Огонь и пепел
Шрифт:
Жнецы, ведомые некоторыми из Красных Братьев, двинулись вперед.
— Стойте! — крикнул Бенни, и рупор так усилил его голос, что окрик был громче рева огня.
Все замерли. Даже святой Джон и его жнецы.
— Вы не выберетесь отсюда, не сгорев, — сказал Бенни. Он закашлялся, а потом на мгновение прижал мокрую тряпку к носу и рту. Когда он снова доверился своему голосу, то сказал:
— Я даю вам один последний шанс. Опустите оружие и сорвите ангельские крылья.
— Или что? —
— Нет, не стащат, — сказал Бенни.
— Мои жнецы умрут, чтобы послужить нашему богу.
— Возможно, — сказал Бенни. — Но сгорят ли они ради этого?
Жнецы медлили в смятении от сказанного. Огни в полях все еще горели, но ближе не подбирались. Все это видели.
Святой Джон покачал головой и махнул на башню.
— Пустые слова глупого богохульника. Братья мои… снесите эту башню.
Прежде, чем они успели сделать пять шагов, Бенни сказал:
— Вы все знаете рейнджера, капитана Леджера?
От этого имени по толпе пробежала испуганная волна ропота, некоторые осмотрелись, нет ли этого человека где-то поблизости.
— Мы с ним говорили об этой битве. О том, что может случиться, если мне придется попробовать остановить вашу армию. Он спросил меня, готов ли я стать монстром, чтобы остановить вас. Он сказал, что если я посмотрю внутрь себя и увижу черту, которую не смогу пересечь, тогда вы победите. Святой Джон победит. Мы все знаем, как далеко он зайдет, чтобы получить свое. Вы тому доказательство. Есть здесь внизу кто-то, кто не видел, как его друзья или семья умирали из-за святого Джона? Ну… сегодня я заглянул в себя и, нет, нет черты, которую я бы не пересек. Я сделаю все — самое ужасное и безумное, чтобы не дать ему убить весь мир. Я даже убью себя, любимую девушку, лучших друзей и мой город.
Бенни нагнулся, поднял факел и вытянул его над краем башни.
— Все в этом городе было пропитано маслом, керосином, маслом для приготовления пищи, жидкостью для розжига. Мы использовали до последней капли все воспламеняющиеся жидкости, что смогли найти и привезти сюда. Они в земле, в каждом доме, на растениях и кустах. Если я уроню этот факел, вы все сгорите. Мы все сгорим. Каждый из нас. — Бенни почувствовал, как его губы изгибаются в отвратительной улыбке чистой ненависти.
— Ты не посмеешь, — сказал святой Джон, но для человека великой веры в его голосе прозвучало ужасное сомнение.
Бенни посмотрел на него, и его ненависть уступила место странной жалости.
— А какой у меня выбор? — спросил он. — Вы заставили меня. Что еще я могу сделать?
Мгновение застыло и держалось, пока мир вокруг города горел. Весь Маунтинсайд мог бы быть островом в аду.
Позади святого послышался звук.
Глухой удар.
Он повернулся и увидел меч, лежащий на земле.
Он лежал у ног одного из Красных Братьев.
— Мне жаль, — потом сжал пальцами рубашку и оторвал переднюю часть, разрывая ангельские крылья. — Я не хочу сгореть.
Еще одно оружие упало. Топор.
Женщина посмотрела на свой кровавый нож, сжатый в руке.
— О боже, — сказала она, всхлип вырвался из ее груди, и нож упал на землю.
Звук падающего оружия был заглушен шумом разрываемой ткани. А потом слезами разбитых сердец.
Так и продолжалось, пока только святой Джон не остался стоять один. Он все еще сжимал в кулаке нож брата Питера. Он тоже плакал — но его плач был по всем детям его веры, которые теперь потеряли милость бога.
Бенни потушил факел в ведре и спустился с башни. Остальные — Никс, Лайла, Чонг, Морги, Бунтарка, Соломон и все остальные, стояли на местах с горящими факелами. Но они стояли подальше от того места, куда вылили горючие жидкости. Это была узкая безопасная зона в досягаемости броска факела.
Бенни подошел к месту, где стоял святой Джон. Святой посмотрел на нож в руке, а потом на мальчика, который разрушил его мир. Мальчика, который убил брата Питера и теперь убил его мечту служения своему богу.
— Отпусти, — сказал Бенни. — Брось нож. Отпусти все.
Святой Джон покачал головой.
— Ты не знаешь, о чем просишь.
— Да, — ответил Бенни. — Я знаю, чего именно прошу. Я прошу о конце ненависти. Я прошу о конце войны. За всю историю человечества у нас так и не было шанса все это по-настоящему закончить.
— Но… этого я и хотел, — сказал святой Джон. Слезы оставили бороздки в пепле на его лице. — Конец всем страданиям и несчастьям. Вот чего бог хочет. Это все, что я когда-либо хотел… чтобы боль закончилась.
Бенни вздохнул.
— Я знаю.
Святой Джон медленно опустился на колени. Но сделав это, он посмотрел на Бенни, и всего на мгновение на его лице была улыбка. В это мгновение между ними что-то произошло. Бенни это почувствовал, хоть и не мог точно определить. Это было какое-то сообщение, какое-то общее знание. И, поделившись этим сообщением, Бенни почувствовал, как огромная кипящая ненависть в его груди сгорает до золы и потом гаснет. И понял, что больше не ненавидит этого человека. Внутри него осталась лишь жалость.
— Надеюсь, ты обретешь мир во тьме, — сказал Бенни.
Святой Джон кивнул.
Он закрыл глаза.
И воткнул нож по самую рукоять в свое сердце.
Эпилог
Поздним летним днем Бенни Имура сидел на заднем крыльце своего дома. Он сделал глоток холодного чая из высокого стакана и поставил его рядом с тарелкой, на которой лежал полусъеденный кусок яблочного пирога. Стрекозы летали среди подсолнечников, а пересмешник сидел на ветке и рассказывал ложь дюжиной разных голосов.