Огонь и сталь
Шрифт:
— Что, детка, неужели вы с Векс и Сапфир не сплетничаете? — вор игриво поглаживал тонкую щиколотку воровки. Здесь шерстка совсем короткая, мягкая, очевидно, вытершаяся сапогами да краем шосс. Ладонь соловья медленно поползла вверх. Его ласки лишь развесили каджитку. Она, захихикав, легонько царапнула его по щеке и одернула рубашку.
— Вот именно, что сплетничаем. А я хочу поговорить о деле, — уже сухие глаза Ларасс смотрели на Бриньольфа, как обычно, насмешливо и с крохотной долей превосходства. — И, кстати… передай Нируину, что если я еще хоть раз услышу, что он таскает в Цистерну гулящих девок, надеру ему уши… по–эльсвейрски.
— Обязательно, — хмыкнул вор. Когда отец или мамка таскают тебя за уши это еще куда ни шло, а когда коготки гильдмастера,
В «Буйной фляге» царило лихорадочное оживление. Могильщик рычал раненым медведем, прижимая к лицу окровавленную тряпицу, и пытался оттолкнуть удерживающего его Тринна. Делвин, пользуясь моментом, пытался приобнять Векс, за что получил локтем имперки по носу. Бриньольф протиснулся мимо Гатара и Руна.
— Какого Обливиона вы тут творите, крысиные выблядки?! — прорычал вор. — у вас что, память поотшибало? Боссу волноваться нельзя, а вы тут устраиваете кошачьи свадьбы!
— Свадьбы? Ну, нет, я пока хомутаться не собираюсь, — хохотнул высокий мускулистый каджит, поворачиваясь к соловью. Серо–зеленый глаз лукаво искрился, второй закрывала кожаная нашлепка, морду пересекает грубый шрам и множество мелких рубцов красуются на темно–коричневой шкуре. В простой изрядно потрепанной сыромятной броне, но в ушах поблескивают золотые тяжелые серьги с рубинами, а на шее — толстая золотая цепь. Каджит нагло вильнул пушистым хвостом и плюхнулся на стул, озорно подмигивая Векс. Блондинка в ответ негодующе фыркнула, отворачиваясь.
— Ты кто, даэдра подери, такой?! — выпалил Випир, надвигаясь на каджита. Тот широко зевнул, подкидывая на ладони изящный браслет, вырезанный из малахита–розовая ветвь, опоясывающая запястье, с позолоченными бутонами.
— Камо’ри имя мое, — он оскалился, сморщив нос и обнажив клыки, — и я пришел к своей сестре.
========== ZUL QETHSEGOL (Глас камней) ==========
Тенегрив давно перестал чувствовать вес его седоков. Конь, рожденный самой Пустотой, мог с легкостью преодолевать любые расстояния, мчась во весь опор, без перерыва на отдых и еду, но… с какой стати он должен везти на себе не только Слышащую, но и какого–то плюгавого малого, воняющего чем-то гнилым и острым? Жеребца раздражало, как этот маг, путаясь в полах своей робы, неуклюже взбирается в седло, рвет коню губы уздой, бесконечно дергая за ремни… Тенегрива словно сама Боэтия подбивает сбросить этого человека и как следует прогарцевать на его тощей спине! Норда спасает лишь присутствие рядом Слышащей. Жеребец потянулся мордой к девушке, и она отрешенно погладила его по лбу. Конь жадно втянул ноздрями воздух. У Слышащей всегда припрятано для него яблоко или морковка… он слегка прихватил зубами край широкого рукава одеяния бретонки, но магесса нетерпеливо тряхнула рукой.
— Не сейчас, — раздраженно буркнула она, заставив Тенегрива обиженно всхрапнуть. Мало того, что по ее милости жеребцу Темного Братства пришлось простаивать добрый месяц в душных конюшнях Солитьюда, где каждый второй так и норовил то погладить, то потрогать «такую красивую лошадку», а дважды его еще и украсть пытались! И вместо заслуженной ласки он получает небрежные кивки да отмашки?! Тенегрив, скрипя зубами, повернулся к Слышащей крупом, горделиво взмахивая пышным хвостом. Сорвав цветочек горноцвета,
— Ну, прости, не злись, — девушка обняла его за шею, зарываясь лицом в густую шелковистую гриву, перебирая муарово–черные пряди, — ты, наверное, один меня понимаешь… никаких претензий, блудных аргониан или глупой ревности… пожалуй, только ты меня и любишь.
Тенегрив согласно замотал головой, протягивая Довакин бутон горноцвета, уже наполовину пережеванный. Деметра хихикнула.
— Да доедай уже, — магичка похлопала его по шее. Жеребец заплясал на месте, мгновенно забыв обо всех обидах. Слышащая похожа на его предыдущего хозяина, настоящего хозяина, который сейчас в Царстве Пустоты. Рано или поздно конь вернется к нему вновь, в холодные конюшни и на черные луга, пастись в табуне даэдрических лошадей, пока его вновь не призовут служить Темному Братству. Деметра что–то искала в своей сумке, когда Тенегрив заметил туго скрученный свиток из желтоватого пергамента. Дымчато–алые глаза жеребца вспыхнули ярче. Подскочив к девушке, он попытался схватить свиток призыва призрачного ассасина, но Довакин вовремя отскочила в сторону, зубы коня запоздало клацнули в миллиметре от ее сумы.
— Эй! А ну, не хулигань! — Деметра яростно сверкнула глазами, чуть сморщив нос. Ее взгляд, серебристо–серый, чуть затуманился. — Ты чего это?
Тенегрив недовольно заржал, забил копытом, мотая головой. Свиток вновь исчез в темном нутре сумки, и Слышащая непонимающе взирала на коня, разразившегося недовольным ржанием. Почему? Почему Слышащая не призовет его хозяина из Чертогов Ночи? Жеребец соскучился по его голосу, соскучился по Матери… и по их убежищу! Хочет домой, к Данстару, а еще лучше — в царство Вечной Ночи. А здесь… солнце слишком яркое, небо слишком голубое и шумно… а еще этот Цицерон… обращается с конем как с тупоголовой скотиной, будто он ровня обычным ездовым клячам. Тенегрив тяжело вздохнул, тычась бархатистыми губами в лицо своей Слышащей. Девушка взвизгнула и хлопнула его по носу.
— Да что с тобой такое, Гривик? — она откинула со лба спутанные золотистые волосы. — Ишь, разошелся! Смотри, променяю тебя на какого–нибудь мерина.
Конь затряс головой. А хозяин бы ему никогда такого не сказал… но хозяин далеко. Рядом лишь Слышащая, мерзкий маг да эльфка, пахнущая зверем.
***
— Нужно дать ему имя, — жизнерадостно заявил Онмунд, шагая рядом с Тинтур. Мрачная Довакин покачивалась в седле, даже не глядя на мужа. С чуть вздернутой головой, прямой спиной и судорожно сжатыми кулаками казалась недвижимой словно статуя. Лишь недовольное сопение, пробивающееся из–под маски жреца Морокеи, свидетельствовало о ее раздражении.
— Я даже не знаю, мальчик это или девочка, — босмерка поправила заплечный мешок, перешитый, чьи ремни крест накрест перевязаны на груди девушки. Аргонианчик тихо сопел, положив головку на плечо Белого Крыла.
— Можно назвать как–нибудь нейтрально, — маг пожал плечами, — не можем же мы величать его просто ящером.
— Почему не можем? — с вызовом вскинулась Деметра. — Почему бы не звать его Чешуйчаткой? По–моему, вполне точно.
— Своего ребенка ты бы тоже назвала Чешуйчаткой? — меланхолично бросила эльфийка. — Или гнилью Намиры?
— Слава Акатошу это не мой ребенок, — рыкнула бретонка, пришпорив Тенегрива. Жеребец, радостно заржав, сорвался с места, быстрее стрелы устремляясь к Маркарту — городу, где кровь и серебро текут рекой. Озорник-ветер сорвал капюшон с головы Драконорожденной, и ее локоны бледно–золотистыми лентами развивались вслед за ней, полы темно-синего плаща трепетали, словно крылья дракона. Горы Друадах мрачными зловещими громадами, исполинской каменной грядой возвышались до самого неба, царапая заснеженными вершинами бездонный купол небосклона, вгрызаясь в облака. Густой белесый туман полз по камням медленно и неспешно, обманчиво лениво, но, прежде чем ночь окончательно заключит Предел в объятия, он растечется по всему ущелью.