Огонь между небом и землей
Шрифт:
— Я старая, Логан. Старая. Иди сюда.
Я подошел и сел на диван рядом с ней. Она взяла меня за руки и улыбнулась.
— Я так горжусь тобой.
— Спасибо, мама. Ты хочешь есть?
— Да, — сказала она. Я слегка удивился, но поставил лазанью в духовку, и, когда она была готова, мы сели за стол и ели прямо из лотка. Мне очень хотелось запечатлеть этот момент в своем сердце и никогда с ним не расставаться. Пока она ела, по ее лицу текли слезы.
— Ты плачешь, — сказал я.
— Я? — она вытерла лицо и
— Ты знала о?..
Она кивнула.
— Он в порядке. Просил меня сходить с ним на терапию на следующей неделе. Знаешь, он намерен бороться до последнего. Он крутой.
— Да, — пробормотала она, съедая больше, чем я видел за все наше совместное прошлое. — Да. Он сильный. Он сильный, — слезы еще быстрее заструились по ее щекам, и я вытер их. — Знаешь, все-таки это моя вина. Я сделала это с ним… Я была дерьмовой матерью. Я не была близка с вами, мальчики.
— Мам, перестань, — я не знал, что сказать и как остановить ее слезы.
— Это правда. Ты же знаешь. Я все испортила. Я сделала это.
— Ты не заражала его раком.
— Но я и не делала вашу жизнь легче. Тебе пришлось уехать на реабилитацию, Логан. Реабилитацию. Я сидела рядом с тобой в день твоего шестнадцатилетия, и мы делали дорожки кокса. Я вскормила тебя своей зависимостью… — она покачала головой. — Мне так жаль. Мне очень жаль.
Она была совершенно разбита. Абсолютно потеряна. По правде говоря, она не была в здравом уме сколько я себя помню. И так долго я злился на нее. Так долго держал в себе горечь за сделанный ею выбор, но это была не ее вина. Она просто бежала круг за кругом в своем беличьем колесе, не в силах перестать повторять свои ошибки.
— У нас все будет хорошо, мам. Не волнуйся.
Я взял ее за руку и крепко сжал. В этот момент дверь распахнулась, и в квартиру ворвался Рики. Увидев его, я удивился, насколько все еще сильна моя ненависть к нему.
— Джули, что за херня? — прошипел он. Спустя пять лет, он стал выглядеть совершенно по-другому. Он казался… сломленным? Старым. Усталым. Модные костюмы, которые он носил раньше, сменились спортивными штанами и майкой. Вместо дорогих туфель теперь кроссовки. Некогда накачанные руки стали не такими мощными и рельефными. Интересно, употреблял ли он то, что продавал?
— Ты должна мне пятьдесят баксов, — прокричал он и остановился, увидев меня. Склонив голову влево, он удивленно смотрел на меня. — На моем пути возник призрак?
Мою грудь сдавило, как и всегда при встрече с ним. Но всего через мгновение его замешательство переросло в зловещую ухмылку. Он, казалось, был рад моему возвращению, как будто знал, что я вернусь.
— Знаешь, — подошел он ко мне, выпятив грудь. — Ходили слухи, что ты вернулся, но я решил, что это херня. Но теперь, раз ты действительно здесь, можешь вступить в семейный
— Я никогда не сделаю этого. И никогда больше не ступлю на этот путь.
Он прищурился, и я наблюдал за его тяжелым дыханием. А потом он рассмеялся.
— Мне это нравится. Мне нравится твоя реальная уверенность в том, что ты достаточно силен, чтобы остаться чистым.
Он приблизился и встал нос к носу со мной, и, вместо того, чтобы отступить, я выпрямился. Я больше не боялся его. Не мог бояться. Он толкнул меня в грудь, пытаясь вынудить отступить.
— Но я знаю тебя, Логан. Я вижу в твоих глазах тот же жалкий сучий взгляд, что и у твоей матери. Ты никогда не сможешь завязать.
Я видел, как при этих его словах глаза мамы начали наполняться слезами. Для нее это, должно быть, ощущалось, как удар кинжалом в душу, потому что всю жизнь она только и делала, что любила его. Она угробила годы на любовь к человеку, которому нравилось помыкать ею и унижать ее.
— Не смей так говорить о моей матери, — сказал я, вставая перед ней, потому что она не понимала, как постоять за себя.
Он ухмыльнулся.
— Я люблю твою маму. Джули, ведь я люблю тебя? Она у меня единственная. Ты у меня одна, детка.
Мама улыбалась так, словно верила ему.
Какие-то вещи я никогда не смогу понять. Меня от него тошнит.
— Ты не любишь ее. Тебе нравится управлять ею, ведь это скрывает тот факт, что ты сам не более чем гребаная крыса.
Я вздрогнул, когда его кулак встретился с моим глазом.
— Эта гребаная крыса все еще в состоянии надрать тебе задницу, маленький сосунок. Впрочем, я не собираюсь больше тратить на вас время. Джули. Давай мои деньги.
Ее голос задрожал от страха.
— Рики, у меня сейчас нет. Но они будут. Мне просто нужно… — он направился к ней, чтобы ударить, но я шагнул перед ним, на этот раз сумев блокировать удар.
— Так что же, ты побывал в каком-то волшебном реабилитационном центре и приехал, думая, что можешь запросто вернуться сюда, Логан? — раздраженно спросил он. — Поверь, ты не захочешь, чтобы я был твоим врагом.
Я полез в карман и, выхватив бумажник, отсчитал пятьдесят баксов.
— Вот. Забирай и уходи.
Он приподнял бровь.
— Я сказал пятьдесят? Я имел в виду семьдесят.
Мудак.
Я вытащил еще двадцатку. Он охотно взял купюры и сунул их в карман. Склонившись над лазаньей, он спросил:
— Сынок, это ты приготовил? — прекрасно зная, что, когда я слышу от него «сынок», меня выворачивает наизнанку. Он взял ложку, попробовал, а потом выплюнул обратно в лоток, портя все, что оставалось. — На вкус, как дерьмо.
— Рики, — сказала мама, пытаясь вступиться за меня, но он посмотрел в нее таким взглядом, что она замолчала. Он так давно забрал ее право голоса, что она уже не имела понятия, как его вернуть.