Огонь Менестреля
Шрифт:
— Я не буду просить вас взять меня с собой, я понимаю, что буду мешать. Вы кажетесь мне толковым человеком, и я вам не нужна. Идите с Богом, а мне позвольте делать то, что я должна.
Зазвонил телефон, и Мэтью бросился к нему.
— Мэтью…
У него внутри все перевернулось, когда он услышал ее напряженный голос.
— Что с вами? Где вы?
— Филипп Блох увез мою мать. Я видела голландца — Хендрика де Гира. Думаю, он поехал следом за мамой. Я не знаю, как поступить, но он велел не сообщать в полицию.
— Он прав. Джулиана,
— Между вами и Филиппом Блохом было что-то еще, о чем вы не рассказали мне. Я права?
— Да.
— Скажите сейчас.
— Он что-нибудь сделал вам?
— Нет, со мной все в порядке. Мама бросила в него нож, но только ранила в руку. — Она сдерживала срывающееся дыхание, пытаясь вкратце изложить события и не захлебнуться в обуревавших ее чувствах. — Расскажите об этом тете Вилли, ладно? А то она считает мою мать рохлей.
— Где вы? — снова спросил он. Его голос прозвучал резко и хрипло.
— Сенатор Райдер тоже знает Блоха?
— Да. Черт возьми, ответь мне, где ты?
— Блоху нужен Менестрель. Он обязательно приедет за тетей Вилли. Они бы и меня увезли, но я врезала Петерсу, который был с Блохом, а потом мне помог Хендрик де Гир. Мать кричала, чтобы он… — Ее голос сорвался, она закашлялась. — Блох сломал маме руку: взял и просто с хрустом переломил ее, как какую-нибудь деревяшку. Он страшный человек, да? Я… — Она запнулась. — Мэтью, передайте тете Вилли, что со мной все в порядке.
Старк стиснул трубку.
— Джулиана, позволь мне приехать за тобой…
— Нет, не стоит, — неожиданно сникшим голосом сказала она. — Правда. Мэтью, тебя это не касается. Я не хочу, чтобы ты тоже пострадал.
— Я справлюсь с ними. Джулиана!
Но было поздно. Она повесила трубку.
Тетя Вилли стояла рядом. Она протянула ему связку ключей:
— Это ключи от Джулианиной фашистской машины, — пояснила она. — Конечно, у нее могли быть вторые, и она сама могла уехать на ней, но вряд ли. Эти я нашла в ее комнате. А она сейчас в Вермонте.
— Откуда вы знаете?
— Знаю, и все.
— Что? Менестрель? — спросил он, и его темно-карие глаза сверкнули. — Черт! Как же я сразу не догадался! Он у Джулианы, да?
Мне вовсе не нравятся бриллианты. Ну конечно, голубушка.
— Поезжайте в Вермонт, — сказала Вильгельмина.
— Постойте, откуда я знаю, может, вы просто хотите отделаться от меня?
Он не забыл про одинокую кошку. Вильгельмина вздохнула, и в ее выцветших глазах мелькнуло волнение.
— Вы же любите Джулиану, верно? — спокойно спросила она. — У такого мужчины, как вы, не может быть много женщин. Такие всю жизнь ждут, а когда появляется та, которая им нужна, они с одного взгляда понимают это.
Все нутро кричало ему, что старуха права, но он раздраженно пробормотал:
— Господи помилуй!
— Вы все равно не поверите мне, если я брошусь уверять, что совсем и не думала отделаться от вас, — продолжала она. —
— Могу поспорить, на свете не так уж много людей, которым вы доверяете.
Она равнодушно пожала плечами.
— Да, вы правы.
Мэтью коротко рассказал ей про нож и про де Гира, но она даже если и удивилась, то ничем не выдала своих чувств. На прощание Вильгельмина сообщила ему адрес гаража и дома Джулианы в Вермонте — а Старк догадался, что она затеяла мытье полов, после того как основательно перешерстила всю квартиру — и выпроводила его за дверь. Он успел напомнить, чтобы она не забывала о соглядатае на другой стороне улицы. Старку удалось убедить ее, что он держит ситуацию под контролем.
— Да, думаю, вы могли бы пережить оккупацию, — сказала она.
Старк знал, что в устах Вильгельмины Пеперкэмп это была величайшая похвала.
— Я отдам вам Менестреля, — сказала Катарина, склонившись к Блоху, когда увидела, что машина свернула на Западную Централ-Парк-авеню. Она поглаживала сломанную руку, пытаясь унять нестерпимую боль. Рука страшно распухла. Ах, мама, подумала она, и слезы выступили у нее на глазах, какой же сильной ты была! Блох сидел впереди рядом с шофером, а она — сзади, вместе еще с одним подручным Блоха. Шофер и ее сосед были не такими юными, как Петерс, и ни один из них не выказал ей ни малейшего сочувствия. — Не нужно вовлекать в это других.
Его холодные, прозрачные серые глаза скользнули по Катарине.
— Здесь решения принимаю я.
— Если вы впутаете в это дело мою дочь или сестру, то не получите Менестреля. — Она уже не замечала боли. — Мне все равно, что вы сделаете со мной.
— Зато вам не все равно, что будет с ними. — Блох отвернулся. Он все еще злился на себя за то, что не прикончил де Гира. Надо было пристрелить Голландца, но его остановила безумная, страшная решимость, которую он прочел в глазах де Гира. Теперь уже неважно, что де Гир мог добыть для него алмаз. Ну да ладно, пока надо забыть о нем; у него куча других забот. Он добавил, не глядя на кондитершу:
— Я привык использовать все возможности.
Катарина почувствовала, как бешено бьется сердце. Ей не хватало воздуха, и она почти теряла сознание. Скоро они будут у дома Джулианы. Ей остается только надеяться, что Хендрик спрятал дочь. Хендрик… Опять она доверила ему судьбу близких людей. Но разве у нее был выбор?
А был ли у нее выбор тогда?
Она посмотрела в окно и увидела огни Центрального парка. Джулианы и Вильгельмины не будет дома. Она отчаянно надеялась на это. Но на всякий случай еще раз обратилась к Блоху.