Огненный скит.Том 1
Шрифт:
— Добрая жена дом сбережёт, а худая рукавом растрясёт, — говаривал он. — А что сирота, — обращался он к жене, — так это трижды хорошо — некому будет жаловаться, если что не так. В жизни всё бывает. Антип вон скор на расправу. Ему покладистая жена нужна, а нам работящая сноха, стареем, ведь мать, стареем, не в гору живём, а под гору…
Оженили они Антипа. Справили свадьбу. Женив сына, Маркел с Прасковьей думали, что он остепенится, не будет столь занозист, податлив на родительские увещевания, но не тут-то было. Каким он был, таким и остался, чуть что не по его нутру кипятился, расходился, матерился,
— Это пройдёт у него. Как говорят: стерпится слюбится.
— Любит он меня, как собака палку, — отвечала сноха.
— Не расстраивайся. Милый ударит — тела прибавит. Милый побьёт — только потешит, — успокаивала её Прасковья.
Над ухом басовито зажжужал шмель, и Антип отогнал картины прошедшего. Рукой отбросив шмеля в сторону, снял с лица картуз и огляделся. Лодку пригнало к берегу, и она стояла в сажени от земли, мерно колыхаясь на воде. Двигаться ей не давала осока. Василиса продолжала лежать в лодке, не просыпаясь и улыбка блуждала на лице. Антип веслом оттолкнулся от дна и вывел лодку на середину Сутоломи. Определил по солнцу, какое время он лежал в дремоте, предаваясь воспоминаниям. По его расчётам было далеко за полдень. Поглядев по сторонам, отметил, что находится невдалеке от Сухого Брода.
Василиса продолжала безмятежно дремать. Склянка болотного старца, что он ей дал, и которую она держала в руке, выпала и валялась на дне лодки. Антип осторожно, чтобы не потревожить жену, встав на колени, достал склянку и, заняв прежнее место, вытащил деревянную пробку. Понюхал содержимое. Снадобье пахло чуть заметным лесным духом. Что-то знакомое почудилось Антипу в этом запахе: отдавало и хвоей, и цветками ландыша, ещё чем-то знакомым, но неопределённым. Нисколько не раздумывая, он вылил содержимое склянки в воду, потом зачерпнул в бутылку забортной речной воды, заткнул пробкой и положил на прежнее место.
Река начала сужаться, берега стали выше, к воде подступал матёрый хвойный лес. До Сухого Брода осталось не больше версты. Скоро за излучиной показалась маковка с крестом сельской церквушки.
Антип потряс Василису за плечо. Она откыла глаза. Вопросительно посмотрела на мужа.
— Просыпайся, — сказал он. — Мы на месте. Вон и церковь видна.
— Уже приплыли, — удивилась она. — Так быстро. А я так сладко спала…
Антип после того, как поменял содержимое фляжки, чтобы не выдать себя жестом или голосом, спокойно и снисходительно заметил:
— Когда спишь, время быстро идёт. — И подумал, не дрогнул ли его голос.
Василиса подняла склянку, лежавшую у ног, и, завернув в жакет, положила рядом.
Пристали к берегу. Когда Василиса сошла, Антип вытащил нос лодки на берег, и они пошли к дому Дарьи.
— Уже вернулись? — удивилась Дарья. — Так быстро? Неужто не помог старец? — Она пытливо всмотрелась в лицо Василисы. — Вижу, что ты не такая, как раньше была. Чай оправилась?
— Помог старец, бабушка, помог, — ответила Василиса. — Спасибо ему. Прежняя я стала.
— Вот и хорошо, — закивала головой старуха. — Чай утомились. Присаживайтесь.
— А почему ту поляну прозвали Лиховой? — спросил Антип, в голове которого бродили будоражившие его мысли.
— Да от лиха, — ответила Дарья. — То место у нас давным-давно считалось гиблым, чёрным. Всякие там чуда происходили, кто туда забредал. Возвращались кто оттуда, так рассказывали, что там время другое… наведываются туда откуда ни возьмись разные лешие, чудовища и люди являются там странные, вроде бы как люди обличьем, а одежда странная и говорят ничего не поймёшь…
Антип вспомнил прошедшую ночь: якобы горевший костёр, котелок пустой, а дымящийся. Это варево, которое чувствуешь, а его в самом деле нет…
— А старик этот что ж колдун?
— А кто его знает. Может и колдун. Но зла никому не делает.
— И давно он там живёт? — спросил Антип вдогонку своим неотчётливым мыслям.
— Не знаю. Может, летось пришёл…
— Ну что ты, мать, мелешь, — грубовато сказал Никонор, вышедший со двора и слышавший разговор. — Како летось. Он почитай года три или четыре как объявился, стали к нему люди ходить. Страху натерпятся, зная, что идут в место чёрное, а ходят, потому что помогает болотный старец… А живёт он там может и давно уже… А объявился года три. А откуда пришёл то неведомо… Может, он всегда там жил, а никто и не знал. Охочих людей ходить на ту поляну не было, о ней говорили лишь те, кто там побывал, заплутавшись. Рассказывали такое, что волосы дыбом становились.
Антип казалось внимательно слушал рассказ Никонора, а мысли блуждали где-то далеко, они тревожили его и всё из-за старца. Он ему кого-то напоминал, но смутно, почти неуловимо. Однако Антип не мог избавиться от мыслей, от неосознанного предчувствия что ли.
Пока Антип с Никонором говорили, сидя в горнице, про старца болотного, Дарья подбросила угольков в остывавший самовар, который сразу зашумел, заварила чаю, поставила чайник на конфорку и вернулась к беседующим. Смахнула со стола и сказала:
— А я как чувствовала, что вы сегодня вернётесь, ватрушек испекла. Только недавно из печи вынула… так что будем чай пить с ватрушками.
— Может, рыбёшки изволите откушать? — спросил Никанор. — Намедни в пруду малость наловил карасиков. Матушка пожарила со сметаной. До чего вкусные.
— Я не против, — ответил Антип, почувствовав, что проголодался.
Мать тащи сковороду, — скомандовал Никанор. Сам быстро сбегал на кухню и принес бутыль браги. Разлил по стаканам.
Поев карасей, выпив чаю с ватрушками, Антип с Василисой заторопились домой.
— Спасибо вам за приют, за стол, за добрые слова, — поклонилась хозяевам Василиса, стоя у порога и собираясь выходить.
— Не за что, — ответила Дарья. — Дай Бог подать, не дай Бог просить. Чем богаты, тем и рады. Уж вы не обессудьте, ежели что не так.
— Всё так, всё так, — отозвалась Василиса и поклонилась Дарье в пояс.
Никонор помог запрячь лошадь, и Антип с Василисой поехали к себе на мельницу, надеясь к темноте быть дома.