Огонь в его ярости
Шрифт:
— Другие… другие драконы, — выдавливаю я, и моя киска пульсирует вокруг его твердой длины. О боже, я собираюсь кончить просто от того, что он вот так находится внутри меня. Я слишком чувствительна, слишком полна всего. Я едва могу думать. Я поглощена его эротическими мыслями и ощущением его члена внутри меня.
Одна большая рука хватает меня сзади за шею и прижимает к кровати, и, должна признаться, мне становится еще жарче от осознания того, что я прижата и не могу встать. Я громко стону, мое тело крепко сжимается.
«Другие дракони? — спрашивает он. —
Его мысли бешеные, разъяренные.
— Нет, — выдавливаю я, когда он опускает другую руку и начинает манипулировать моим клитором, как будто он полон решимости заставить меня кончить прежде, чем я смогу подумать о ком-то еще. — Сестра… подруга. Друг… — О боже, он прикасается ко мне, и тогда я чувствую, как все мое тело воспламеняется. Я снова всхлипываю, потому что это так невероятно, и я так близко.
Прилив неистового удовольствия проносится из его сознания в мое. «Хорошо. Ты моя. Они не смогут заполучить тебя».
«Твоя», — соглашаюсь я, потерявшаяся в своей нужде. Сейчас я говорю про себя, потому что слишком ошеломлена, чтобы формулировать слова. Я просто хнычу снова и снова.
«Ты принадлежишь мне», — снова заявляет Раст и жестко входит в меня. Он прижимает мои бедра к себе, а затем начинает медленно двигаться, набирая медленный, устойчивый ритм, который заставляет меня вскрикнуть в считанные мгновения. Каждое движение заставляет меня кончать еще сильнее, пока мне не начинает казаться, что мои оргазмы просто наслаиваются один на другой в одной большой, бесконечной, непрекращающейся кульминации. Между этим и лихорадкой я едва осознаю, когда он останавливается, когда его сперма разливается внутри меня жаром, и он прижимает меня к себе, облизывая мою шею с приливом собственнических мыслей.
Но затем он соскальзывает с меня и притягивает мое тело обратно к себе, осторожно кладя мою больную ногу себе на бедро, как будто знает, что ее нужно подпереть, когда она болит. Он прижимает меня к своей груди, и на этот раз его член все еще глубоко внутри меня, когда он расслабляется, его ноги переплетаются с моими. Он обнимает мою грудь одной рукой, лениво поглаживая и дразня мои соски.
«Мне нравится прикасаться к тебе вот так. Мне нравится чувствовать твое влагалище». — Словно в доказательство этого, Раст ласкает мой сосок, и это заставляет мою киску сжиматься в ответном толчке.
«Пожалуйста, — я тяжело вздыхаю, измученная. Его постоянный поток мыслей и прикосновений, которые он продолжает дарить мне, внезапно становятся невыносимыми. Усталость накрывает меня, как одеяло. — Я думаю, мне нужно немного отдохнуть».
Он утыкается носом в мою шею, лижет ухо. «Хорошо. Пусть огонь закончит свою работу. Ты все еще слишком слаба. — Его рука скользит к моему животу, и он гладит меня там, как будто не может удержаться, чтобы не прикоснуться ко мне. Затем он замолкает. — Эти другие. Это они причинили тебе вред?»
«Причинили мне вред? — Воспоминание о моей больной ноге промелькнуло у меня в голове. — О, нет, это старая рана».
Он
Я не знаю, кажется ли мне это милым или тревожным. Может быть, немного и того, и другого. «Клаудия — моя сестра. Ее супруг — Кэйл. Саша мне как сестра. А Эмма — моя подруга. Все они связаны. Мы должны лететь обратно в Форт-Даллас и вскоре встретиться с ними…»
«Нет».
«Нет?» — эхом отзываюсь я, слишком уставшая, чтобы даже смотреть на него. Я проваливаюсь в сон, пульсация моей киски сменяется пульсацией головной боли, когда темнота снова овладевает мной.
«Нет, моя Эми, — Раст обещает. — Ты принадлежишь мне и никому другому».
Прежде чем я успеваю запротестовать, я проваливаюсь в сон.
Глава 14
РАСТ
Моя пара погружается в изнуренный сон рядом со мной. Лихорадка, которая приходит с огнем, поглощает ее, и ее веки трепещут, даже когда она спит. Я наблюдаю за ней, не в силах оторвать взгляда. Она такая совершенная, такая хрупкая. Я никогда не испытывал такого удовлетворения, как сейчас, просто глядя на нее. Она спасла меня.
Даже этот ужасный мир, который я так долго ненавидел, не кажется таким плохим теперь, когда она в нем.
Я провожу кончиками пальцев по ее плечу и вниз по руке, потому что не могу перестать прикасаться к ней. Мне все еще трудно поверить, что она здесь и она моя после стольких лет. Даже когда я сосредотачиваюсь на Эми, в мои мысли вторгаются другие вещи.
Воспоминания.
Теперь, когда огонь, который так долго пожирал мой разум, превратился в дым, я начинаю вспоминать другие вещи. Не все сразу, но размышления о том, что я сказал ей ранее, высвободили несколько фрагментов.
Я помню салорианцев. Зловещая элита моего народа. Я помню их в длинных одеждах и их высокие, строгие здания, наполненные садами и скульптурами. Я помню пиры, которые они устраивали, когда насыщенные, сочные ароматы доносились из-за городских стен, даже когда мой народ боролся за еду. Я помню, каково это было — быть выбранным из рядов солдат и произведенным в генералы. Это дало мне авторитет… даже несмотря на то, что я ненавидел тех, кому служил. Я был важен. Я был могущественен. Я мог бы использовать свой титул и свои навыки, чтобы получить привилегии для своего народа, больше еды для своей семьи.
Однако ничего из этого не произошло. Вместо того чтобы спасти мою семью, они поработили их и предали меня. Я думаю о своем брате Хитааре. Я помню его, его доброе выражение лица и смеющиеся глаза. Я помню, он любил музыку и не любил драться, даже в боевой форме. Я помню его мягкую улыбку.
Я помню, как салорианцы раздавили его разум, как яичную скорлупу, и превратили его в солдата. Я помню, как отчаянно использовал свой титул, свои привилегии, все, что угодно, чтобы попытаться освободить моего брата от воинской повинности. Отправить его обратно в нашу бедную деревню в песках, где у него мог бы быть шанс на счастливую жизнь, свободную от яда салорианского контроля над разумом и их бесконечных войн.