Огни чужой деревни
Шрифт:
– Круто берет, – ответил бригадир.
– Солнышко ложится, вечер наступил.
Спать пора ложиться, я сходил отлил…
– наяривал рок-бард, сидя на табуретке в косом солнечном луче.
Через заднюю дверь Сергей вышел из чайной. Он стоял на крылечке, жевал травинку и глядел на березовую посадку вдоль поля. Тут из-за угла чайной выдвинулась хорошо известная Белову личность. Это был Ванька Кукуев, брательник Олеси. В руках у Ваньки был изрядного размера дрын.
– Ты
У Белова сразу зачесались кулаки, и он стал придумывать, как бы обиднее Ивану ответить. Тем временем, из-за угла вышло еще двое обормотов и тоже с колами. Одного, щербатого Белов раньше не видел. А другого, мелкого, как пацан, с длинной фамилией Метрущенков, знал очень даже хорошо и помнил, что тот по-подлому дерется.
Задняя дверь чайной открылась и на пороге показалась Олеся Кукуева во всей своей красе.
– Ну, ладно, Олеська, я потом как-нибудь загляну, – сказал Белов бодро и завернул за угол.
За углом возле «буханки» стоял Вовка Отрощенко и оглядывался по сторонам.
– Серый, ты куда пропал? – спросил он Белова.
Сергей забрался в «буханку» к ремонтникам. Прежде чем хлопнуть дверью, оглянулся назад и увидал стоящую возле чайной троицу с дрынами.
Комбайн Игоря Сковороды неожиданно свернул с полосы и, заложив по полю широкую дугу, на крейсерской скорости устремился к Арбузовским кустам. Бригадир испугался, что машина со всего хода вломится в чащу, открыл рот и запихнул в него свой соленый от пота кулак, ободрав костяшки о зубы. Но Игорь резко тормознул возле молодого дубка. Машина качнулась и встала.
Что за чертовщина сегодня творится? думал бригадир, прыгая на «газике» по жнивью. А может, не врал покалеченный дед? Его сердце пропустило удар и в желудке похолодело, словно он проглотил ведерко пломбира. Что там Селивантий бормотал? Вышел из хлебов зверь, и звезды небесные попадали на землю, точно крыжовник… Да, нет, это чухня какая-то…
Возле комбайна Сковороды бригадир остановил машину. Здесь была тень, золотое вечернее солнышко скрылось за деревьями. Через пыльное стекло кабины бригадиру было видно, как Игорь Сковорода сидит, упершись подбородком в «баранку» и смотрит исподлобья на лесополосу. Арбузовские кусты только назывались кустами. Раньше между деревнями стоял глухой лес. Этот лес свели, чтобы было, где сеять хлеб, и теперь от леса осталась узкая полоска деревьев вдоль оврага.
– Эй, Сковорода! – почему-то шепотом позвал его бригадир.
Игорь не шелохнулся.
Может, помер? подумал тогда бригадир и полез в кабину по лесенке. Залез, распахнул дверцу.
– Игоряша, ты, живой?
Сковорода медленно обернулся к бригадиру и, улыбаясь расползшейся на все лицо улыбкой, сказал,
– А это ты, Афанасич? Заходи!
И гостеприимно махнул мягкой рукой. В ту же секунду бригадир почувствовал густой запах первача. На полу поблескивала
– Где-то здесь тропинка была, – заговорил Игорь Сковорода спокойным пьяным голосом. – Через кусты и дальше на Савелевскую горку. Я тогда еще мальцом был. Помню, там две старые ели стояли. Помню потеки засохшей смолы на толстых серых стволах. Эти старые ели были, как ворота в сказочный мир… Только не видать чего-то ту тропинку. Заросла, наверное.
– Сходи, поищи, – посоветовал бригадир.
Он говорил сквозь зубы, барабаня пальцами по крыше кабины. Багровые волны гнева захлестывали его сознание.
– И то верно, – обрадовался Игорек.
Он выбрался из кабины и спрыгнул в золотые волны пшеницы. Побрел вброд к кустам. Уже заходя, словно под кровлю, под ветвь векового дуба, наполовину пропав в густой зеленой тени, Игорь обернулся и виновато поглядел на бригадира добрыми пьяными глазами.
– Ты меня извини, Петруша, я тут забухал малек.
Бригадир стиснул рукоять нагана в кармане галифе. Сосчитал до десяти. Багровая муть перед глазами немного рассеялась. Спросил сипло,
– Кто тебе самогонку продал, не скажешь?
– Петруша, я бы сказал, – Игорь Сковорода развел руками. – Да только он просил не говорить. Сказал, ты шибко обидишься.
– А ну, давай, дуй в кусты своего детства! – заорал на него бригадир. – Иди там, с елками обнимайся!
– Не ругайся, Петруша, не надо, – сказал ему ласково Игорь Сковорода и пропал в Арбузовских кустах.
Сергей Белов кемарил в ромашках, на склоне дренажной канавы. Бригадир подошел и не сильно пнул его пыльным кирзовым сапогом в бок. Белов сел, хлопая спросонья глазами.
– Проспался, скотина? – спросил его бригадир.
– Афанасич, да я не в жисть! Черт попутал! Ты же меня знаешь…
– Знаю, – веско сказал бригадир и Белов затих.
Бригадир стоял на краю дренажной канавы, широко расставив ноги и скрестив на лобке руки. За его спиной было фиалковое вечернее небо с расплывшимся реверсионным следом самолета и рыжими кольцами рефракции от садящегося солнца. К его поношенным галифе налипла пшеничная труха, на лацкане его пиджака горела рубиновым светом звезда Великой Отечественной Войны. Его худое обветренное лицо было суровым и недобрым.
Сергей хрюкнул и вылез из канавы. Бригадир повернулся к Сергею спиной и пошел к своему «газику». Белов бежал следом.
– Второй шанс, тебе, сукиному сыну, даю, – говорил бригадир на ходу. – Молчи! За пьянку во время уборочной тебя под суд отдать мало. Но тут такая подлянка вышла. Сковорода забухал малек. Короче, сядешь на его машину. Проявишь себя на страде, и мы забудем о твоем позорном поступке.
– Афанасич, родной, – Белов обогнал бригадира и побежал спереди, по-собачьи заглядывая ему в глаза.