Огненный крест. Книги 1 и 2
Шрифт:
Она вызвала видение в своей памяти: мертвец, которого они положили под деревом возле импровизированного госпиталя ее матери у Аламанса. Она ожидала, что будет потрясена боевыми ранами и смертью, а вместо этого была потрясена своим отношением к ним. Она видела ужасные вещи, но это не походило на обычные приемы больных, которые проводила ее мать, и которые она посещала в свое свободное время, чтобы посочувствовать пациентам в мелких немочах слабой плоти. На поле битвы все происходило очень быстро, было слишком много раненых, чтобы делать все тщательно и выверено.
Несмотря на спешку и нехватку времени,
Ей не пришло в голову спросить имя мертвеца. Было ли это бесчувственно с ее стороны, задалась она вопросом. Вероятно, это от того, что все ее чувства были направлены на другое — и тогда и теперь. Все же она закрыла глаза и прочитала быструю молитву об успокоении души неизвестного человека.
Когда она открыла глаза, свет уже исчез. Она почистила палитру и стала мыть кисти и руки, медленно и неохотно возвращаясь к миру вне ее работы.
Джема уже должны накормить и искупать, но он отказывался лечь спать, пока она не давала ему грудь и не укачивала на руках. Ее груди немного закололо при этой мысли; в них было полно молока, но не было мучительной боли от переполненности, так как Джем стал есть твердую пищу, и его потребность в грудном молоке уменьшилась.
Она укачает Джема, положит спать, а потом пойдет на кухню и съест свой запоздалый ужин. Она не ужинала со всеми, желая использовать вечерний свет, и ее живот тихонько урчал, когда ароматы пищи в воздухе заменяли острые запахи скипидара и льняного масла.
А потом… она поднимется наверх к Роджеру. Ее губы сжались при этой мысли и, осознав это, она заставила их надуться, выдохнув воздух с такой силой, что они завибрировали с треском, как моторная лодка.
В этот неудачный момент в двери просунулась удивленная голова Фиби Шерстон. Она моргнула, но воспитанно сделала вид, что ничего не заметила.
— О, моя дорогая, вот вы где! Выйдите, пожалуйста, на минутку в гостиную. Мистер и миссис Уилбур хотели бы с вами познакомиться.
— О, хорошо, разумеется, — произнесла Брианна со всей вежливостью, которую смогла изобразить. Она показала на свою запятнанную блузу. — Позвольте мне только пойти и переодеться…
Миссис Шерстон отклонила ее просьбу, очевидно желая похвастать домашним художником в его рабочем костюме.
— Нет, нет, не беспокойтесь об этом. Этим вечером мы все одеты просто. Никто не станет возражать.
Брианна неохотно двинулась к гостиной.
— Хорошо. Но только на несколько минут — я должна уложить Джема спать.
Пухлый рот миссис Шерстон слегка сжался; она не видела причины, почему бы ее рабам не заняться ребенком, но она уже слышала мнение Брианны на этот счет и потому мудро не стала настаивать.
Родители Брианны были в комнате с Уилбурами, которые оказались приятной пожилой парой, и которых ее мать назвала бы Дарби и Джоан. [182]
Она уже собралась извиниться и покинуть их, когда мистер Уилбур, воспользовавшись затишьем в разговоре, с доброжелательной улыбкой повернулся к ней.
182
Диалектизм, означающий старую любящую супружескую чету. Фарфоровые фигурки, изображающие любящую пару (каминное украшение).
— Я так понимаю, что поздравления по случаю вашей удачи принимаются, миссис МакКензи?
— А? О… спасибо, — произнесла она, сомневаясь, по какому поводу были поздравления. Она поглядела на мать в поисках подсказки. Клэр немного поморщилась и посмотрела на Джейми, который кашлянул.
— Губернатор Трайон предоставил твоему мужу пять тысяч акров земли в дальних горах, — сказал он ровным, почти бесцветным голосом.
— Да? — на мгновение она почувствовала изумление. — Что… почему?
Среди гостей возникло смущенное движение с тихим покашливанием и переглядыванием между парами Шерстонов и Уилбуров.
— Компенсация, — кратко пояснила мать, бросая взгляд на Джейми.
Теперь Брианна поняла; никто не был настолько невоспитан, чтобы отрыто упоминать об ошибке, произошедшей с Роджером, но история была слишком сенсационная, чтобы ее не обсуждали в обществе Хиллсборо. Она также поняла, что приглашение миссис Шерстон погостить у нее, возможно, было вызвано не только добротой. Слава, иметь в доме гостем повешенного человека, самым лестным образом сосредоточила бы все внимание местного общества на Шерстонах даже больше, чем рисование необычного портрета.
— Надеюсь, что вашему мужу гораздо лучше, дорогая? — миссис Уилбур тактично заполнила паузу в разговоре. — Нам было очень жаль услышать о его ранении.
Ранение. Это было самое осторожное описание ситуации, какое можно только вообразить.
— Да, намного лучше, спасибо, — произнесла она, коротко улыбнувшись, и как только вежливость позволила, повернулась к отцу.
— Роджер знает? О гранте на землю?
Он взглянул на нее, потом в сторону и откашлялся.
— Нет. Я подумал, что, может быть, ты сама скажешь ему об этом.
Ее первой реакцией была благодарность: у нее есть, что сказать Роджеру. Очень трудно разговаривать с кем-то, кто не может тебе ответить. Весь день она собирала материал для разговора: маленькие мысли и события, которые она могла превратить в истории, чтобы рассказать ему при встрече. Но их запас заканчивался слишком быстро, и она сидела возле постели, судорожно пытаясь найти еще темы для разговора.
Ее второй реакцией было раздражение. Почему отец не сообщил ей об этом наедине вместо того, чтобы выставить их семейное дело перед незнакомцами? Потом она уловила беззвучный диалог между родителями и поняла, что мать глазами спросила, а он ответил коротким взглядом в сторону мистера Уилбура, потом на миссис Шерстон, прежде чем опустить свои длинные темно-рыжие ресницы, чтобы скрыть выражение глаз.