Огневой вал наступления

Казаков Константин Петрович

По приказу генерала Гу я вместе с несколькими офицерами его штаба выехал к месту прорыва. Застали уже привычную картину беспорядочного отхода. Казалось, ничто не остановит эту массу людей и повозок. Я с трудом пробрался через толпу вперед, в городок Шамынгай, и увидел здесь батарею. Одна, без пехоты, она била с окраинных огородов по японским броневикам и пехотинцам. Эти 37-мм пушки из 51-го малокалиберного (противотанкового) полка нанесли японцам немалые потери. Один броневик загорелся и встал, другие задним ходом, отстреливаясь из пулеметных башен, уползли за холмы. Пехота тоже залегла.

Мне удалось из городка связаться со штабом 146-й дивизии. Оттуда выслали батарею 1-го горного

артполка, а следом форсированным маршем прибыл 437-й пехотный полк. Командовал им храбрый и дельный офицер, он сразу оценил ситуацию. Сидя за глиняной стеной, по которой шлепали японские пули, мы быстро прикинули, как и где контратаковать. Я вывел горную батарею на огневую позицию, комполка сам повел своих пехотинцев в атаку, японцы стали отходить, и к вечеру положение стало более прочным, чем утром. Однако бои на этом направлении, северней озера Поянху, продолжались до двадцатых чисел мая. Японцы не смогли продвинуться далее, китайцы не смогли сбросить противника с плацдарма на северном берегу озера. [256]

Фронт в долине Янцзы опять замер, и надолго. Военные действия продолжались только северней реки, в тылу японских войск. Там отряды Новой 4-й армии Компартии Китая время от времени атаковали небольшие гарнизоны противника, его базы снабжения и транспорт на шоссейных и железных дорогах. Действовали по-партизански, небольшими отрядами и в удаленных друг от друга пунктах. В борьбе с партизанами японцы несли значительные потери, почти все их смешанные (пехотно-кавалерийские) бригады и несколько пехотных дивизий были оттянуты с фронта в тыл для охраны дорог и транспортных узлов.

Сведения о боевой работе частей Новой 4-й армии гоминьдановское командование тщательно скрывало от советских военных советников, в том числе и от меня. Поэтому узнавали мы о том, что происходило в тылу противостоящих 3-му военному району японских 13-й и 11-й армий, лишь случайно и урывками. Формально коммунистическая Новая 4-я армия подчинялась генералу Гу Чжутуну, но по существу действовала самостоятельно. Во всяком случае, за все время пребывания в этом военном районе я не встретил в его штабе ни одного представителя 4-й армии. Возможно, гоминьдановцы специально не позволяли нам установить контакты.

Поскольку удар японцев в районе озера Поянху вызвал очередное оцепенение в подготовке Сяошаньской операции, непосредственно на фронте мне было нечего делать. Предложил начальнику артиллерии Ло Шакаю осмотреть главный артсклад военного района. Документы говорили, что на этом складе очень много различных боеприпасов. Между тем и в ходе декабрьской операции и в мае, при отражении японского удара северней Поянху, снарядный голод в китайской артиллерии был явлением постоянным. Генерал Ло согласился, что надо проверить склад и выяснить причину плохой подачи снарядов на фронт. Он даже обрадовался моему предложению и честно признался, что ни разу не был в главном артскладе. Создал комиссию, мы поехали на юг, в горы.

Горная дорога вывела нас к скальной стене, в ней отворились железные ворота, мы въехали на территорию склада, представлявшего собой лабиринт горных пещер. Нас встретил маленький шустрый офицер. Это был начальник склада полковник вооружения (так мне перевели его воинское звание) Сяо. Он повел нас по лабиринту. Поразили беспорядок и грязь. В нескольких пещерах подряд грудами громоздились артиллерийские снаряды и заряды советского [257] производства. Их не удосужились даже сложить в штабеля. Снаряды в заводской смазке вываливались прямо в липкую грязь. Она их облепляла, затвердевала, и такой снаряд, попав на фронт, не мог быть немедленно использован в бою — его надо было сперва отчистить. Вот одна из причин того, что на бумаге артиллерийское

снабжение осуществлялось нормально, а на деле — плохо и неквалифицированно. В очередной пещере меня прямо в жар бросило. За грудами мешков с пороховыми зарядами мелькали отблески пламени. Обошли штабель, видим длинную кухонную плиту, колдуют над ней солдаты-повара. Топятся сразу несколько печей, в котлах что-то булькает и парит, и все это в 15–20 шагах от пяти-шести тонн пороха, упакованного в мешки. Одна хорошая искра — полыхнет и рванет все это хозяйство, хлынет пламя по пещерному лабиринту — что останется от склада?

— Это наша солдатская кухня, — пояснил Сяо. — Мы хорошо кормим наших солдат.

— А если вспыхнет порох?

— Повара осторожны, я их предупредил, — ответил полковник Сяо.

Нас, приезжих артиллеристов, было четверо — трое китайцев и я. Договорились осмотреть хотя бы бегло маркировку снарядов. Разошлись по пещерам, потом собрались вместе. Оказалось, что всюду одно и то же: снаряды не подобраны по маркировке. Спросили у Сяо: почему хаос в этой важнейшей складской работе? Полковник вооружения не мог понять, чего мы от него хотим и о чем спрашиваем. Сяо оказался абсолютно невежественным специалистом, он не знал элементарных для любого артснабженца вещей.

Поясню кратко для читателя-неартиллериста. Маркируя снаряды и заряды, завод, их изготавливающий, помогает артиллеристу наилучшим образом применять эти боеприпасы. Например, вы видите на стальном корпусе снаряда нанесенные черной краской знаки — несколько плюсов или, наоборот, минусов. Они обозначают отклонение фактической массы снаряда от нормальной в большую или меньшую сторону. Если не подобрать заранее снаряды с одинаковой весовой маркировкой, то в бою на одной и той же установке прицела они полетят на разные дальности — один ближе, другие дальше. Иногда разница в дальностях будет достигать нескольких десятков метров.

Кроме этого вида маркировки есть и целый ряд других, которые тоже подбирают по сходству. И делать это надо, разумеется, не в бою, а заранее, на артиллерийском [258] складе. А полковник Сяо понял из нашего с ним разговора одно: комиссия, назначенная его непосредственным начальником генералом Ло Шакаем, усмотрела в складе непорядок, исправить который можно и должно широким банкетом в честь означенной комиссии. От банкета мы, разумеется, отказались.

В докладной записке командованию военного района мне пришлось отметить, что боеприпасы и вооружение стоимостью в несколько миллиардов китайских юаней лежит на главном складе мертвым грузом. Снаряды и заряды непригодны для транспортировки — нет даже ящиков, не говоря уже об общем состоянии хранения боеприпасов. Огромное количество стрелкового вооружения — винтовки, пулеметы, гранаты, а также миллионы патронов, — все это ржавеет, сваленное в кучи. В то же время в запасных полках оружия не хватает, в некоторых стрелковых отделениях приходится по винтовке на десяток солдат. Трофейное японское оружие вообще не используется — сотни единиц вооружения не числятся ни в каких документах.

Докладная записка произвела должное воздействие. Генерал Гу Чжутун издал приказ, и в артиллерийском снабжении начали наводить хоть какой-то порядок. Попало, конечно, и Ло Шакаю как начальнику артиллерии, однако он не обиделся на то, что я направил докладную записку командующему военным районом. Вообще это была его положительная черта — внимательно выслушивать деловые предложения и помогать в их реализации. Штабные работники уважали генерала, штаб был достаточно сплоченным. Хотя наиболее подготовленные офицеры понимали, что начальник артиллерии очень плохо знает артиллерию. Это был тип начальника, который более организатор, чем специалист.