Огни на Эльбе
Шрифт:
Альфреда прошиб пот. Франц придет в ярость, если отец согласится, но он не мог отказаться от сформулированного в такой форме приглашения, не рискуя оскорбить собеседника. Назови Олькерт конкретную дату, он с легкостью придумал бы отговорку, но теперь он оказался в ловушке, о чем Олькерт прекрасно знал.
– Отличная идея, – сказал Альфред, тихо вздыхая и допивая свой виски. Diner, просто смехотворно. С каких это пор ужин стал называться «diner»? Решив, что хватит с него на сегодня высокомерной болтовни Олькерта, он встал.
– Мне сейчас нужно… – начал он, указывая на бургомистра, которого
– Ева напишет Зильте, назначим дату!
Альфред заставил себя улыбнуться.
– Конечно. Франц будет счастлив! А теперь прошу меня извинить, – вежливо проговорил он и, кивнув Олькерту на прощание, удалился.
Олькерт, глядя вслед Альфреду Карстену, вертел в пальцах стакан с виски, на дне которого поблескивала в пламени камина золотистая жидкость. На мгновение его лицо застыло, а взгляд обратился внутрь – он мысленно перенесся в прошлое.
В те времена клуб выглядел не так помпезно. Бар был меньше, да и находился в другом конце комнаты. Но все произошло здесь, в клубе «Единство», более двадцати лет назад.
Олькерт точно помнил, где он сидел и как в тот вечер выглядел Карстен. Здесь был и Альбус, тогдашний партнер Олькерта, которому и принадлежала идея торговли гуано.
В своих новых костюмах, едва не лопаясь от гордости, что их сюда впустили, они сидели среди самых богатых людей города. Час был поздний, и собравшиеся успели порядочно надраться. Здесь были все – бургомистр, сенаторы. Их с Альбусом прожект в то время широко обсуждался, и всем было любопытно взглянуть на новичков и поподробнее узнать об их предприятии. Фридрих и Альбус изложили свой план, в деталях объяснили, что такое гуано – смесь помета морских птиц с остатками птичьих перьев и костей. В процессе они так увлеклись, что совершенно неправильно истолковали для себя взгляды собравшихся, думая, что их сосредоточенно слушают.
– На островах Чинча, к югу от Лимы, обнаружены огромные залежи гуано. Некоторые из них составляют до сорока метров в глубину! Перуанское течение гонит мимо островов гигантские косяки рыб. Стаи птиц, которые слетаются туда, настолько велики, что могут загораживать солнце. Бакланы, олуши, пеликаны сотнями тысяч гнездятся в этих местах и одним своим присутствием производят сырье, добычей которого мы занимается. Получившееся удобрение ни в чем не уступает тому, что производят из голубиного помета, оно даже эффективнее. Уверяю вас, это сделка тысячелетия!
Он плохо помнил, кому принадлежала эта речь – ему или Альбусу? Но тишина, которая последовала за нею, до сих пор звенела в ушах. Она была почти осязаемой. Но лишь на несколько секунд, потому что почти сразу последовал взрыв хохота.
Как они смеялись! Надрывали животы от хохота. И в самый разгар веселья со своего места, слегка шатаясь, поднялся молодой купец и крикнул:
– Придумал, придумал!
А затем продекламировал:
– Жили-были два брата, Торговали пометом, Раз – и оба богаты, Два-с – и оба бароны.Комната взорвалась оглушительным хохотом.
Сегодня никто уже не помнил, что эту дразнилку придумал Альфред Карстен, даже он сам – в этом Олькерт был уверен. Но она прижилась. И хотя с годами вокруг него образовался ореол благоговейного страха, в ганзейском городе все еще помнили эти строчки. Его собственные дети однажды принесли их из школы. Торговцы гуано были богаты, знамениты, имели все, что только можно было пожелать. Их называли «рыцарями гуано». Но в глубине Олькерт так и остался тем молодым человеком, который с таким трудом преуспел и над которым так подло насмеялись.
Все это наложило на него глубокий отпечаток: их смех, шутки, нескрываемое пренебрежение. Сами того не зная, в тот вечер они заложили фундамент его успеха. Именно тогда в нем зародилось это всепоглощающее желание – показать всем этим ганзейским толстосумам, которые сидели перед ним, надрывая животы от хохота, чего он на самом деле стоит. И ему это удалось: птичий помет в буквальном смысле превратился в золото в его руках, да и бароном он практически стал – дворянство ему уже пожаловали. Но ему было мало преуспеть.
Олькерт не мог этого забыть.
И он не забывал.
Карстен поплатится за свое высокомерие. Олькерт знал, как это устроить.
Глава 2
Герхард Вебер насадил на вилку картофелину и отправил ее в рот.
– «Глюкауф» выйдет в свой первый рейс уже на следующей неделе? – спросил он, жуя, и одним махом опустошил свой стакан.
Перехватив взгляд Зильты, Лили не сдержала улыбки. Мать всегда тщательно следила, чтобы за столом не забывали о хороших манерах. Но, разумеется, главному инвестору мужа она не стала делать замечаний.
– Верно. Мы с Францем непременно там будем, – ответил Альфред. – Спуск на воду уже состоялся, но все равно – такое зрелище не каждый день увидишь!
Франц тоже кивнул.
– Первый нефтяной танкер. Не терпится посмотреть его в деле!
– Разве шведы нас не опередили?
– Да, технически «Зороастр» был первым нефтяным танкером, но он не ходил за границу – курсировал по Каспийскому морю.
Гостиную Карстенов заливал мягкий вечерний свет. В честь прихода важного гостя над большим столом зажгли люстру. На столе, прогибавшемся под тяжестью пышных букетов, стола парадная посуда, которую Агнес с большой помпой достала накануне; украшения дам соперничали в роскоши, а Герта превзошла саму себя в приготовлении праздничных блюд. Все знали, насколько Вебер важен для судоходной компании Карстенов.
Между тем гость задумчиво жевал.
– Верно. А почему его строили не у нас? – спросил он. – В конце концов, для «Андромеды» он ведь не погнушался верфью в Гестемюнде. Надо же – просто взять и переделать парусник в нефтяной танкер! А он соображает!
Альфред кивнул.
– Олькерт рассказывал, что с этим предложением он чуть ли не все местные верфи обошел. Но в Германии не нашлось желающих строить нефтяной танкер с паровым двигателем. Вероятно, его план показался всем не слишком надежным.