно».
Она не особенно заботилась о своей репутации, но достаточно хорошо разбиралась в перипетиях социальной жизни, чтобы понять, что этим скандалом ее отцу может быть нанесен реальный ущерб. Если фальшивый донос о том, что Роджер был одним из главарей регуляторов, распространится, то лояльность Джейми будет поставлена под сомнение.
Слушая разговоры в гостиной Шерстонов, она стала понимать, что Колония представляла собой обширную паутину. Существовали бесчисленные нити контактов,
Всякая мелкота осторожно пробиралась по краям сети, опасаясь больших пауков, ибо те были каннибалами. «Так же, как — думала она, — и честолюбивые люди».
Положение ее отца было заметным, но не настолько прочным, чтобы не опасаться подрывного эффекта сплетен и подозрений. Она и Роджер уже разговаривали об этом между собой; линии перелома уже наметились и были заметны для знающих людей. Напряженность возрастала и в некоторый момент могла вызвать раскол достаточно глубокий, чтобы отделить колонии от Англии.
Если напряжение будет нарастать стремительно, если нити контактов между Фрейзерс-Риджем и остальной частью колонии оборвутся слишком быстро… эти липкие нити обовьют их семью толстым коконом, оставив их одних и беззащитных перед теми, кто захочет высосать их кровь.
«Ты совсем ненормальная сегодня вечером», — подумала она, неприятно удивленная образами, которые выбрал ее ум. Вероятно, рисование смерти виновато в этом.
Ни Уилбуры, ни Шерстоны не заметили ее настроения, но мать заметила и послала ей длительный задумчивый взгляд. Она обменялась еще несколькими любезностями и, извинившись, оставила компанию.
Ее настроение не улучшилось, когда обнаружилось, что Джемми, устав ждать ее прихода, заснул со следами слез на щеках. Она встала на колени рядом с кроваткой и тихонько положила руку на его спину, надеясь, что он почувствует ее и проснется. Его спина поднималась и опускалась в мирном дыхании, но он не шевельнулся. Пот влажно мерцал в складках шеи.
Дневная жара поднялась вверх, и на втором этаже к вечеру всегда было душно. Окно было, конечно, закрыто, чтобы ночной воздух не проник в детскую и не причинил вреда ребенку. У миссис Шерстон не было своих детей, но она знала какие предосторожности стоит соблюдать.
В горах Брианна, не колеблясь ни секунды, открыла бы окно. Но в большом городе, подобном Хиллсборо, переполненном чужаками с побережья и изобилующем корытами для лошадей с застойной водой и сырыми колодцами…
Сравнив опасность малярийных комаров с удушьем, Брианна, наконец, решилась и, стянув легкое одеяло с сына, а так же сняв с него рубашку, оставила его комфортно лежать под одной пеленкой. Его нежная кожа была влажной и розовой в тусклом свете.
Вздохнув, она затушила свечу и вышла, оставив дверь приоткрытой, чтобы слышать, если он проснется. Было почти темно; свет просачивался сквозь перила с нижнего этажа, но наверху лежала глубокая тень. Позолоченные столы миссис Шерстон и портреты предков мистера Шерстона представляли собой не больше, чем призрачные формы в темноте.
В комнате Роджера горела свеча; двери ее были закрыты, но приглушенный веер света лежал под нею, касаясь голубой дорожки в коридоре. Она двинулась к двери, забыв о еде и чувствуя гораздо больший голод к прикосновениям.
Рабыня дремала в углу, уронив вязание на колени. Она испуганно дернулась, когда дверь открылась и виновато моргнула при виде Брианны.
Бри первым делом кинула взгляд на кровать, но там все было в порядке; она слышала посвистывание и шипение его дыхания. Она немного нахмурилась на женщину, но махнула ей уйти. Та быстро собрала свою незаконченную работу и неуклюже вышла, избегая глядеть на Брианну.
Роджер лежал на спине с закрытыми глазами; под простыней, накинутой на его тело, выпирали кости. «Он так похудел, — подумала она. — Как он мог похудеть так сильно и так быстро?» Он мог глотать не более нескольких ложечек супа и пенициллинового бульона Клэр во время кормления, но двух или трех дней, конечно же, было недостаточно, чтобы кости обнажились так заметно.
Потом она поняла, что, скорее всего, он похудел раньше в течение военной кампании; оба ее родителя тоже выглядели более худыми, чем обычно. Выпирающие кости его лица были замаскированы ужасной опухолью, а теперь, когда она спала, его скулы вздымались, придавая лицу изможденный вид; над белой повязкой на горле снова стала видна твердая изящная линия челюсти.
Она поняла, что уставилась на его челюсть, исследуя цвета исчезающих ушибов. Желто-зеленый цвет заживающего ушиба отличался от деликатного серо-зеленого цвета недавней смерти, такой же болезненный, но, тем не менее, являющийся цветом жизни. Она глубоко вздохнула, внезапно осознав, что и в этой комнате окно было закрыто, а пот сбегал по ее спине, неприятно просачиваясь в расщелину между ягодицами.
Звук разбудил его; он повернул голову на подушке и слабо улыбнулся, увидев ее.
— Как дела? — спросила она шепотом, словно в церкви.
Он приподнял одно плечо в легком пожатии, но беззвучно произнес: «Хорошо». Он выглядел слабым и влажным; темные волосы на его висках были мокрыми от пота.
— Ужасно душно, не так ли? — она махнула рукой в сторону окна, откуда тек горячий воздух. Он кивнул, ткнув в воротник своей рубашки одной рукой. Она поняла его жест и развязала воротник, раздвигая отвороты шире, чтобы открыть его грудь бризу.
Его соски были маленькими и опрятными, ореолы под темными вьющимися волосами — розовато-коричневыми. Их вид напомнил ей о собственных грудях, полных молока, и у нее на мгновение возникло безумное желание скинуть рубашку и дать ему грудь. Она ярко вспомнила момент, когда она сделала это под ивами в Речном потоке, и жар пробежал по ее телу, отдаваясь в матке. Кровь бросилась ей в лицо, и она отвернулась посмотреть, что есть из еды на ночном столике.
Там был холодный мясной бульон в закрытой чашке и бутылка с чаем, подслащенным медом. Она взяла ложку и вопросительно приподняла бровь, зависнув рукой над столом.
Он немного поморщился, но указал головой на бульон. Она взяла чашку и села рядом с ним.
— Открывай ворота конюшни, — весело произнесла она, поднося ложку кругами к его рту, как будто он был Джемом. — Лошааадка прискакала!
Он раздраженно закатил глаза.
— Когда я была маленькой, — сказала она, игнорируя его хмурый вид, — мои родители говорили так: «Плывет корабль, разводи мосты» или «Открывай гараж, приехала машинка!» Но я не могу использовать их для Джема. Твоя мама говорила об автомобилях и самолетах?