Огонь для Проклятого

Субботина Айя

— Что тебе надо?

— Хочу помочь. Ты не знаешь, от чего отказываешься, не понимаешь, от чего бежишь.

— Помочь? Так просто?

— Да, так просто, и в то же время сложно. Иногда нужно пройти длинный путь, чтобы понять, насколько разрушительной может быть собственная ненависть. Иногда нужно сгореть в очистительном пламени, чтобы понять, что потерял. Ты уже был на другой стороне, уже отдал собственную жизнь ради тех, кто этого не оценил. Но есть те, кто оценит.

— Такие, как ты?

— Те, кто некогда

оступился, но уцелел. Ты же знаешь, что будет с твоим собственным миром. Знаешь, но не признаешься себя.

Перед внутренним взором вспыхивает образ грандиозной битвы, где войска Империи ведут схватку с неисчислимыми племенами варваров. В небе парят огнедышащие драконы, поднимаются клубы дыма. Крики, стоны, звон гудящей стали, грохот взрывов — и разметанные на части тела.

— Империя прогнила, вскоре она пожрет сама себя, а после ее утопят в крови. На любую силу всегда найдется еще большая сила.

— Мне больше нет дела до Империи.

— Но ты хочешь жить. Хочешь, чтобы жила твоя женщина. Чтобы жил твой сын.

— Я разберусь.

— Уверен?

Вспышка перед глазами отбрасывает меня к стене.

Там, застыв на коленях возле полуразрушенного дома, замерла Хёдд, тело которой пробито десятком стрел. В ее руках — грязный сверток, который она, как может, даже после смерти пытается накрыть собой. Тщетно.

— Ты не всегда сможешь быть рядом. Ты слишком слаб, чтобы встать против целого мира.

Огонь пожирает дом за спиной Хёдд, ширится, разрастается, завывает в демоническом хохоте, чтобы через несколько мгновений обрушить на нее останки стены и крыши. В воздух поднимается россыпь раскаленных искр.

Меня вскидывает на ноги, припечатывает к стене.

— Это ложь! Этого нет!

— Пока нет. Но будет. Если, конечно, ей удастся выжить сегодня. Новая вспышка.

Хёдд безвольно раскинулась на измятой кровати, обнаженная, в огромных кровоподтеках, с лицом, перемазанным кровью и наполовину закрытым слипшимися волосами.

Меня буквально накрывает ненавистью.

Снова вою, понимая, что в этом звуке нет ни капли человеческого.

Все это может быть ложью, все это может быть нарочитым видением, которым тварь намеренно пытается вывести меня из себя. Я не должен на него так реагировать.

Но все это лишь слова, слабые доводы рассудка, который все больше и больше заполняется тьмой.

— Ты думаешь, я лгу? Думаешь все это игра? Она верила в тебя. Быть может, не так уж она тебе и нужна? Скажи. Признайся себе. Тебе никто не нужен. Только ты. Все кругом — пыль под твоими ногами. В людях нет ценности. Любого можно заменить.

Меня швыряет от одной стены к другой. И я не уверен, что не делаю этого сам.

— Отомсти. Отомсти им всем.

Я чувствую привкус крови. Но она не кажется неприятной, напротив, я смакую ее на языке, наслаждаюсь ею.

— Случается, потеря

очень нужна. Мы часто думаем, что беда может случиться с кем угодно, только не с нами. Не с теми, кто нам дорог. Это заблуждение.

Очередная вспышка.

У кровати, где лежит Хёдд, стоит Магн'нус. Он присаживается на самый край — и Хёдд дергается, сжимается в предчувствии удара. Наместник проводит рукой по ее волосам — и это движение полно нежности и трепетности. Спускается на шею, скользит по груди.

В моей голове что-то взрывается. Картинка перед глазами подергивается алым.

Магн'нус что-то говорит, но слов я не слышу.

Хёдд едва заметно отрицательно поводит головой. Ее искусанные губы раскрываются, пытаясь что-то произнести.

И тогда в его руке появляется кинжал. Тот самый, разукрашенный самоцветными камнями. Магн'нус подносит его к шее Хёдд, заботливо убирает волосы с ее лица.

Я рвусь. Не знаю куда. Прочь, туда. Наверх.

Очень медленно наместник ведет сталь по податливому горлу. Хёдд дергается, комкает в слабых кулаках простыню. У нее огромные заплаканные глаза, в которых отражается непередаваемый ужас. Она боится, очень боится. Но принимает смерть, как избавление.

Меня бросает на пол, ломает и выворачивает.

Позже, когда сил не остается даже на то, чтобы подвывать, просто приваливаюсь спиной к стене и обхватываю колени руками. Дрожу. Чернота переполняет меня. Вкус крови на губах становится насыщенным и сладким.

Глава пятьдесят пятая: Кел’исс

Там, за деревянной дверью, слышу шаги.

Размеренные, уверенные.

Лязг задвижки — и мне в глаза бьет яркий свет фонаря.

Заслоняюсь от него руками.

— Не засиделся? — спрашивает Турин, наклоняясь надо мной. — Прогуляться не желаешь?

Ему не нужен мой ответ — легко вскидывает меня на ноги, которые тут же подгибаются — и мне приходится опереться о стену.

— Совсем сдох, но подожди, немного осталось.

На улицу вытаскивает практически за шиворот.

Сейчас ночь — снежная морозная ночь с пронзительным ветром.

Именно то, что я не люблю.

Сраный Север!

Сраная собачья погода!

Толкает меня в спину — и я тут же оскальзываюсь и лечу лицом вперед.

— Вот доходяга!

Снова вздергивает меня на ноги, но теперь уже придерживает за плечо, вцепившись в него, точно клещами.

Мы идем куда-то в снежную бурю, тащимся по уже приличным сугробам, пока впереди не начинает маячить свет.

Это каменная круглая платформа с каменным же стоящим на боку кольцом, не знаю, когда все это выстроили, раньше такого здесь точно не было.

По периметру платформы на деревянных жердях установлены фонари. В центре — нечто очень напоминающее алтарь, сейчас пустующий.